Гоголь ку-ку

«Мелкий бесенок Земфира», Дашевский в «Коммерсанте», крестовый поход на Немзера

Имена:  Григорий Дашевский

В прошлый раз у нас дело кончилось телевизором, а в этот — с него начнется.

Только что на «Первом» прошла премьера новой фильмы Леонида Парфенова о Гоголе, к 200-летнему юбилею. Фильма, натурально, уже лежит в сети (первая часть здесь, вторая — тут). А в «Коммерсанте» появилась статья Григория Ревзина — не о работе Парфенова, но скорее в связи с ней.

«Путь Гоголя от «Ревизора» к «Выбранным местам из переписки с друзьями» так долго называется загадочным, что как-то даже неловко говорить: загадки тут нет. Но ведь правда все просто. Если ты находишь в себе силы полюбить Башмачкина с его шинелью, полюбить всем сердцем как ближнего своего, то почему же не пойти дальше и не полюбить генерала? Почему не полюбить всех «важных лиц»? А полюбив их всех, с чем же обратиться к ним, как не с проповедью христианской любви к ближнему, ибо только она и позволяет принять этот мир людей, лишенных достоинства? А обратившись с этой проповедью, как не встать на позиции православия, если ты русский писатель? Эта эволюция от невероятно смешного мира людишек вокруг до христианского фундаментализма любви со всеми генералами и важными лицами — это ведь путь и Пушкина, и Гоголя, и Достоевского, и Толстого. Что ж тут загадочного?

Проблема в том, что Парфенову это совсем чужое дело. Он здесь с Гоголем не согласен. А раз не согласен здесь, значит, не согласен с самого начала. И поэтому дистанцируется, и поэтому есть сердцевина образа Гоголя, которую озвучивает он сам, а есть две крайности, старосветский помещик Олег Табаков и мелкий бесенок Земфира, которые говорят что-то, что уже за пределами личности самого Парфенова, от чего он отгораживается. Чисто по-режиссерски — это находка. Я думаю, Олег Павлович был немало изумлен, узнав, что он, оказывается, оборотная сторона Земфиры, но каждый раз, когда они произносят что-нибудь, испытываешь какое-то разочарование, что это говорит не Парфенов. Вернее, не хочет говорить, не хочет здесь совпадать с Гоголем. А когда он доходит до «Избранных мест», то здесь уже откровенно встает на сторону Виссариона Белинского. И, пожалуй, самая страстная реплика второй части фильма — то, что в этом произведении «Гоголь просто ку-ку».

Мы теперь, как и в николаевское царствование, обретая спокойное достоинство только где-нибудь в Риме, все равно не можем согласиться с тем, что ценой принятия родной страны оказывается мракобесие. В начале фильма, рассказывая о родословии Гоголя, Парфенов показывает лица из репинской картины «Казаки пишут письмо турецкому султану». Если всех этих ребят из этой картины подстричь, отмыть, одеть в костюмы и галстуки, то получится заседание обкома. А если во фраки и мундиры — то сцена из «Ревизора». Чистая струя гоголевской веселости — она же оборотная сторона свинцовой русской государственности. И если осознать это обстоятельство, то тут только два пути — или в «ку-ку» или в православный фундаментализм.

Впрочем, Парфенов все же предлагает и третий. Можно просто остаться посторонним денди и глядеть на это дело со стороны. Я бы сказал, что юбилей Гоголя пришелся невероятно кстати, для того чтобы сегодня внятно сформулировать эту позицию».

Блестящий, редкого по нынешним временам качества газетный текст, заставляющий вспомнить старый добрый «Ъ» времен Владимира Яковлева.

И не он один. Днем ранее, 31 марта, «Ъ» опубликовал некролог Михаилу Генделеву, написанный Григорием Дашевским. С приложением к «Ъ» (Weekend называется) Дашевский сотрудничает давно. То, что глянцевый рекламоноситель — а это, в общем, функция пятничной вкладки в газету — стал местом, где последние два года публикуются самые осмысленные высказывания по ведомству русской литературной критики, само по себе примечательно. Теперь, пусть и по печальному поводу, Дашевский пришел наконец в саму газету. «Генделев ясно сознавал и доводил до максимальной яркости контраст между русской поэтической традицией и своим голосом на ее краю, между ее пассивной призрачностью и своей почти свирепой воплощенностью: «на русском языке последнем мне / я думаю / (я так писал) / что по себе есть сами / любовь война и смерть / как / не / предлог / для простодушных описаний / в повествовании о тьме и тишине / так вот / я / думаю / что / стоя перед псами / в молчаньи тигра есть ответ брехне / и / предвкушение / клыки разводит сладко мне / не / трудной / крови под усами».
В «накуренном помещении» культуры с лампами дневного света эта грозная фигура хищника кажется всего лишь одной из возможных ролей эксцентрического поэта — но нужно, хотя бы мысленно, из этого помещения выйти, и тогда мы увидим эту свирепую яркость на черном фоне мира и узнаем в ней реальные черты реального лица».

Имя Владимира Яковлева, основателя «Коммерсанта» и отца новой русской журналистики, всплыло тут — хотел написать «случайно», но случайно ли, в самом деле? В сети, да и у нас на сайте в последние дни ведутся громкие дискуссии вокруг яковлевского проекта «Сноб». В блогах эти споры выдержаны в получившем необычайную популярность жанре «медиасрача». Казалось, это цеховая болезнь. Однако ошибочно приписывать ее исключительно журналистскому цеху, заразе оказались подвержены на только вспыльчивые медиаменеджеры и эмоциональные редакторы, но и вполне себе вроде бы уравновешенные филологи. Вот тут нешуточные, что называется, страсти кипят вокруг невинного, на первый взгляд, повода — рецензий Андрея Немзера. И не на какого-нибудь Сорокина или Быкова, а на Жуковского и сборник прижизненной критики Пушкина. Одни воображают «крестовый поход на Немзера», другие ставят верных сарацинов на место. Впору начинать новую внутрицеховую дискуссию — только в разделе «Литература», а не «Медиа». Свои Кронгаузы и Мостовщиковы найдутся.


Другие материалы раздела:
Глеб Морев. Клубничка про Лимонова, 25.03.2009
Глеб Морев. Без дураков, 18.03.2009
Глеб Морев. 80 тысяч за 4 стихотворения, 4.03.2009