Вселенская смазь

Борис ДУБИН

В самом грубом виде собрание этих видеороликов можно разделить на две части: прямая предвыборная агитация и ее пародийное (или, если угодно, карнавальное) переворачивание.

Устойчивые, повторяющиеся элементы агитации (путинской и отчасти медведевской, включая единороссовскую):

— субъект действия — страна (огромная, великая и др., так или иначе — особая, экстраординарная, выходящая за любые пределы — по величине, богатствам, острым проблемам, далее по списку); Россия везде и всегда противопоставлена всему остальному миру, предмет риторического интереса, государственной забот и опеки — только она;

— единственный источник порядка — государство, то есть власть, то есть кремлевская власть, то есть «Я, Верховный», как назывался когда-то антидиктаторский роман эмигранта-парагвайца Аугусто Роа Бастоса (смысловое уравнение, спародированное в агитационном ролике КПРФ «Путин vs Медведев», где чередуются реплики Путина и Медведева в их претензии на главную роль: «Я — Я» и т.д.);

— фигура Путина как единственного, самодостаточного и вездесущего спасителя — от бедности, вымирания, алкоголизма и всего-всего дурного (сложившийся «порядок» — идет горячая вода, асфальтируются дороги, убирается мусор, пенсии выплачивают, «скорая помощь» приезжает — все воспринимают как разумеющийся «сам собой, а ведь кто-то развернул, обеспечил, создал условия…» — «Предвыборный ролик Единой России»), собственно говоря, самодостаточен в такой картине социального мира может быть и есть только один, Он;

— обращение к населению сугубо популистское («цена надежд и ожиданий миллионов граждан России» — ролик «Путин. Итоги»), а потому внутренне, по сути — совершенно презрительное и циничное («Подзабыли, кто вас имеет и кормит…» — «Предвыборный ролик Единой России»);

— давление на тему женского (исключительно как прокреативного — способного рожать детей, и обязательно не одного) и тему детского, включая детскую нищету, наркоманию, государственно обеспеченное детское здравоохранение и др., — то есть, обобщенно говоря, тему национального здоровья и соответственно вырождения, порчи генофонда и т.д. — ср. пропаганду насчет «здоровья нации» и «вирусоносителей», ему угрожающих, в Германии 1930-х годов;

— соответствующие представления о политике: это практически исключительно сфера благодеяний власти; понятно, что для образно-символической презентации политики, политического выбора, действий и т.д. чаще других используются общедоступные метафоры эротических отношений (голосование юной парочки в одном из предвыборных агитационных роликов ЕР — «Несправедливо»), модель традиционной семьи, резко разделенной по осям гендера, власти, ролей, ресурсов — на одной стороне (мужской) их предельная концентрация, на другой (женской) — минимум, его символы — безделье, потребительство, сидение в интернете и проч. Вообще говоря, интернет в этих роликах подается двузначно: как потребительское благо, особенно для молодежи, и как пустое, а то и вредное занятие, которому противопоставлена настоящая работа — физическая, тяжелая, «до кровавого пота», необходимость «пахать», «вламывать» (тоже ведь довольно цинические оценки, не правда ли?) на стороне населения и «настоящее», «реальное» дело на стороне власти: «Мало говорит, но много делает» (по опросам Левада-Центра, массовые негативные оценки власти, в том числе — партии «Единая Россия», а в значительной мере и Путина с Медведевым, как раз обратные: «Много говорят, мало делают»);

— с фигурой спасителя и образами угрожающей катастрофы, общей беды, конца коррелируют фигуры врагов: «иностранный ухажер», который вот-вот сманит «русскую красавицу» и «продаст ее в ближайший зарубежный бордель» («Путин ушел в отставку?»); понятно, Америка, а также североафриканские революции, демонстрации, поджоги, погромы, трупы в Египте, Ливии, Италии, Греции, Сирии, мировой экономический кризис и т.п. Даже антисемитизм, вроде бы переставший сколько-нибудь активно и широко использоваться в новейшей российской политической пропаганде и агитации, по крайней мере — в основных, огосударствленных СМИ, теперь опять идет в ход (так, Жириновский в ролике «Путин ушел в отставку?» демонстративно картавит и проч.);

— точки отсчета (всегда отдельные и выгодные для сопоставлений в пользу нынешней власти) — позднесоветский период, в частности, Афганская война, а потом — «горбачевские рекорды конца восьмидесятых» (ролик «Россия больше не вымирает»), но прежде всего 90-е, а конкретно — 1990-й, 1992-й, «начало 90-х», вторая половина 90-х, 1999-й и т.п. (кстати, 1997 год, когда начали сказываться результаты гайдаровских реформ, был в экономическом плане, по данным опросов Левада-Центра, как раз весьма благополучным, и тенденция наперед складывалась достаточно обнадеживающая, но ведь нужно представить 90-е как целое и — в целом — как гибельный провал, поэтому вперед, заслоняя остальное, выдвигается дефолт 1998-го).

Относительно новые моменты:

— частичное признание изъянов, просчетов, острых проблем (та же тенденция — в новейших официозных учебниках истории). Логика такая: да, проблемы есть, «нужно еще много работать» (ролик «Путин. Итоги — борьба с бедностью»), но мы, я это и делаем — перед нами фактически своеобразная форма тотального контроля власти над ситуацией, относительно новая управленческая тактика: не отгораживаться от неприятных реалий, а, напротив, включать всё в одно, превращая в общую кашу, вселенскую смазь, главное же — демонстрировать этот контроль надо всем и тем самым утверждать его наличие, а в конечном счете — и его эффективность, тем более что никаких партнеров у так представленной власти и никаких альтернатив ей практически нет. Фигуры Зюганова, Жириновского, Явлинского и — новинка! — Навального репрезентируются в заведомо негативном ключе как не имеющие власти, ничего реально не делающие, а потому угрожающие России как единой и могучей стране, как — еще один навязчивый риторический ход — единому целому. Метафорика целостности как источника мощи («Да, брат, вместе мы сила» — ролик «Единая Россия — Выборы») — отличительная черта мифологизированного и идеологизированного сознания, равно как всегдашнее воображаемое противостояние «нас» и «их», «своих», «наших» и «чужаков», кто бы в их роли ни оказывался — от США до Китая и от Балтии до Кавказа (вопрос о Явлинском: «Удержит ли он Кавказ или Кавказ нам уже не нужен?» — ролик «Путин ушел в отставку?»);

— приводимые в агитационных роликах статистические, социологические и другие эмпирические данные — цифры, графики, диаграммы — либо относятся к единичным случаям (Тамбов, Челябинск, Саранск, Оклахома, Ханты-Мансийский округ, Иваново…), либо ко всему мифологизированному целому, будь то Россия, будь то Америка или весь «Запад», так что факты всегда вырваны из системы, упрощены и подобраны под немедленное суггестивное воздействие на большую, неструктурированную и не слишком подготовленную к такому напору аудиторию, а ведь все дело именно в системе, ее динамике или отсутствии, затормаживании, придерживании таковой. О фальсификации результатов, вырванных из проблемного контекста («…у нас никто не потерял работу в 2008 году..» — «Предвыборный ролик Единой России», «за период с 1990-го по 2001 год жертвами злоупотребления спиртным стали около одного миллиона…» — ролик «Россия больше не вымирает»), наряду с их односторонним «направленным», выгодным для власти использованием сейчас не говорю. Скажем, пресловутый индекс бигмака (ролик «Путин. Итоги — борьба с бедностью»), вообще говоря, применяется прежде всего не для оценки богатства/бедности населения, а для межстранового сопоставления курсов валют, и обеспечивается возможность этого сравнения как раз тем, что цена бигмака в разные времена в одной стране и в разных странах в один фиксированный момент разная, — и это лишь один, не самый важный пример пропагандистской обработки информации создателями и заказчиками роликов;

— наряду с апелляцией к укрепившемуся за нулевые годы зависимому от власти, адаптирующемуся и признающему свою маломощность большинству теперь все чаще властью практикуется обращение к молодежи, ее — в общем достаточно трафаретным — символам и ориентирам (компьютер, «чистая» работа, хороший заработок, интересный досуг, поездки за рубеж и т.д.);

— использование «антиструктурных» моментов (Виктор Тернер), символического («карнавального») переворачивания, насмешки, стеба, прикола — как способ укрепления образа и статуса единой и безальтернативной авторитарной власти, т.е. еще один элемент стратегии тотального поглощения властью практически всего остального и средство контроля над этим остальным. В этом плане опускающий заглавного персонажа «Гимн Навальному» — «Не надо работать, не надо пахать… жежежечка — Библия наша» — стоит рядом с песней «Путин мудак» (файл, похоже, уже удален), они работают на одну функцию и одну инстанцию; больше того, можно теперь, как в ролике, заказанном Р. Шлегелем, признать ЕР «партией жуликов и воров», но тут же «на голубом глазу» (нахальство — второе счастье и черта эпохи, равно как и небрезгливость) продолжить ее характеристики типовыми «партия тех, кто мало говорит и много делает» и т.п. («Р. Шлегель запустил очередной вирусный ролик «Единой России»);

— вообще использование самых современных коммуникативных технологий (плазменного ТВ, 3D-кино, клиповой поэтики, популярнейших и доходнейших фильмов-блокбастеров, скажем, в ролик про «Сибирскую платформу» — останется ли эта территория Россией? — вмонтированы кадры из ленты Р. Эммериха «2012»), да и вообще для ряда роликов характерно самое активное применение штампов ходовых фильмов-катастроф, равно как антиутопических конструкций в новейшей российской прозе и кинопродукции, возможностей телевидения и интернета и др. (например, в ролике «Время пришло»). И все это техническое совершенство используется, замечу, для пропаганды «самых пещерных идей» — наблюдение над стратегией тоталитарной пропаганды, сделанное в свое время прозорливым Оруэллом.

Автор — руководитель отдела социально-политических исследований «Левада-Центра», заместитель главного редактора журнала «Вестник общественного мнения»​