Сыграем в «Квест»

В раскрутке романы Акунина не нуждаются. Их стабильно раскупают. Игра вряд ли прибавит ему читателей

Имена:  Борис Акунин

В начале сентября выходит новый роман Бориса Акунина «Квест». Точнее, так. Сначала выходит игра по роману, потом сам роман. Акунин, таким образом, развивает то, что было опробовано на романе «Ф.М.». Тогда, правда, все-таки вначале был роман, а потом читателям была предложена игра.

Игру читатели автору безнадежно проиграли, если иметь в виду предложенный к разгадке ребус. Это с одной стороны. С другой — проиграл скорее сам Акунин, потому что никто особенно играть не согласился. То есть, в общем, матч так и не состоялся. Азарта не было.

Насколько азартной получится игра в «Квест», сказать трудно, но что-то мне говорит, массовым успехом она будет пользоваться вряд ли. Игра задумана как своего рода ключ к роману. Суть проста, а в основе архетипический, еще Пелевиным воспетый «Принц». Игрок проходит первый уровень, переходит на второй, а вместе с этим получает доступ к прочтению нескольких глав романа. Забавно, что тем самым постулируется требование определенной подготовленности, «посвященности» будущих читателей «Квеста». Роман становится как бы источником сакрального знания. Как алхимический трактат. Оправдана ли такая игра в герметизм?..

Не думаю, что акунинский порыв, его желание поиграть с читателем объясняются простой политикой продвижения романа, издательским пиаром. В раскрутке романы Акунина не нуждаются. Их стабильно раскупают. Более того. Их переиздают, и они вновь раскупаются. И игра вряд ли прибавит ему читателей. Так что нет, этот интерактивный зуд свидетельствует о другом. Он объясняется скорее не стремлением привлечь читателя к роману, но «вовлечь» в сам роман, хотя бы так заставить его в нем «разбираться».




Впрочем, дело не только в целях автора, они могут быть какими угодно. Дело в значении этого факта как такового.

Роман в соединении с игрой (или с игрой в качестве предисловия) вторгается в другую сферу — сферу развлечения. Тем самым он меняет свою природу и конкурирует уже не с другими текстами, а с другими развлекательными жанрами. Дело нелегкое, но еще и мало кто, кроме Акунина, подходит для него. Ну, разве что Алексей Иванов. Вполне могли бы появиться, например, «Водные аттракционы “Чусовая”» по роману «Золото бунта». А если бы Иванов в свое время поступил как Борис Акунин, совсем бы замечательная вещь получилась. Потенциальные читатели «Золота бунта» сплавляются по Чусовой и после прохождения очередного «бойца» читают главы романа, участвуют в камланиях или посещают старообрядческие скиты. Главный приз — «Золото бунта» в богатом окладе, то есть переплете.

Кстати, игры вполне могут обрастать текстами. Скажем, столь популярные биониклы, эти конструктивные монстры, заменившие традиционных солдатиков, породили, по существу, целую мифологию. И бойко собирающие этих уродцев современные дети, как правило, отлично разбираются во всех этих Ворзаках, Нураках, Тоа Хали, Тоа нупару и прочей нечести с острова Мата-Нуи. Проблема только в том, что тексты об этих замечательных существах далеки от какой бы то ни было художественности, что они беспомощны и вторичны. Понятно почему: они же выполняют прикладную функцию. Они — предисловие к развлечению.

Развлечение не развлечение, но, кажется, по другим законам сегодня живет книга и роман превращается в другое чтение. У наиболее успешных и, так сказать, регулярных авторов он читается как авторская колонка в престижном периодическом издании. Иными словами, роман прочтут в любом случае — как любой роман Акунина. Любой роман Лимонова.

Дмитрий Быков, кажется, хочет свести чтение своих романов к чтению «Писем счастья» в «Огоньке» (судя по «Списанным», по крайней мере).

«Толстожурнальные» авторы читаются как толстые журналы.

Писатели — вроде плодовитой Юлии Шиловой — (и их издатели) вынуждены романы превращать в видимость дамского глянцевого журнала. Так, чтобы было практически все равно, купить «Лизу» или книжку в яркой обложке. Тем более что содержание мало чем отличается.

Как художественное высказывание принципиально иного рода читают немногих. Пелевин, Сорокин (кто еще?). Они медленно, но верно переходят в стан классиков, то есть к тем, кого не читают. А перечитывают. А здесь уже другая конкуренция.