Дмитрий Зимин: «С угрозой одичания нужно бороться так же, как с загрязнением окружающей среды»

Основатель фонда некоммерческих программ «Династия» рассказал OPENSPACE.RU о генетической природе гениальности и о том, почему России не следует бояться утечки мозгов

Имена:  Дмитрий Зимин · Юрий Рыжов

Еще недавно научно-популярная литература составляла такую же гордость нашего книгоиздания, как, скажем, советская школа художественного перевода. Но времена действительно массового интереса к науке, кажется, ушли в прошлое вслед за мечтой о космосе, и хотя на слуху время от времени оказываются такие слова, как «нанотехнологии» или «большой адронный коллайдер», немногие всерьез пытаются уяснить их смысл. Фонд некоммерческих программ «Династия» делает науку доступной для тех, кто ею интересуется. Кроме научно-популярного сайта «Элементы», публичных лекций и многих других инициатив, фонд осуществляет еще и издательский проект под названием «Библиотека фонда “Династия”». В основном «Библиотека» состоит из переводной литературы — классики западного науч-попа. Зато премия «Просветитель», учрежденная фондом в прошлом году, вручается только российским авторам, которых тоже, как выясняется, немало. Основатель «Династии» Дмитрий Зимин прокомментировал лонг-лист и рассказал ВАРВАРЕ БАБИЦКОЙ о генетической природе гениальности и о том, почему России не следует бояться утечки мозгов.

— У фонда «Династия» много разных инициатив по популяризации науки. Расскажите, пожалуйста, для начала о премии «Просветитель», поощряющей научно-популярный жанр. У нас опять появился отечественный науч-поп?

— Прежде всего я бы отметил, что премия «Просветитель» поощряет не только авторов: то есть их, конечно, тоже, но это не первостепенная задача. Приоритеты — это популяризация хороших книг, их дистрибуция, возможность распространить их по библиотекам. Мы поощряем издателей; существуют, например, скидки в магазинах для студентов. Мы хотим сделать книгу более доступной для читателя, если эта книга — заметное явление просветительской, научно-популярной литературы.

— Прокомментируйте, пожалуйста, лонг-лист этого года. Как вы отбираете книжки?

— В выборе кандидатов на премию прошлого года, когда она присуждалась впервые, я играл какую-то роль, но в этом году полностью устранился: создан самостоятельно работающий механизм, а мы только сделали все, чтобы у него были деньги. Есть оргкомитет, который возглавляют Александр Архангельский и Александр Гаврилов; есть жюри, которое возглавляет академик Юрий Рыжов. Я, как и все члены Совета фонда «Династия», имею лишь право вносить свои предложения по формированию длинного списка. Это право я в этом году использовал.

Те книги из длинного списка, которые я успел прочесть, представляются мне интереснейшим и увлекательным чтением. Горячо рекомендую всем любознательным людям. Ну, например, книга члена-корреспондента РАН Леонида Пономарева «Под знаком кванта». Редкий случай — российская научно-популярная книга переведена на множество (более десяти) иностранных языков. Или две, не побоюсь этого слова, потрясающие книги по нашей истории: трехтомник Александра Янова (знаете такого историка?) «Россия и Европа» и книга Александра Ахиезера, Игоря Клямкина и Игоря Яковенко «История России: конец или новое начало?». Эти книги должны помочь нам, наконец, извлечь полезные уроки из нашей драматичной, временами трагической истории и понять, что достойное будущее России вне Европы невозможно. А вы, что, не читали Янова? Как можно быть гуманитарием, не зная книг Янова? Безобразие.

Или вот «Непослушное дитя биосферы» Виктора Дольника — совершенно потрясающая книга по этологии (это наука о поведении). Ну, например: почему мы, идя по улице и встречая стайку молодежи, стараемся перейти на другую сторону? Откуда берется агрессивность в определенном возрасте, в особенности у юношей? Почему во всем животном мире именно у человека рождение — наиболее трудный процесс (между прямохождением, появлением человека разумного и мучительными родами есть прямая связь)? Как сексуальное поведение, которым человек тоже выделяется из всех приматов, связано с эволюцией? И так далее — читается запоем. В общем, я не знаю, как будет работать наше жюри: выбрать из всего этого — фантастически сложная задача.

— А какая аудитория у ваших начинаний? Создается впечатление, что массовый интерес к научно-популярной литературе остался в прошлом.

— Глубокое заблуждение. Мне кажется, что как раз в последние годы возник взрывной интерес и соответствующее предложение. Я воспитан на научно-популярных книгах: в свое время их было действительно много. Но в каком-то плане сейчас их даже больше, просто по сравнению с советскими временами они очень малотиражны. Это действительно так. Но интерес к ним растет. Кстати, помимо премии «Просветитель», мы проводим и другие просветительские акции, в частности научно-популярные лекции. Приглашаем в страну звезд науки — скажем, к нам приезжал нобелевский лауреат, открыватель спирали ДНК доктор Уотсон. Его лекция была в «Доме ученых», так там, как говорится, на люстрах висели!

— А кто там висел? Это были, например, студенты родственных специальностей, — или естественными науками и впрямь снова интересуются люди, не имеющие к ним прямого отношения?

— Студенты самых разных вузов, школьники. В зале было много и более взрослой публики. По-моему, интерес к подобным вещам — просто признак определенной грамотности: точно так же не нужно ведь быть филологом, чтобы читать стихи. Я плохо себе представляю, как любой более или менее образованный молодой человек может не интересоваться мирозданием: теорией большого взрыва, скажем, или генетикой — это же основа человеческой жизни! Необязательно вдаваться в детали, но вообще это ведь интересно: что управляет нашим поведением, что можно в человеке воспитать, а в чем воспитание должно подлаживаться под человеческую природу. Разве для этого нужно быть специалистом?{-page-}

— Не нужно, но, кажется, это не для всех очевидно.

— Образованные, интеллигентные люди всегда были в меньшинстве. Я могу согласиться с тем, что процентное отношение шариковых и швондеров не уменьшается, а может быть, даже растет. Но эта часть публики — не наша забота: они безнадежны, что мы можем с ними поделать? Безусловно, перед человечеством стоит угроза одичания, это такая же серьезная проблема, как, например, загрязнение окружающей среды. В книжке Дольника, о которой я говорил, есть специальный раздел о том, что биосфере грозит потеря устойчивости. Биосфера может выдержать определенное количество людей, и сейчас мы подошли к рубежу: например, впервые в истории живого при изобилии пищи численность населения кое-где уменьшается. Прежде считалось, что, помимо социальных и политических катаклизмов, ничего больше человечеству не грозит. И только в последние полвека появилось представление о том, что ресурсы на самом деле ограничены и поведение человечества должно кардинальным образом измениться.

Никто же не сказал, что человечество вечно. Обратите внимание, что до сих пор нет никаких сигналов из космоса — нет никаких знаков, что есть еще обитаемые миры.

— Мне казалось, с этой мыслью человечество уже довольно давно смирилось?

— Что значит смирилось? Отсюда следует сделать выводы! Об одном из таких выводов предупреждал Иосиф Самуилович Шкловский в своей прекрасной книжке «Вселенная, жизнь, разум», она в свое время была абсолютным бестселлером. Там, в частности, рассматривался вопрос вероятности существования другой разумной жизни. Эта вероятность очень мала, что заставляет особенно внимательно относиться к нашей жизни на Земле. А мы к ней относимся невнимательно, и это напрямую связано с одичанием. Мы же видим, что творится в мире, как поднимает голову средневековье, которое овладело, правда, современным оружием.

— Вероятно, способность к восприятию и интерес к науке связаны с уровнем школьного образования?

— Разумеется. Но должен заметить, что эта способность связана, опять же, с генами. То, что называется (способность учиться, способность к восприятию), в значительной мере природный фактор. Никакими стараниями из троечника не сделаешь отличника: раньше говорили — это от Бога, теперь мы говорим — это от генов. Образование — важнейшая вещь, но оно должно учитывать в том числе и генетические особенности человека. Поэтому существуют, например, школы для продвинутых ребят, и первостепенная задача властей, общества, таких фондов, как наш, — способствовать их развитию. Потому что, хотя слой таких людей достаточно узок, именно они фундаментально определяют будущее страны. От них в основном и зависит, что с нами будет.

— Что касается одичания, то проблема, как мне кажется, не столько в уровне образования, сколько в его возрастающей тенденциозности, которая, видимо, отражает общественные умонастроения. С одной стороны, — переоценка советской истории, с другой — пятнадцатилетняя школьница, которая подала в суд на Министерство образования, считая, что изучение теории эволюции нарушает ее права и оскорбляет религиозные чувства.

— Ну да, мракобесие ползет из всех щелей. Почти все газеты, например, печатают астрологический прогноз; это бред и позор, конечно, и с этим надо как-то бороться. Таким образом народ превращают в стадо, которым легко управлять. Скажем, обращение к так называемому патриотизму (который может быть очень близок к национализму) — большая опасность, в особенности для недемократических стран. Вспоминается фраза Льва Толстого (цитирую по памяти) о том, что патриотизм может быть превращен в ложное чувство превосходства, насаждаемое власть имущими в своих эгоистических интересах сохранения власти.

Но понимаете, в чем дело: надо разделять задачи. Что может сделать частный фонд по вопросу школьного образования? Этой проблемой должно заниматься все общество, государство. А мы решаем более точечные задачи, которые требуют индивидуального подхода: выискиваем талантливых людей и работаем с ними — с этим масштабные сетевые проекты плохо справляются.

— Можно популяризовать науку, заниматься просвещением, находить и пестовать таланты — а как быть с «утечкой мозгов?»

— Докладываю ситуацию: мы этим вопросом перестали мучиться в принципе. Хотя мы стремимся к тому, чтобы они здесь остались, помогаем им, и кое-кто даже вернулся, но если даже они уезжают, мы не считаем, что проиграли. Потому что воспитание и сохранение мозгов — задача не национальная, а глобальная. Мозги везде нужны: был бы талант, а применение найдется. Сошлюсь еще на одну книжку, которой нет в нашем списке (она давно вышла), на «Генетику гениальности» Владимира Павловича Эфроимсона и на его же «Педагогическую генетику». Там, в частности, говорится вот какая вещь: за всю историю человечества гениев было порядка пятисот человек — он приводит критерии. Сократ, Эвклид, Эйнштейн и так далее. Вместе с тем рождаются они достаточно часто: скажем условно, один на пять тысяч.

— То есть люди с генетическими предпосылками гениальности?

— Да-да, гений — это понятие генетическое. Но из-за влияния внешней среды из них хотя бы просто доживает до сознательного возраста один на миллион. А реализоваться удается уже одному из десятков миллионов.

По этому поводу вспоминается рассказ Марка Твена: герой попадает в рай и просит показать ему лучшего полководца всех времен и народов. Думает, что ему укажут Цезаря или Наполеона, а ему говорят: «Величайшим военным гением в нашем мире был каменщик из-под Бостона по имени Эбсэлом Джонс». Как так? «Если бы ему представился случай, он бы продемонстрировал такие полководческие таланты, что всё бывшее до него показалось бы детской забавой. Но сколько раз он ни пытался попасть в армию рядовым, вербовщик его не брал, потому что у Джонса не хватало больших пальцев на обеих руках и двух передних зубов. Так что просто случая не представилось». Гению нужно попасть в благоприятные условия, чтобы реализоваться, и это бльшая редкость, чем факт рождения гения. Так вот, задача любого общества — помочь состояться талантливому человеку. Наше общество с этой задачей справляется плохо.