Махно, Обама, Конан Дойл и Ломоносов

Биографии батьки-атамана, первого небелого президента США, викторианского писателя-фантаста и ученого-романтика

Имена:  Барак Обама

Василий Голованов. Нестор Махно

Автор биографии боевого вождя российских анархистов в предисловии признается, что его с юности преследовало видение скачущей в степи конницы Гуляй-поля. Когда… я попадал в иной мир, сопряженный с проявлениями Власти — я хотел оказаться на одной из тачанок отряда. Такое личное, пристрастное отношение к герою книги и к стоящему за ним миру трудно совмещается с объективностью повествователя. Сам Голованов признается: Я хотел построить книгу по образцу средневековых хроник, устранив авторское «я», изложив факты в их исторической последовательности. Это не вполне удалось…

Да, не вполне. Но книга Голованова интересна и содержательна, поскольку ее — пусть небеспристрастному — автору удалось увидеть историческую правду в ее сложности и противоречивости. С одной стороны, Ленин и Троцкий цинично «использовали» Махно против белых, а потом записали в разбойники, в злейшие враги, разгромили и изгнали из страны. Более того, из махновцев сделали исторических «козлов отпущения»: В воспоминаниях о Махно позволено было говорить о жестокой стороне революции. Повстанцам приписывали то же… в чем обвиняли самих большевиков. Но с другой стороны, Махно и в самом деле мечтал быть народным вождем, а превратился… в отчаявшегося на любое душегубство бандита. Анархистская утопия обернулась таким же кошмаром, как и все остальные.

Голованов касается и этнических аспектов махновщины: хотя движение не выдвигало сугубо национальных лозунгов, автор биографии видит его истоки в «запорожских» традициях Левобережной Украины. Невольно вспоминаются строки из «Песни про Опанаса» Багрицкого (в которой Махно и его войско изображены по всем советским канонам): «Запорожцем хочешь в поле, а идешь бандитом». Впрочем, и Сечь XVII века с близкого расстояния едва ли выглядела привлекательней Гуляй-поля.

Василий Голованов. Нестор Махно. М.: Молодая гвардия, 2008


Дэвид Мендел. Барак Обама

Новый президент США — личность настолько яркая, что книги о нем (и его собственные) появляются на прилавках еще прежде его вступления в должность, даже в России. Книга Мендела была написана, когда избирательная компания в США лишь начиналась. Автор не просто излагает биографию потенциального (и, как оказалось, будущего) президента — он пытается понять его.

Возможно, секрет в родословной и обстоятельствах детства. Мать — антрополог, чистая сердцем либеральная идеалистка; дедушка и бабушка — почтенные консервативные белые протестанты (бабушка уже в 2000-е недовольна, что ее любимый Барри занялся политикой: он же закончил Гарвард, мог бы найти работу получше!). И — созданная матерью легенда об отсутствующем отце: блестящем, талантливом, благородном. Вдруг отец появляется вживе и оказывается спившимся неудачником, потерявшим счет брошенным детям… А ведь как все начиналось: сын пастуха из Кении благодаря своим блестящим способностям закончил американский университет, затем получил докторскую степень в Гарварде — и это в эпоху, когда расовая сегрегация еще только уходила в прошлое!

Барак-младший, воспитанный белыми как белый в полуазиатских Гавайях, называет себя «афроамериканцем», читает мемуары Малькольма Икс, занимается социальной работой в чикагском гетто, записывается в «черную» секту Джереми Райта, женится на черной женщине… Что это — удачный карьерный ход (ведь, как указывает Мандел, демократам жизненно необходима была небелая физиономия)? Или искренняя попытка преодолеть комплексы полукровки и безотцовщины? Еще забавная и характерная деталь: в одном из интервью Обама назвал любимым писателем Э. Доктороу; на следующий день он позвонил журналисту и заявил, что просит заменить Доктороу… на Шекспира. Но, судя по книге Мендела, Обама не похож ни на Отелло, ни на Майкла Колхауза. Обстоятельства воспитали в нем не страстный гнев на мир, а особого рода тонкость, необычную для американского политика. Проявится ли эта тонкость в чем-то еще, помимо умения с изяществом менять взгляды и отрекаться от ставших неудобными союзников (того же Райта)?

Дэвид Мендел. Барак Обама. СПб.: Амфора, 2008


Максим Чертанов. Конан Дойл

Жизнь Артура Конан Дойла начиналась в духе времени: частная школа, университет, чтение Жюль Верна и Маколея, футбол, крикет, путешествие в экзотические колонии. А на заднем плане тем временем происходит семейная драма. Его мемуары, — иронизирует биограф, — называют ханжескими и лицемерными... И в самом деле… какой лицемерный человек — вместо того, чтобы прямо и честно написать: мой отец был законченным алкоголиком и бил мою мать, а она пошла на содержание к молодому парню, отделывается невнятицей о «нереализованных силах» и «гибельных решениях».

Сам Чертанов явно любит викторианскую эпоху и склонен принимать ее всерьез. То есть верит, что люди той поры не только скрывали правду о себе — они и были не такими, как мы сейчас. Да и секреты их не обязательно темные: не только в Джекилле таился Хайд, но и в скучноватом Уотсоне — гениальный Холмс. Точнее, это были две составляющие личности автора (первая часть книги, посвященная молодости писателя, так и называется — «Доктор Уотсон», вторая — «Шерлок Холмс»). Немало страниц посвящает Чертанов трактовкам знаменитой парочки: для кого-то Холмс и Уотсон — Бог и верующий… А вот Шкловский, скажем, видел в благонамеренном докторе «постоянного дурака», источник ложных сюжетных ходов. Но, резюмирует биограф, при желании можно доказать, что Холмс и Уотсон, например, суть кошка и собака.

Конан Дойл пережил викторианство почти на тридцать лет, жил интересно и со вкусом (или это Чертанов так интересно и со вкусом описывает?). Он кое-что изобретал для армии (спасательные круги на британских судах — это его заслуга), очень серьезно занимался спиритической практикой и, разумеется, писал — в основном исторические романы и фантастику (третья и четвертая части названы именами героев его поздних книг, Найджела и профессора Челленджера). Все же он был лишь живым реликтом ушедшего времени — как, к примеру, лорд Альфред Дуглас, обличавший его за развращающий общество спиритизм (уайльдовский Бози под старость стал блюстителем нравственности!), и даже как Бернард Шоу, вместе с которым он выступал за самоуправление Ирландии. Последний роман Конан Дойла «Марракотова бездна» проникнут настроением мрачным и безотрадным. Время Холмса ушло…

Максим Чертанов. Конан Дойл. М.: Молодая гвардия, 2008


Е.П. Карпеев. М.В. Ломоносов

В рамках проекта «Имя Россия», вызывающего противоречивые мнения, издательство предприняло издание кратких биографий номинантов. Остановимся на одной из них.

Е.П. Карпеев в течение многих лет возглавлял музей Ломоносова в Ленинграде — Петербурге. Главным содержанием книги стало изложение сути работ русского ученого-энциклопедиста в разных областях знания. Автор считает своей задачей исправление ряда ошибок и неточностей в знании о Ломоносове, укоренившихся в советском ломоносоведении (например, до сих пор в иных учебниках ученому приписывают открытие закона сохранения материи). Чрезвычайно интересны рассуждения Карпеева о миросозерцании Ломоносова, его научном «типе», обозначаемом автором как ученый-романтик. Нельзя не согласиться и с выводом биографа о том, что с Ломоносова начался длительный, тяжелый… процесс внедрения в русскую духовную жизнь, в ее культуру рационализма, без которого в принципе невозможно развитие любой из естественных наук.
Автор глубоко чувствует своего героя —  блестящего и страстного, иногда ворчливого и мнительного, беззаветно преданного идее просвещения России.

Возможно, стоило бы больше места уделить описанию полемики Ломоносова с Г.Ф. Миллером, А.П. Сумароковым, В.К. Тредиаковским, А.Л. Шлецером и другими выдающимися современниками — учеными и писателями. В этих дискуссиях — порой диковатых по форме, на нынешний взгляд, — рождались важнейшие для русской культуры Нового Времени идеи и институции. Кроме того, представляется, что исследователь, к сожалению, недооценивает значения работ Ломоносова в области литературы и филологии.

Е.П. Карпеев. М.В. Ломоносов. М.: АСТ-Астрель, 2008


Другие материалы рубрики:
Исаак Бабель, Никита Хрущев, Тамерлан и Альберт Эйнштейн, 27.11.2008
Сальвадор Дали, Фидель Кастро, Валентин Пикуль и Андрей Курбский, 29.10.2008
Елизавета II, Милорадович, Мишель Фуко и Анатолий Чубайс, 6.10.2008