История пятая: Джоанн Харрис

«Лучшее вино, что я когда-либо пробовала, подавали совсем недавно в Виндзорском замке, где я обедала с королевой и президентом Саркози!»

Джоанн Харрис известна, конечно, в первую очередь своим романом «Шоколад». А роман стал по-настоящему популярен после того, как режиссер Лассе Халлстрем поставил по нему фильм с Жюльетт Бинош и Джонни Деппом в главных ролях. Успех привлек внимание к другим произведениям Харрис, и сегодня российский читатель имеет возможность помимо «Шоколада» ознакомиться с «Ежевичным вином», «Пятью четвертинками апельсина», «Джентльменами и игроками». Иными словами, практически вся Харрис переведена на русский язык.

Она производит впечатление абсолютно уверенного в себе человека, убежденного в своей писательской значимости. Кажется, что она привыкла к признанию и успеху. Что ж, книги издаются и продаются, Харрис входит в жюри нескольких литературных премий — так что все в порядке.

«Детство мое было вполне счастливым, — рассказывает Харрис. — У меня хорошие отношения с родителями. Выросла я в деревушке на окраине промышленного шахтерского города на севере Англии. По-прежнему живу в десяти милях от места, где родилась, в той же деревне, что и мои родители».

Ее мать — француженка, отец — англичанин. По-французски, разумеется, она говорит абсолютно свободно (по существу, это был ее первый язык, мать по-английски говорила плохо); во Франции проводит не меньше времени, чем в Англии, чувствует себя француженкой настолько же, насколько англичанкой, и описывает Францию в своих романах, не говоря уже о двух специальных книгах — «Французская кухня» и «Французский рынок». Но пишет Харрис по-английски, поскольку она английский писатель.

Забавно, между прочим, что Харрис в шестнадцать лет стала играть на бас-гитаре в школьной рок-группе и увлечения своего не оставила:

«Я играю не только на бас-гитаре, но и на других инструментах. А когда наша группа только складывалась, у нас не было бас-гитариста, вот я и купила гитару. Поначалу моим основным инструментом была флейта, я играла классику, но флейтисты в поп-музыке требуются нечасто, поэтому я научилась другим вещам. Да, в группе я по-прежнему играю. Мой муж — ударник, мы нашли клавишника и гитариста и играем вместе. По-моему, когда человек погружен в такое одинокое дело, как писательство, хорошо, если есть возможность заниматься чем-нибудь творческим и вместе с другими. Наверное, поэтому очень многие писатели играют в ансамблях».

Наверное. В Англии, по крайней мере.

Харрис закончила Кембридж и пятнадцать лет преподавала в школе для мальчиков. Это (то есть опыт преподавания), кстати говоря, чувствуется. Она вообще сильно напоминает завуча какой-нибудь спецшколы и одновременно отличницу-энтузиастку. Говорит весомо и серьезно, и, кажется, лишена чувства юмора. Может быть, это тоже следствие преподавания...

«У мальчиков, отделенных от девочек, появляются некие особенности развития, которых иначе не было бы. К тому же в целом атмосфера в той школе, такой старой, с таким мужским влиянием, была слегка враждебной по отношению к женщинам. Когда я туда пришла, то почувствовала холодность со стороны некоторых старших сотрудников-мужчин, которым не нравилась сама идея приглашения на работу женщины. Чтобы продержаться, приходилось быть на голову выше всех остальных учителей, но в конце концов стало легче. Женщине надо вести себя немного по-другому перед классом, где одни мальчики: ты ведь не можешь так же громко кричать, как преподаватели-мужчины, поэтому следует просто выработать собственную систему. Мне удалось выработать свою, и вполне действенную».

В чем состоит действенная метода, можно было не спрашивать. В разговоре с Харрис как-то было понятно, что она вполне способна укротить класс учеников-пубертатов... С преподаванием она рассталась без сожаления.

Первые три романа она писала еще во время преподавания. А вообще писать начала рано, в детстве.

«Я подражала авторам, которые мне нравились. Писала довольно старомодные, вычурные приключенческие истории в стиле Райдера Хаггарда, Эдгара Райса Берроуза, Рея Брэдбери — тех, кого мне нравилось читать.

На меня повлияли очень многие! Пожалуй, трудно назвать кого-то самого любимого. Есть такой английский автор, Мервин Пик, он малоизвестен в других странах. Его книги сильно на меня повлияли. Ну, конечно, писатели вроде Набокова — те, что прославились своим стилем. Но и другие, более традиционные мне тоже нравились — такие как сестры Бронте, Диккенс, или как Флобер и Бальзак, Жид. Знаете, книг, которые на меня повлияли, так много!»

Впрочем, важно не количество, а, так сказать, качество.

Ряд любимых писателей Харрис производит довольно забавное впечатление. На сайте писательницы он выглядит так: Рей Брэдбери, Мервин Пик, Владимир Набоков, Жюль Верн, Кристофер Фаулер, Анджела Картер, Розмари Сатклифф, Чарльз де Линт, Эдгар По, Стивен Кинг, Томас Лавкрафт, Роджер Желязны, Оскар Уайльд... ну и так далее. Хотя именно «так далее» и есть главная проблема, поскольку абсолютно разные авторы просто вывалены скопом. Здесь нет никакой иерархии. С фильмами, кстати, то же самое.

«О, фильмы я смотрю самые разные! Сейчас мы вместе с дочерью смотрим целые циклы фильмов — я хочу показать ей то, что у нее не будет другой возможности посмотреть. Мы смотрим много вестернов, потому что они нравятся моей дочери. А я выросла на Серджио Леоне. Еще я люблю японское кино, Куросаву. В последнее время часто смотрю корейские фильмы ужасов — в современном корейском кино этого жанра много своего рода поэтики в стиле ретро. Мне нравится Стэнли Кубрик, нравится Терри Гиллиан, нравится Квентин Тарантино — самые разные вещи. И еще — старое кино, черно-белые, несколько туманные фильмы, о которых очень мало кто слышал».

Это многое объясняет в самой Харрис. Для нее в романах главное — история и характер, увлекательность и эмоции. И приключения. Книжка должна увлекать, а остальное неважно. Детское восприятие, непосредственность чтения — это и есть главное.

«По-моему, начиная с какого-то возраста дети, молодые люди могут читать любую литературу. Стоит человеку научиться читать, и он в состоянии читать абсолютно все, не обязательно то, что написано специально для детей. Мне приходит куча писем от поклонников-детей, которые пишут про «Шоколад», про «Ежевичное вино», про «Пять четвертинок апельсина», где большинство главных героев — дети. Понимаете, в моих книгах много фантазии. Кто сказал, что фантазия должна привлекать только молодежь, а не читателей в целом?»

Действительно, кто сказал? Вот Харрис и пишет, опираясь на свой читательский опыт, исходя из своих вкусов, точнее, своей читательской всеядности. Впрочем, ее последняя книга, Runemarks («Рунические письмена»), в этом смысле гораздо честнее, то есть откровенно ориентирована на юного читателя. А тема здесь, между прочим, модная и востребованная. А именно — скандинавская мифология:

«Видите ли, скандинавская, исландская культура оказала очень большое влияние на мои родные места. Викинги пришли и оставили по себе многое: захоронения, постройки, рунические камни, литературу, сказания — и язык. Язык, на котором говорят на севере Англии, неразрывно связан с теми языками; северный сленг — чистейшей воды исландский. В общем, эта культура весьма близка нашей местности. На ней меня воспитывали в детстве — точно так же, как нас воспитывали на сказках. Отсюда моя близость к этим повествованиям, к этой цивилизации. Дело в том, что северные боги и герои не так сильно удалены от нас, как греки или римляне. В каком-то смысле до них рукой подать; в этих персонажах много человеческого. Они подвержены слабостям, совершают ужасные ошибки, вступают в неподходящие браки. Они творят страшные вещи, они невероятно жестоки друг к другу. Но при этом рассказы о них бывают смешными, а потому интересными для детей. Я с ранних лет любила эти истории, а после продолжала их изучать, писать о них на протяжении всей своей юности».

Но, может быть, весь этот замечательный мир в большей степени навеян Толкиеном? Харрис против этого довольно эмоционально возражает:

«Самого Толкиена несомненно вдохновила именно эта (скандинавская) мифология, фольклор. Он был профессором древних языков, он, как и я, вышел из этой культуры, а значит, неизбежно должен был использовать свои знания. Я бы сказала так: мы с Толкиеном в большой степени находимся на разных концах спектра. То, что создал Толкиен, стоит — и он это сделал намеренно — по ту сторону богов. У Толкиена ведь нет богов, нет никакого пантеона, не упоминаются никакие легенды — одна лишь конструкция мира; само собой, в этом мире есть разные существа, но богов в нем нет. Нет ни Рагнарока, ни конца света. По сути, сверхъестественное во многих своих проявлениях у Толкиена носит весьма рациональный характер. У него в книгах имеется некое волшебство, но рунической магии нет совсем — рунические символы для него лишь определенный вид письма, способ передачи информации, и все. Я, наверное, на противоположном конце этого спектра. Я возвращаюсь к богам, к древности, к легендам. Так что сравнивать нас, пожалуй, нельзя».

Нельзя, абсолютно права Джоанн Харрис. И вообще в заключение хочется спросить не о литературе.

— Какое у вас любимое вино?

— Бывают совершенно замечательные вина! Самое лучшее из всех, что я когда-либо пробовала, подавали совсем недавно в Виндзорском замке, где я обедала с королевой и президентом Саркози. Это было «Марго» — почти наверняка лучшее из всех вин, какие я пила в своей жизни. «Марго-73» или что-то подобное. Не то, что я обычно пью за обедом. Очень сомневаюсь, что мне когда-нибудь еще доведется его попробовать.

Ну а мне-то уж и подавно. Да и вообще, дело совсем не в «Марго», а в Виндзорском замке, королеве и президенте Саркози. Конечно, услышав такое, испытываешь невольный трепет и понимаешь — нет, Джоанн Харрис не хухры-мухры, а с балаболочкой...

Другие материалы рубрики:
История четвертая: Джонатан Коу, 12.01.2009
История третья: Уилл Селф, 20.11.2008
История вторая: Ален де Боттон, 01.11.2008
История первая: Тоби Литт, 22.10.2008