Юрий Погорелый: как работает информационное агентство

Заместитель гендиректора службы финансово-экономической информации «Интерфакса» объясняет историю и суть деятельности информагентств

 

За что нам платят

Базовая функция информагентств заключается в том, чтобы первыми в медиасистеме соприкоснуться с физической реальностью, изложить ее в виде фактов, в виде картинок, в виде каких-то сервисов и так далее и передать в товарном качестве своим клиентам. Вот наша задача. Вот за что нам платят.

В принципе, эта задача была всю жизнь в истории информационных агентств. Если мы посмотрим на самое начало, на агентство «Гавас», которое было основано в Париже, то фактически это был пул переводчиков и корреспондентов, находившихся в основных торговых экономических центрах Европы, в частности, в Лондоне. Они либо переписывали местные газеты и переводили их на французский язык, либо писали свои собственные депеши. Агентство «Гавас» работало для частных клиентов и им рассказывало, что происходит вокруг. Затем от «Гавас» отделились два человека, один из которых был Пауль Юлиус Рейтер, второй — Бернард Вольф, и создали два информационных агентства: одно в Лондоне, которое называется сейчас «Рейтер», и второе в Германии, которое называлось Wollf's Nachrichtenbureau. У него была длинная и непростая судьба, сейчас оно превратилось в агентство DPA (Deutsche Presse-Agentur).

«Рейтер» очень любит рассказывать, что когда-то они передавали свои сообщения голубиной почтой. Это действительно было 150 лет назад, когда отсутствие подводного кабеля на всей территории между Францией и Англией они покрывали голубиной почтой. Суть была та же самая. Узнавали, что происходит в Европе, в Париже, в Берлине, и передавали своим частным клиентам. СМИ при этом не были главными клиентами. В частности, именно тогда они уже передавали всякие а-ля котировки с бирж.

Агентство называют на английском wire services. Почему wire services? Потому что, опять же, мы говорим о средствах передачи информации. Associated Press (AP) было основано как кооператив американских газет, который до сих пор существует, для того чтобы снизить затраты на передачу информации о событиях в Европе. Стоимость кабельных передач была очень дорогой, как и стоимость европейских корреспондентов, американская пресса была не такой богатой, поэтому они посылали одного корреспондента от всех, и тот уже передавал обстановку в мире.


Кто кормит агентство

Я бы назвал несколько пиков в жизни информационных агентств. Первый из них был как раз перед Первой мировой войной, когда весь мир интересовался тем, что происходит вокруг: колонии, войны, борьба за новые территории. Вот это был такой момент, когда весь мир хотел узнать все, что происходит вокруг, и других средств, кроме как узнать это от информационных агентств, не было. Так как не было таких ресурсов ни у кого. У каких-то отдельно взятых СМИ, газет, которые в тот момент были самыми сильными, не было возможности послать корреспондентов по всему миру, поэтому они пользовались теми самыми wire services. Это были «Рейтер», AP, «Гавас».

Второй бурный всплеск популярности информационных агентств был уже в конце 1970-х — начале 1980-х. Люди стали потреблять медиа в большом объеме, газетные тиражи били рекорды, и телевидение было уже развито, всем хотелось знать, что происходит вокруг, а информагентства это все доносили.

К сожалению, уже в 1980-х годах разразилась война между информационными агентствами, когда они начали очень сильно снижать цены на свою продукцию. В Америке возникло агентство United Press International (UPI), а AP и «Рейтер» воевали за территорию Латинской Америки. Агентства воевали, и в результате демпинга цены сильно упали.

В 1980-е главными клиентами агентств уже были СМИ. Но в рамках этой конкуренции они довели ситуацию до того, что рентабельно освещать общественно-политическую информацию, продавая ее СМИ, было практически невозможно. Например, агентство «Рейтер» в тот момент было в таком состоянии, что когда его акции пытались продать английской прессе, то последняя была сильно недовольна. Считалось, что это малорентабельный, неинтересный бизнес. AP существовало за счет участников своего кооператива, которые платили вклады в этот кооператив. И этим вкладом как раз и была стоимость сервиса AP.

Во Франции агентства финансировались фактически из бюджета, это было такое квазиобщественное финансирование.

В Советском Союзе были ТАСС и АПН. ТАСС было главным информационным агентством. АПН — это бывшее Совинформбюро, которое было создано во время войны и после войны должно было закрыться, но почему-то все не закрывается.

Первым выйти из этой ситуации смог «Рейтер». Агентство стало развивать службы для бизнеса. Большой успех принесло создание площадки по торговле валютой, а это самый большой рынок по объему средств. И агентство стало жить совершенно другой жизнью. Конечно, первое время всем управляли general news people, люди, которые были культовыми корреспондентами, передававшими из зон военных действий, а также ребята из отдела экономики, на которых никто особого внимания не обращал. Но в итоге выяснилось, что именно они и кормят агентство. Сейчас понятно, что служба general news people не может существовать без экономической части. В терминалы добавили, кроме валют, данные об акциях, о фондовом рынке, потом они добавили облигации, потом появилась возможность торговать через эти терминалы. То есть это была очень богатая структура — не потому, что у нее в подписчиках были крупнейшие СМИ, а потому, что была крупнейшая инфраструктура по объемам рынка в мире.


Экономисты vs. бюджетники

Информационные агентства с этого момента разделились по аудиториям на две большие части. Первая — экономическое информационное агентство, как «Рейтер», которое из агентства создало терминальную службу и стало инфраструктурой на многих рынках. А также «Блумберг», которое вообще сначала создало терминал по торговле облигациями. Это был момент, когда очень бурно рос рынок облигаций (конец 1980-х — начало 1990-х), облигации — довольно сложные финансовые инструменты, потому что, посмотрев на бумагу, непросто понять ее доходность, так как доходность облигаций формируется чуть-чуть сложнее, чем доходность акций. И этот рынок рос, облигации стали бездокументарными, стало легко торговать, но для того, чтобы понять, что ты делаешь, тебе нужен некий калькулятор. И «Блумберг» был такой большой, очень удобный калькулятор, способствующий торговле облигациями. Вокруг этого была создана новостная служба, и теперь «Блумберг» является самым большим быстрорастущим экономическим информационным агентством в мире.

Вторая часть — это те агентства, которые остались служить СМИ. Сейчас они находятся в довольно плачевном состоянии. AP объявляет об очередных сокращениях, и американские газеты, которые сами находятся в очень тяжелом состоянии, не могут платить за работу AP. AFP (Agence France-Presse) по-прежнему финансируется в основном из бюджета, DPA и другие национальные агентства живут, но довольно бедненько.


Русская специфика

В России вообще другая история. В России, как и полагается, безумный и неадекватный рынок того, что называется информационным агентством.

У нас есть два агентства, финансируемые государством. Смысл существования одного из них, ИТАР—ТАСС, можно оправдать тем, что это государственная служба, которая сообщает зарубежной прессе о том, что происходит в России, а российской прессе сообщает, что происходит за рубежом. Как будто бы у нас железный занавес и из других мест российская пресса ничего узнать не может. Существует очень обильное финансирование РИА «Новости», которое по идее должно улучшать имидж России за рубежом, но на самом деле является в основном участником рынка интернета, хотя на рынке поставки контента для СМИ тоже довольно активно присутствует. Зачем они это делают, неизвестно, потому что вроде как есть ИТАР—ТАСС. Смысл непонятен, но у рынка из-за этого очень сбиты ориентиры.

В России еще есть агентство «Интерфакс», которое тоже поставляет контент для СМИ, также делает сервисы для бизнеса. «Интерфакс» — маленькая частная хай-тек-компания, принадлежащая нескольким отцам-основателям. Есть еще серия небольших информационных агентств, которые занимаются региональным освещением, а также более узкие экономические специализированные информагентства.

В России было очень много экономических информационных агентств. Когда я начинал — это было в 1997 году, — их было штук пять или шесть, и все очень активно конкурировали, у всех были корреспонденты, у многих были свои терминалы, базы данных и так далее. Но, к нашей радости, они все почти «сдохли», то есть номинально эти агентства существуют, но как только редакция экономического информационного агентства сворачивается до 10—12 человек, мы видим уже, конечно, абсолютно маргинальную историю, потому что невозможно хорошо осуществлять бизнес, имея людей, которые только и успевают, что хватать горячие пирожки. Это закономерно, потому что платежного спроса немного и существование такого огромного количества агентств бессмысленно.


Увидеть завтра сегодня

Я все это рассказывал, чтобы проиллюстрировать тот факт, что информационное агентство, во-первых, всегда существовало для того, чтобы покрывать какие-то «дырки» в освещении событий. Условно газета The New York Times может написать о том, что происходит в Нью-Йорке, но если ей надо знать, что происходит в Ираке, а у нее нет своих корреспондентов, она воспользуется агентством. Во-вторых, такие структуры, как агентства, очень живучие. Если они работают не так, то они работают по-другому.

Принцип работы в информагентствах general news очень прост. Существует сеть корреспондентов на местах и в центральной редакции. У информационных агентств очень интересная повестка дня. Они должны освещать все важное. Если газеты существуют для определенной аудитории и все важное для The Wall Street Journal, The New York Times, для газеты «Ведомости» и «Комсомольской правды» — это совершенно разные «все важно», то для информационного агентства это то, что важно всем клиентам, всем подписчикам.

Поэтому суть работы корреспондента на месте сводится к тому, что он, во-первых, должен знать все местные происшествия, так как происшествия всегда всех интересуют, во-вторых, должен понимать, что происходит в местной власти, кто чем управляет, что меняется и так далее. Если это информационное агентство пишет про экономику, то корреспондент должен примерно представлять, что происходит на основных предприятиях, общаться с людьми с этих предприятий.

Какова задача этого корреспондента? Он знает, что что-то случилось, поэтому он должен туда поехать и быстро проверить все, что происходит.

Это очень важный момент. Так как информационное агентство исходит из того, что до нас никто не был на этом событии, мы должны точно убедиться — мы понимаем то, что видим, собрать как можно больше фактов, упаковать их и передать. Это очень важное различие между нами, корреспондентами информагентств, и людьми, которые работают в других СМИ. Мы не можем полагаться на что-то еще. Мы должны полагаться только на то, что сами увидели и услышали.

{-page-}

 

Вы спросите: о'кей, а почему же тут пресс-релиз такой-то компании, такого-то ведомства, вы же сами этого не видели? Да, правильно, мы сами этого не видели. Но у нас есть еще одно очень важное правило. Как обычно люди обсуждают новости — «говорят» или «ты видел, по телику показывали». Любой журналист информационного агентства всегда спросит: кто? Наш вопрос — «кто это сказал?» — возникает потому, что мы очень, ну даже так патологически, привязаны к пониманию источника информации. Нам критически важно знать, кто является источником информации. Но, к сожалению, не всегда можем писать, кто этот источник. Это абсолютный идиотизм российской действительности. В мире, если посмотреть на стайлгайды основных информационных агентств, есть правило — всегда называй источник своей информации. Более того, в части информационных агентств — если ты не можешь назвать этот источник, то ты вообще текст не можешь написать.

В России люди стремятся избежать ответственности, поэтому мы видим такое бешеное количество источников. Возможно, это вообще пресс-секретарь компании или ведомства с именем и фамилией, и ему платят за то, чтобы он им это говорил. Но он не может получить от своего начальства финальное «да» или боится чего-то, чего сам точно не знает. Потому что, как только выяснится, что сказанное тем человеком-источником — правда и эта правда нелицеприятная, то что они скажут? Это СМИ, они все переврали. Мы находимся в этой позиции Зю довольно давно. И метод у нас только один: мы можем поговорить с другим источником, все это дело проверить, тот небось тоже скажет на него не ссылаться, если можно найти документы, мы смотрим документы, и в итоге мы ссылаемся на несколько источников.

Корреспондент увидел событие, поговорил с его участниками, собрал некую картину — было то-то, случилось там-то, были такие-то последствия. Высший пилотаж — поговорить с экспертами, самый высший пилотаж — когда нам еще сказали, произойдет это еще раз или не произойдет. Особенно это ценится в экономической журналистике. Мы не пишем о том, что произошло, мы пишем о том, что произойдет.

В экономической журналистике 90% событий, в general news, наверное, 70—80% совершенно ожидаемы, ничего неожиданного не случается, кроме происшествий, и то можно догадаться, что летом будут пожары, а зимой обморожение. Наша внутренняя жизнь и жизнь многих наших подписчиков начинается с плана. В экономическом нашем плане последняя дата — это 2030 год — погашение Россией еврооблигаций.

Мы пишем планы на каждый день, на неделю, на месяц. Вся суть летучек в информагентствах — а они проводятся два раза в день — заключается в том, что мы выясняем, что будет завтра, и, как правило, знаем, что будет завтра. Мы разбираем наши освещения за день и проектируем завтра на сегодня. Неделю мы начинаем с недельного плана, в конце месяца мы смотрим на план следующего месяца. Если мы этого не сделаем, то никак не сможем структурировать реальность, которая вокруг нас.


«Передай быстро, но обязательно точно»

В информационных агентствах мы боремся за две вещи — за скорость и за полноту информации. Война точности и скорости есть суть главного пафоса борьбы, успеха и всего остального. В нашем стайлгайде написано: «Передай быстро, но обязательно точно». Почему мы к этой точности, как и к источникам, так нервно относимся? Потому что если ошибся корреспондент газеты или сайта и это у него никто не скопипастил, то это только его ошибка, о ней узнали его читатели. Если мы ошиблись в нашем сообщении, то это мультиплицируется с феерической скоростью. Если ошибка опубликована на сайте наших подписчиков и скопирована по всему интернету, она попадает в архивы и воспроизводится из года в год. Поэтому мы стараемся не ошибаться даже в мелочах. А если ошибаемся, то обязаны как можно скорее это признать.

Кроме вот этой скорости и точности, вся остальная работа похожа на работу классического корреспондента в любом СМИ. Ты должен иметь некое количество источников, ты должен стараться находить людей, которые действительно понимают в твоей тематике, ты должен уметь правильно и емко формулировать свои мысли и так далее. Это абсолютная классика журналистской истории.

В экономической журналистике мы выступаем немного в другой роли. В general news нашими подписчиками являются такие же журналисты, как и мы сами, отсюда очень структурированный текст (короткий лид-абзац, где рассказывается, что произошло, золотая цитата, которой пользуются коллеги из других СМИ, справка, яркие подробности). Это промпродукт, сырье, используемое другими людьми для создания разных форматов. Радиожурналист возьмет только лид и ссылку, газетный возьмет только цитату, журнальный вообще соберет историю за много дней, посмотрит, что произошло, и прочитает только наше обобщение.

Главными подписчиками экономических новостей являются люди, которые работают на фондовом рынке, вообще там, где решения принимаются в режиме реального времени. И это уже конечные потребители, им, возможно, не нужны эти длинные полные цитаты, какие-то там цветастые детали и чувство присутствия на месте. Им нужно понятно, надежно и очень быстро объяснить, что сейчас произошло и что будет. Поэтому у экономического журналиста в информагентстве главная задача — правильно понимать, куда идут деньги в его отрасли, откуда они выходят и куда приходят, а также кто на этом зарабатывает.

Экономические корреспонденты не привязаны к территории. Мы в Москве разделены по отраслям и компаниям. Все 800 более или менее внятных российских компаний у нас закреплены за конкретными корреспондентами, причем существуют внутриотраслевые группы. Например, 15 человек занимаются ТЭКом, 5 человек занимаются металлами и так далее. Такая специализация нужна для того, чтобы у человека было время разобраться и понять, что же происходит в его секторе. А это невозможно прийти и увидеть. Если ты просто будешь передавать, что тебе говорят в тех компаниях, которые сейчас тратят много денег на PR, твоя работа сведется не к тому, чтобы рассказать, что произошло на самом деле, а к тому, чтобы как-то манипулировать общественным мнением. Вообще экономическая журналистика исходно аналитическая — в отличие от наблюдательно-разговаривающей общественно-политической.


Заработай и дай заработать другому

Мы должны разобраться, кто чем зарабатывает. И при этом делать такие тексты, на которых могли бы заработать и наши читатели. Да, им важно имя того агентства, которое это передает. Имя говорит о том, что «лажи» не будет. То есть мы своим именем гарантируем: мы все проверим, уточним, у нас не будет никакой «паленой» информации, никто не манипулирует рынком через нас. Но экономические потребители лояльны ровно до той степени, до которой ты помогаешь им зарабатывать деньги. Если ты мешаешь помогать или перестаешь помогать, тебя нет.

Сегодня между экономическими информационными агентствами на глобальном уровне ведутся абсолютно эпические войны. Там критерий успеха — это количество установленных терминалов, как в интернете. Если ты Yahoo, Google или Яndex, то ты клевый, потому что люди начинают день с тебя.

У американского агентства «Доу Джонс» не было своего терминала. Да, он поставлял свой контент в чужие терминалы, у них была даже такая философия. В итоге сначала «Доу Джонс» был в «Блумберге», потом решил, что они с «Блумбергом» будут конкурировать, и ушел оттуда. «Блумберг» создал свою службу новостей, «Рейтер» никогда их туда и не пускал, в свои терминалы особенно, и получилось, что «Доу Джонс» отодвинут от конечного клиента. И все было бы совсем плохо, если бы «Рейтер» сдуру не продал им свою систему Factiva. У «Доу Джонс» появился свой терминал, он другой, он не про режим реального времени, а про то, что происходит вообще в мире. И на этом компания начала вновь зарабатывать.

В «Интерфаксе» новости, которые мы продаем, приносят нам где-то 35% выручки. А что же остальное? Остальное — это наши информационные системы. Одним из самых успешных начинаний «Интерфакса» была система СПАРК — база данных, которая объединяет всю легально доступную информацию про все компании в России.

Почему мы этим занялись? Мы умеем обрабатывать абсолютно разноплановую информацию из разных источников больших массивов. Поэтому в СПАРКе можно найти информацию про все, что движется. Затем мы создали еще одну базу данных, которая называется СКАН. Там объединена информация из 4000 источников, но это уже СМИ. В основном это продукт для людей, которые занимаются маркетингом и пиаром. Есть у нас терминал для тех, кто торгует на бирже. Это классический продукт информационных агентств экономического плана.

Самый главный источник доходов «Интерфакса» — плата подписчиков за продукцию. В самом начале это были факсовые аппараты, мы их раздавали в аренду вместе с сервисом новостей, которые в этих аппаратах шли, отсюда и название Interfax. Потом это были реал-тайм-сервисы для российских и зарубежных СМИ, затем бюллетени и реал-тайм-сервисы для бизнеса, потом был биржевой терминал, теперь это база данных и все из этой серии. Себя мы видим как поставщика разноплановой информации для бизнеса и медиа. В какие-то сектора мы не совались, например, никогда не создавали фотослужбу, потому что сегодня существует очень конкурентный рынок. Также мы не создавали большой зарубежной корреспондентской сети.

Рынок поставки контента для СМИ довольно ограничен. Количество СМИ в России не увеличивается, а те, кто остался, не сильно богатеют, поэтому мы по-прежнему делаем для них ленты.

Другие агентства пошли иным путем — некоторые, как РБК, поверили в интернет и на этом заработали. Мы же с этим опоздали. Interfax.ru как публичный портал был создан всего четыре года назад. Но большие инвестиции вкладывать в интернет мы не станем. Так же как не будем печатать газеты, делать радио и телевидение. Мы будем оставаться в нише поставки контента для профессиональных пользователей.


Переработка реальности

В самом начале я говорил, что информационное агентство — организация, которая конвертирует реальность в какой-то промпродукт, в текст. К сожалению, у нас есть очень мощные конкуренты.

Мой начальник очень гордился тем, что он первый в Советском Союзе написал о количестве элеваторов в СССР. Это была государственная тайна, и весь мировой рынок зерна не мог понять, что мы будем делать — покупать или продавать зерно, потому что они не могли взять в толк, как работает наш рынок. Вот если сейчас запариться, мы можем посмотреть на Google maps и посчитать все эти элеваторы. Все публичные компании в России обязаны сами про себя раскрывать такой объем информации, который узнать еще 10 лет назад было практически невозможно. И когда я выцеплял какую-то информацию о горнодобывающих предприятиях, когда был корреспондентом по металлургии, это было очень круто, это был огромный прорыв. Сейчас они публикуют всю информацию на своих сайтах. Я не говорю про твиттеры и шмиттеры. Есть история про то, что впервые про теракт в «Домодедово» стало известно из Твиттера. Единственное — все забывают, что через пять минут из того же самого Твиттера стало известно про теракт в «Шереметьево», которого никогда не было. Это такой хай-тек «одна бабка сказала».

Действительно, главный пафос нашей жизни — реальность, которую мы осознаем и тут излагаем, — немножко поменялся, потому что реальность сама очень быстро превращается в какой-то набор данных, с которыми можно работать, и это только начало. Будет оцифровано все.

Но — пока никто еще не отменял функции переработки реальности в профессиональный продукт. Однако функция агентства больше сводится к осознанию того, что происходит, я не хочу сказать — отфильтровыванию и формированию картины, это все неправильно, а к какому-то созданию продукта из этой новой, полуоцифрованной и полу не оцифрованной, реальности. Нужно четко понимать, что агентство не просто передает информацию, оно создает профессиональный продукт для разных аудиторий: для СМИ — один продукт, для людей, занимающихся бизнесом, — другой.

Изменения, связанные с цифровизацией всего, что происходит, нас не очень пугают. Мы понимаем, что до тех пор, пока будут оставаться люди, читающие новости, и до тех пор, пока будут люди, которые торгуют акциями, облигациями и так далее, мы понадобимся. Даже если исчезнут люди, которые торгуют, — а они уже сейчас исчезают, ведь большую часть торгов на многих рынках делают машины. Не важно. Мы напишем новости для машин.

В целом, если кратко, именно так существуют информационные агентства. ​