Проводы Лосева, или Довлатов на кухне

А также труды и дни постфутуриста

Имена:  Евгений Степанов · Сергей Довлатов

Инакомыслящий

На днях блогер avvas, известный также как главный редактор журнала «Новый мир» Андрей Василевский, обратил внимание на любопытный человеческий, я бы сказал, документ — дневник бизнесмена и литератора Евгения Степанова. Для тех, кто не знает, кто такой г-н Степанов и чем он занимается, я напомню: г-н Степанов издает, в частности, журнал «Дети Ра», напечатавший недавно разгромную псевдонимную рецензию на книгу Сергея Гандлевского. Рецензия, между прочим, начиналась словами: «Ходасевича в России если и помнят, то вряд ли как поэта». Возможно, г-н Степанов и впрямь прежде всего помнит Ходасевича — автора «Декольтированной лошади», но такая верность футуристической эстетике и, главное, актуализация эстетических контроверз столетней давности чрезвычайно трогательны. Что, впрочем, не лишает приведенное утверждение привкуса кружковой аберрации. Дневник г-на Степанова позволяет понять ее, так сказать, истоки и смысл.

Это тоже своего рода трогательное чтение. Трудно выбрать цитату — хочется цитировать многое, если не все.

Мои публикации выходят почти еженедельно. Иногда просто день за днем. «Литературная газета», «Дети Ра», «Знамя», «Литературные известия», американский журнал «LIPS», «Литературная учеба», журнал славистов в Румынии, сайты Татьяны Кайсаровой… Я не успеваю даже фиксировать.
Моя истерическая графомания вышла из берегов и затопляет окрестные литературные берега и лужки. Ничего, до Димы Быкова мне еще далеко.

Запрет на поэтическое инакомыслие сохраняется. Еще сильнее, чем на политическое. Целые направления в поэзии исключены из нормального литературного процесса.
Неужели так думаю только я один?

Многие поэты стараются поспеть за модой. И пишут то как Бродский, то как Айги, то подражая Всеволоду Некрасову. Они стараются стать знаменитыми.
Чудаки! Можно писать как у годно. И совершенно неважно — что. Знаменитыми поэта делают не стихи, а имиджмейкеры, pr-специалисты, литературные критики и т.д. Кого они захотят сделать знаменитыми, те и будут. Им достаточно любого крепкого профессионала. А то и просто обаятельного и небедного графомана.

Я родился в 1964 году, через 19 лет после окончания войны.
Всего-то через 19 лет.
Возможно, я тоже послевоенное поколение.

Нынешние разговоры о современной поэзии ничего не значат.
Через пятьдесят лет от нынешних поэтических поколений — есть такая вероятность — не остается ничего.
Будет совсем другой язык. А мы будем вроде реликтовых и смешных экспонатов.
…Останется актуальным Крученых.

Когда в редакцию «Детей Ра» (или других моих изданий) присылают письма неизвестные мне авторы и называют меня по имени (а не по имени-отчеству), я рукописи просто не читаю.
А почему я должен читать невежливых и невоспитанных людей? Если они не знают, что к незнакомому человеку принято обращаться по имени-отчеству, что они могут знать о жизни в целом? Что они могут сказать читателям? По-моему, ничего.

Как трудно сказать новое слово в филологии! Все уже сказано.
Мой конек — это осмысление поэзии российских регионов. Я собрал богатую эмпирическую базу. Вот ею и надо заниматься.

Читал одну из своих любимейших книг — Владимир Даль, «Пословицы русского народа. Сборник пословиц, поговорок, речений, присловий, чистоговорок, прибауток, загадок, поверий и проч.».
М., Гослитиздат, 1957.
Делал выписки.

Сергей Гандлевский получил главный приз премии «Московский счет». Это результат голосования 200 уважаемых мною поэтов.
Выбран одаренный, но вовсе не выдающийся (на мой субъективный взгляд) стихотворец, каких немало. Выбран не критиками, выбран поэтическим цехом.
Одно из двух: либо ошибаются все, либо я.

И т.д.

Автор, кстати, называет свой дневник литературным:

Дневник, который я веду и публикую, не совсем честный. Это литературный Дневник. Дневник, который рассчитан на публику.
Я не говорю всего, что думаю.
В своих романах я более откровенен.

Романов Степанова мне читать не пришлось; интересно, в них тоже есть про Гандлевского?