Ноябрь – декабрь 2011. От ухода Берлускони до кончины шимпанзе Читы

Современные записки ДМИТРИЯ ВОЛЧЕКА: путинский «Сапсан», оскверненный Караваджо, конопляная мазь для лыж и московские митинги

Имена:  Дмитрий Волчек

OPENSPACE.RU публикует третью часть дневника ДМИТРИЯ ВОЛЧЕКА. Первая часть которого вошла в спецпроект «Современные записки — 2011». Вторая здесь.


12 ноября, Мариенбад

Ушел в отставку паскудник Берлускони. В Москве облавы на таджиков. Рисунок Шимона ушел на аукционе в семь раз дороже моей ставки, не видать мне японского улья в снегу.

Никогда еще не было такого ясного ощущения финала. Конец всего сразу. Как будто вчера околела королева Виктория.


15 ноября

Кино о жизни покойного Ивана Сулуэты. По фильмам казалось, что он живет в маленькой квартирке с грандиозным видом на два острова в гавани. Но нет: это комната в большом рассыпающемся доме на набережной Сан-Себастьяна — города, который я не понял и сдуру не полюбил. На первом этаже — старуха мать, неудачливая художница, в юности неистово рисовавшая автопортреты. Его любимый фильм «Ангел-истребитель», о том, как гости не могут выйти из дома. И сам Сулуэта, распотрошенный героином, застрял в фамильном особняке, заваленном хламом и заросшем плющом. Ну, теперь это кончилось, все уехали на тот свет.


16 ноября

«Алоис Небель» — главный фильм года, нахально отправленный целлулоидным академикам в Лос-Анджелес. Малый зал «Светозора» набит австралийскими или новозеландскими — странный акцент — студентами. Что они понимают в истории Небеля, загадка. Трехтомный комикс о стрелочнике и туалетчице, в центре пражский вокзал в 1989 году — конечно, без тех деталей, которые ценил Виктор Гродецкий. Какие у меня там были приключения, сколько опасных встреч, и это уже никогда не повторится.

N умерла. Она превратилась в старуху за эти шестнадцать лет, что мы были знакомы, старела, старела и вот исчезла.



17 ноября

В Москве чествуют Каннингема. Решил посмотреть, что стало с Риком HS, нашел его новые блоги — он живет в Аргентине, болен раком прямой кишки и ходит с калоприемником. Пишет, что ему нравится запах дерьма, которое течет, застревает между пальцев ног или во время разговора начинает, к ужасу собеседника, проступать сквозь штаны. Надо ему посоветовать пьесу Кастеллуччи.

Целый день читал материалы о Гибере, нашел интервью Рене де Чеккатти о том, как он в 17 лет посмотрел «Теорему», написал письмо Пазолини и мгновенно получил ответ. Почему мне не пишут взволнованные кинематографом французы? Да хоть бы эскимос или монгол написал.


18 ноября

Ничтожный, но необычно яркий сон: вытаскиваю из глубин шкафа бесконечный темно-коричневый свитер, очень красивый, с брусничными блестками, и думаю: я должен его надеть, иначе будет катастрофа. Даже не сон, а видение, premonition.

Годовщина независимости Латвии. Интервью с Дайнисом Ивансом, основателем «Атмоды», в которой я печатался 23 года назад вместе с Максимом Соколовым, Линдерманом и Мишей Леонтьевым. Иванс мог стать президентом, но ушел из «мира потребления», живет на хуторе и сочиняет книги о зверюшках. О Латвии говорит с гордостью. Мне это кажется безвкусным, но только потому, что у меня никогда родины не было, а вместо нее был анекдот.

«Запрет гей-пропаганды комментирует Борис Моисеев». Герои двадцатилетия: Зюганов, Жириновский, Явлинский и Моисеев, ничто их не согнуло. Пора высечь лики в камне, как на горе Рашмор.

Напыщенное письмо от «агента писателя Владимира Козлова», автора романа «Гопники». Предлагает издать его новую трилогию («третий том будет закончен весной 2012 года»: трудится, как Паша Ангелина). Хотел ответить, что рекомендую ему поступить по-гоголевски: нахуй сжечь сначала второй том, а потом и все остальные, но испугался: нашлет еще своих гопников с арматурой.

Умер Юрий Карякин. С 2007 года лежал полуживой после инсульта. Человек, сказавший «Россия, ты одурела» после выборов 93-го года, сам лишился разума и умер перед выборами, на которых те же самые дурни будут выбирать тех же самых скотов.


19 ноября

Нелли говорит, что ночью умер Иван Сынек, маленький герой 68-го года, сотрудник МИДа, который перевел тайный доклад Зикмунда и Ганзелки Брежневу. В ответ сообщаю ей о смерти N. «Едут навстречу мне гробики полные».

Стал листать старые передачи с Карякиным. В 2004 году он ругал коммунистов за атеизм и требовал, чтобы патриарху доложили, что Ленин писал: «Всякий боженька есть труположество». Тот патриарх уже откинул копыта, а его сменщику сегодня стало дурно в соборе, куда притащили «пояс богородицы». Охламоны глазеют на пояс, хотят побороть бесплодие, а их начальник сбежал как черт от ладана. Может, патриарх ненастоящий, подменили масоны? Или с поясом что-то не так?

Говорил с невестой арестованного Скифа, юноши всевозможных талантов, вегана, читателя Кроули. Он облил прокурора водой, и его посадили в тюрьму чуть ли не за терроризм. Россия, как спятивший слон, вытаптывает последние цветы на своих плешивых клумбах.


20 ноября

Документальный фильм Пазолини о поездке в Палестину в 1963 году и фильм палестинца, в агитационных целях переснявшего пазолиниевское путешествие. Пазолини недоволен: почти ничего от Христа не осталось, кругом бетон и машины, арабы — язычники, не видевшие свет христианства, негде взять массовку. Палестинец жалуется, что евреи угнетают арабов, весь смысл разочарования П. перевран. С одной стороны, мне нравятся аутентичные палестинцы — дикари-кочевники (с которыми встречался П., я их тоже видел в пустыне Негев в кибитках с верблюдами) и не нравятся танки и пейсы. Но у Израиля есть хоть какой-то смысл, смирение и книга, в которой описана мышь, наполовину состоящая из земли, а у этих вообще ничего нет, кроме хуя, ног и желудка. Как тут быть?

Закачал в киндл «Благоволительниц». Прав был Маркин: ничего хорошего. Где-то между «Жюстиной» и «Танки идут ромбом», то есть нигде.

Московские дураки радуются, что Путина освистала толпа на стадионе боев без правил. Весело, но если бы вместо Путина вышли Новодворская, Каспаров или Шендерович, их бы вообще разорвали на свастики и растоптали.


22 ноября

Читаю биографию Зинаиды Райх. Думал, что Р. — трагическая ведьма, которой Сталин перерезал горло (самая впечатляющая деталь — что переулок, по которому несли ее гроб, перегородили гэбэшники, и на кладбище осмелилась прийти только одна подруга, вся в орденах для уверенности), а оказалось, что она советская буржуазка с кухаркой и истериками. Запихивала золотые часики в спичечный коробок и выбрасывала в мусорное ведро, а костюмерша покорно доставала.

«Летнее время» Ассаяса. Мать умирает, преуспевающие милые дети благородно делят ее имущество. Картина Коро, разбитая гипсовая балерина Дега, помещичий пруд. Все продано, и внуки устраивают попойку в опустошенной бабушкиной усадьбе. «Никому не интересные секреты умрут вместе со мной».

В Испании победили правые (жаль социалистов, принявших грандиозный закон о распространении прав человека на обезьян), а дворцовый гвардеец нечаянно ебнул испанского короля дверью и расквасил ему морду.


23 ноября

На подрывном белорусском телевидении вспоминали беловежские соглашения, пили воду из бутылки с надписью «СССР». Я рассказал про фильм Шанталь Акерман и о том, как на Нагатинской набережной перед гастрономом зимой 1992 года жгли костры беременные мещанки. Это в самом деле случилось или я все придумал?


24 ноября

Очереди к поясу богородицы растут, уже стоят по двадцать часов. Бабки в серых платках и вязаных беретах, выползшие из 1985, 1965 или 1935 года. «Ученые обнаружили под антарктической водой сосульку-убийцу».

Собянин хочет засунуть пояс в вертолет и летать, благословляя москвичей с небес.


25 ноября

В зале прилета пражского аэропорта стоят казенные встречающие с табличками Procter & Gamble, Mrs Vandebilt, Majestic tours и т.п. Прилетевший из Москвы  мужичок в дубленке подходит к каждому: «Вы Андрей? Вы Андрей?» Когда ему отвечают, бормочет с досадой: «Нихт ферштейн».

Прочитал превосходную книжечку Риты Меклиной про тайную жизнь клитора. Звонил Катарине Венцль; ее московский дневник, который я редактировал шесть лет назад, наконец-то выходит в «НЛО».

Умер Леонид Бородин, русопятый графоман. Я подписывал письмо в его защиту, когда он сидел за публикации в «Посеве». Столько лет ныл, что бога обижают богоборцы, и бог наконец сжалился и прибрал его.

{-page-}

 

26 ноября

Умерли Гелескул, Влад Ортанов и Юра Ш., который дважды приютил меня, когда я приезжал в Москву в 1985 году. Станция метро «Юго-Западная», я  жил в комнате его сыновей, уехавших в Америку, и там оставался запах раздевалки футбольного клуба: резина и пот.

Алексеев пишет, что встретил Ортанова на похоронах Игоря Кона, и тот сказал ему: «Я следующий» (думал — эйдс, оказалось — рак). Я его видел один раз, на Вспольном переулке, он хотел, чтобы мы помогли ему издавать просветительскую газетку. Ему было уже за тридцать, и мне казалось, что он некрасивый старик с мелированными волосами. Со всех сторон темные люди, в плену собственной тьмы. «Мраки» — тучи по-чешски.


27 ноября

Страшный съезд «Единой России» выдвигает Путина в президенты. Он что-то заводит об иудах, работающих на иностранных грантах, и зал начинает вопить: «Россия! Россия!» Жуткие рыла, средневековые, изъеденные волчанкой.

Дождя не было уже месяц, но блаженная сырость ползет снизу, как будто в земле кипит молоко. Солнце и туман, похоже на весеннюю Англию, даже расцвели маленькие ромашки. «Самый сухой ноябрь с 17 века».

В парке международная выставка конопли, в огромном павильоне собирают подписи за лигалайз, голландские фермеры продают конопляную мазь для лыж и сыр с конопляными семенами. Из шатра VIP выползает крестьянский запах марихуаны. В другом шатре показывают Reefer Madness, в третьем читают лекцию израильские анашеводы. Шныряют темные личности.



28 ноября

Умерли Кен Расселл и Светлана Аллилуева. Был июль 1991 года, московская ретроспектива Расселла, мы с Виталиком поссорились, сидели рядом в огромном зале «Новороссийска» и не разговаривали. Кто бы нам сообщил тогда, что ровно через шесть лет его убьют в Сан-Франциско, а я через двадцать лет буду вспоминать его в Праге в день смерти Расселла. Lair of the White Worm.

Костылева родила девочку, Марию-Луизу, а у ее брата через час родился мальчик, почему-то в Нью-Йорке. Быть может, сын Арсения — инкарнация Расселла, а костылевская дочь — Аллилуевой.


29 ноября

Умер Лева Бруни. Вспоминаю, как он с приятелем встречал меня у фонтана на площади Сен-Мишель, он был моложе, чем я сейчас, а я был юным революционером, мы спорили о КПСС и свободе, и вот КПСС нет, свободы нет, он превратился в мертвого старика, а я записал о его смерти две строчки в дневник.

Говорил с биографом Навального, историческим оптимистом. Он думает, что через десять лет в России все будет хорошо. Но мне наплевать, что будет через десять лет. От моего мира останутся ржавые опилки.

Еще одну идиотскую премию получили Шишкин, Сорокин и Быков. Морев пишет, что все, даже швейцарец Шишкин, выглядели так, будто одеваются на мелкооптовом рынке.

Фильм Алекса де ла Иглесиа «Печальная баллада для трубы». Смертоубийство клоунов в Долине павших под Мадридом. Я ездил туда два года назад, чтобы посмотреть на франкистское величие на костях, но все было закрыто на реставрацию — видимо, после клоунского сражения.


30 ноября

Проснулся в три часа ночи от страшной боли, как будто в правый глаз изнутри вбивали гвоздь. Решил, что микроинсульт, но это была месть Аполлона за фильм про клоунов.

Письмо от Завьялова, он теперь живет в Цюрихе. «Мы не виделись 14 лет, с тех пор как с бедным Витей на Вашем вечере случился эпилептический припадок». Эпоха до Витиного припадка и эпоха после него, жизнь разделилась на две половины.

Страшное шоу НТВ о новом законе против геев. Лобков — постаревший, похожий на удивленную жертву Сталина на первом допросе, Ваня Кильбер с милой фольксдойче мамой, ебанутый поп, кричащий «Мы все любим детей, мы все педофилы», слабоумная питерская нимфоманка, депутат-дебил. Криворожий с похмелья Марков объявил, что в Америке давно изобрели таблетку от гомосексуализма, но гей-мафия это скрывает.

Говорят, что евро отменят до Нового года, но падает отчего-то доллар. Снова туман. Хотел пойти на фильм Вендерса про Пину Бауш, но опоздал и смотрел «Сеньору смерть», мексиканскую галиматью 1969 года о злодейке, убивающей манекенщиц и выкачивающей у них кровь.


1 декабря

Еще один документальный фильм про Луизу Буржуа. Плачет, вспоминая, как отец семьдесят лет назад глумился над нею, непристойно очищая апельсин за обедом. Уже после смерти отца ей приснился сон, что у него выпадают глаза на стол, их пожирает кошка and that was my revenge. Почти все самые важные вещи она сделала после 80 лет. Мне будет 80 в 2044 году. La vie devant soi. Как странно, что я родился через девятнадцать лет после окончания войны, и мама плакала, когда по телевизору 9 мая объявляли минуту молчания.

Видеозапись красноярских дебатов по премии «НОС». Всё выглядит жалко (они выпустили человека в костюме «носа», вот уж нелепость), но хуже всех невменяемый Кузьмин. Объявил Маркина «набриолиненным геем в обтягивающих штанишках», почему-то окрысился на Рыбакову. Что с ним такое?

Страшные фотографии с открывшейся сегодня нон-фикшн, скользят обмылки судьбы; слава богу, что не поехал. Приглашение на вернисаж Лашапеля (отчего я думал, что он умер?). Посылка с книгами из норвежского посольства. Три дня назад арестовали за взятку начальника пражской полиции.



2 декабря

Кончился французский кинофестиваль, и тут же начался японский. Жизнь становится все удобнее, беда только, что меня из нее могут выгнать. «Самурай без меча» Хитоши Мацумото не так грандиозен, как «Символ», но все равно ни на что не похож.


3 декабря

Все хотят идти на выборы и голосовать против злодеев. Я бы, пожалуй, сходил, если бы объявили референдум о роспуске РФ и казни всех депутатов сразу.

Читаю «Благоволительниц», оказавшихся двоюродными сестрами фадеевских молодогвардейцев. Эрзац-литература, все украдено, но украдено из «Белого отеля», «Лесного царя», «Бабьего Яра», даже из Ишервуда, так что увлекательно, хотя, конечно, это чтиво для консьержек. Одна смешная фраза на 800 страниц: «Простата и война — два божьих дара, полученных мужчиной в утешение за то, что он не рожден женщиной».


4 декабря

С утра обрушились оппозиционные сайты, даже убогое «Эхо Москвы». Испугался, что пропущу революцию, и покатил на велосипеде к посольству. Хотел испортить бюллетень или украсть, но посмотрел на публику, и настроение хулиганить пропало. Пока существуют эти громоздкие бабы, мужички-завхозы с бетонными затылками, молодые убийцы на черных «кайенах» и их телки с золотыми крестами — все равно, кто там будет в Кремле. Эти люди сожрали мою молодость, они были завучами и инспекторами, сидели в военкоматах («призывник, сними трусы и носки!»), в университетах, гастрономах и поликлиниках, неисчислимых конторах, их взгляды встречают тебя в Шереметьево и Пулково, да они и есть Россия. Что уж тут поделать? Надо просто уносить ноги, вот и главный выбор на всех выборах.

Зато снова посмотрел на зеленого мальчика возле посольства. Прохожие на счастье дергают его за бронзовый член.

Выставка старушки Шимотовой и Йозефа Болфа в новой галерее Prinz Prager. Надо было купить его статуэтку школьника-самоубийцы, стоящего в луже крови, украсила бы секретер. В DOX выставка «Люциферов эффект», об инфернальном давлении государства на личность. Запутанные коррупционные схемы, мировое правительство и Бильдербергский клуб. Отечество проиллюстрировано давно разгромленным фондом «Открытая Россия», в котором от Ходорковского ползет зловещая стрелка к эрмитажному Пиотровскому. В такой же схеме по Чехии обнаружил нового владельца нашего дома, Ивана Заха, повязанного с русским миллиардером по фамилии Ребенок, тайным повелителем Карловых Вар.

На других этажах — Хьюи О'Донохью с военно-ботаническим гомоэротизмом в духе Джослина Брука, живопись узников чешских тюрем, метеорит из Национального музея, повисший над сталагмитом.

Последний фильм азиатского фестиваля — «Жизнь без принципов» Джонни То. Великие актеры играют в мещанской белиберде: кому же достанется миллион? Отражен распад еврозоны, который, наверное, может подорвать и мои замыслы, но I don’t give a fuck.



5 декабря

Встретил выходящую из лавочки Веру Хитилову в норковой шубе и с розовым пуделем. Выглядит потрясающе: поздоровалась, но, сраженная Альцгеймером, конечно, не узнала.

На выборах победил Путин, а несчастный Явлинский, за которого я вчера трусливо проголосовал, набрал всего 3 процента. Цифры, разумеется, поддельные, но и настоящие ничуть не лучше.

Навальный возглавил поход на Лубянку и арестован, а мы с Ольгой Серебряной в час роковой смотрим нового Вандекейбуса, Radical Wrong. Спектакль поставила сама труппа, без начальника, и после прошлогоднего великолепия выглядит довольно жалко, какой-то студенческий капустник. Бельгийский юноша-кочерга, плясавший в Monkey Sandwich нагишом, изрядно подурнел, покрылся ожогами и синяками. Зрителей вытаскивают на сцену, одним суют деньги, у других вымогают. Серебряной дали игрушечный пистолет и предложили стрелять в юношу-кочергу. За всем этим сумбуром дрожь распадающейся Европы. Вот так выйдем из театра, а вместо гардероба с шубами — горнило мировой войны.

Умер Андрей Твердохлебов, диссидент из сахаровского круга. Тридцать лет назад о нем говорили в новостях «Голоса Америки», и мне в детстве казалось, что это какой-то специальный человек, из каменного хлеба.

Перечитал «Ужасных детей», картинки Кокто лучше слов. «Даржелос был из тех парней, которые никогда не оставляют своего адреса».


6 декабря

В Москве беспорядки, задержали Навального, смотрел трансляцию. Тупые менты, беспомощная молодежь. В город свезли провинциальных  гопников: почему-то ходят с синими барабанами, будто мажоретки на Елисейских Полях.

Посылка из «Озона»: «Пражская ночь» Пепперштейна, Уэльбек, «Мертвый осел и гильотинированная женщина».

Покончил с собой Алексей Овечкин, бедный мальчик из Нижнего Новгорода, читатель «Колонны», мечтавший, что я замечу его (никудышные, увы) стихи. Но я не заметил, и никто не заметил, и Хавронья Ивановна слопала его.

{-page-}

 

7 декабря

Читаю письма Герарда Реве Симону Кармиггелту (1971—1972), переведенные Ольгой Гришиной. В 1971 году ему было столько же лет, сколько  мне сейчас, он жил с Тигрой и Мышонком и выпивал две бутылки вина в день, а потом, под влиянием lieve jongens, на время завязал. «Я уже живу в Могиле».

Москва готовится к субботней революции, вряд ли получится. Но и для Путина ничего хорошего не будет, его разлюбили, как надоевшего клоуна из Долины павших.

Два года со дня смерти Пети Вайля. Кажется, это было тридцать лет назад. Время стало слишком проворным, ничего позавчерашнего не существует.



8 декабря

Двадцать лет со дня роспуска СССР, великий день. Надо было сделать главным народным праздником, вместо 8 Марта. Жгли бы чучело Совка, как Гая Фокса или Кострому. Жаль только, что такую прекрасную вещь сделал пошлейший болван Ельцин.

Маленький спектакль в театре «Альфред во дворе». В зале мест тридцать и всего пятнадцать зрителей, хотя это премьера. Что-то вроде фильма Гринуэя с чемоданами и двойным экраном на кисейных занавесках. Две одинаковые женщины изображают трагизм судьбы под музыку Шнитке. Скрипки на удивление хороши, похоже на Габриэля Прокофьева.

После театра зашли в случайный ресторан, оказавшийся пристанищем неприступно татуированных людей. Как говорил Адольф Лоос, аристократ гибнет, когда делает себе первую татуировку.


9 декабря

От революционной истерии все изрядно одурели. Остап Кармоди вчера, когда в Прагу приезжал «президент Медведев», отплясывал перед собором Святого Вита с белой бородой, изображая председателя Центризбиркома. Адский ад. Невероятные персонажи вылезли из мышиных подвалов с речами и плакатами.

Умер Гилберт Адэр, 66 лет. Еще год назад он рассказывал, как пишет сценарии для Руиса, и вот уже нет ни Руиса, ни его. «Швы расползутся, рухнет дом».


10 декабря

Полуреволюция в Москве. Огромный митинг, от толпы чуть не обрушился мост. Непонятно, что из этого выйдет. «Будет ничего». Как нам провести честные выборы чертей в аду?


11 декабря

Поехать в Москву или в Милан? В Москве — бунт, в Милане — выставка Аниша Капура, огромная рыба в заводском цеху. И тут и там Левиафаны.



12 декабря

Ярко-синее небо, снега нет, катаюсь на велосипеде по набережной. Лебеди не улетели. Ходил к офтальмологу, потом читал историю партии «Единая Россия».


13 декабря

Звонил сыну Сергея Есенина в Бостон, он живет в своем потустороннем мире.

Революцию в Москве готовят диковинные люди. Заседает исполком унылого совета, персонажи, словно вытащенные из Петропавловских казематов. Какие-то «национал-демократы», вертлявый Парфенов; никто не может ни о чем договориться. Только одна смешная история: узбекский бегемот разогнал редакцию своего ручного журнала из-за того, что они напечатали бюллетень с надписью «Путин, иди на хуй».


14 декабря

24-го митинг на проспекте Сахарова — даже не представляю, где это. В моей Москве проспектов Сахарова не было, зато был пр. Андропова: наверняка и сейчас есть. Все отцветает и меркнет, только Андропов остается, смотрит из полумрака оловянными глазами.


15 декабря

Оказывается, спятивший писатель Пименов разорвал свой паспорт, забравшись на палатку с шаурмой, а потом скакал по Болотной площади и выдергивал шнуры от видеокамер. Граждане отловили его и сдали в полицию. Выглядит страшно: постарел, облысел, похож на актера Смехова с трепетным еврейским носом.

Из почты: «Современный российский беглый раб-инвалид, редактор ныне электронной газеты ЗАПОРОЖСКАЯ СЕЧЬ Новоселов Андрей приглашает потерпевших от произвола путинско-медведевско-лебедевского оккупационного режима, а также другиx любителeй законности, свободы и прав человека к участию в трансатлантическом переходe на паруснике Женева — Нью-Йорк под девизом БЕГСТВО ИЗ РАБСТВА».

Путин отвечает на вопросы подставных телезрителей. После неудачных инъекций итальянского ботокса похож на одурманенного якута.

Звонил Есенину-Вольпину, чтобы записать его послание московским бунтарям, но он ничего не знает и не помнит. Пишут, что 74-летнюю Ирину Кристи, профессора математики из Бостона, подругу академика Сахарова, задержали за то, что в ее доме была лаборатория по производству амфетамина. Вторая жизнь die lustige Witwe.


16 декабря

В Коста-Рике утонул Ростислав Евдокимов. Вот был человек из невероятного мира: последнее дно советского подполья: тайнопись, «Посев» на папиросной бумаге, бюллетени СМОТ, Казанская психбольница. Но это уже никому не интересно. Смерть, как у Кронида Любарского, утонувшего в Индонезии.

Говорил с Евг. Поповым, он вспоминал, как мы познакомились в 1990 году на демонстрации против КПСС. По-прежнему живет в нашем злосчастном доме на ул. Правды, из старых жильцов остались только Мессерер и Каледин. Договорились встретиться на митинге 24-го. М.б., там что-то и вправду произойдет? Погром, взрыв, самосожжение? Без священной жертвы караван не сдвинется с места.


17 декабря

Наконец-то посмотрел «Пину». Даже дурак Вендерс не смог испортить Бауш. Два великих танца: лунатичка с подушкой в вагоне канатной дороги и старик в балетной пачке, корчащийся на вагонетке в туннеле.

Пустой кинотеатр Evald, в котором Шванкмайер когда-то устраивал первый просмотр «Отесанека»; едва ли пятнадцать зрителей. Мы свое уже оттанцевали.

Евро рушится, в Казахстане расстреливают нефтяников, в Сирии свергают царя, в Германии ураган снес все опоры. Умерла Сезария Эвора (никогда ее не слушал). Гарик Осипов пишет: «Мяукнула уборщица».


18 декабря

Умер Гавел. На Вацлаваке толпа, свечи, знамена, но я прошел переулками, по Парижской, и почти ничего не видел, кроме черного флага над Градом. В офисе огромный портрет Гавела с Боннер, еще недавно они были живы, подписывали письма протеста и вот отбыли в никуда. Прошлый век совсем ушел, и неизвестно, как вести себя в настоящем.

Обедали на барже с видом на траурный Град. Выставка Лашапеля в Рудольфинуме: есть очень смешные вещи — потоп в казино, убийство вегетарианки Наоми Кемпбелл женщиной-свиньей. Самый последний цикл: староголландские букеты с вкраплениями бананов в целлофане и зловещих кюреток.


19 декабря

Умер Ким Чен Ир: на площадях рыдают курсанты, школьники, учительницы и колхозницы. Опубликованы телефонные разговоры Немцова: у него смешные интонации избалованного еврейского школьника. Хорохорится, как петух, только во дворе три полудохлые курицы, топтать некого.

Половина врагов Путина так же устарела, как он сам. Нужно, как в персидской сказке, истребить всех, кто старше сорока, и отдать власть детям.

{-page-}

 

20 декабря

Билеты на путинский поезд «Сапсан» из-за границы заказать невозможно. Сам не знаю, зачем я туда еду. Наверное, как объяснял  художник Тупицын, чтобы обмануть смерть. Костлявая кума посылает гонцов в Аделаиду и Тимбукту, все тщетно. А я тем временем, невредимый, качу на «Сапсане» в город трех революций.

Фильм Поля Веккиали, героически переведенный друзьями Бориса Нелепо: старушка Даниэль Дарье приезжает в Тулон, чтобы встретиться с призраками петенизма. Оказывается, Дарье (р. 1917) жива и до сих пор снимается. Борис говорит, что у Веккиали в сортире стоят «Майн кампф» и биография Жана Жене.



21 декабря

Дочитал первый роман Имре Кертеса, про Бухенвальд и прочие лагеря. Его отправили туда в 15 лет, выпустили в 16. Всего один год, и ничего важнее в его судьбе («Без судьбы») не было, а я четверть века прожил в концлагере, и вот — уцелел. Нас худо-бедно кормили («макароны по-флотски») и не душили газом, но было немногим лучше.


22 декабря, Москва

В новом терминале Шереметьево карибско-африканский курортный стиль, псевдомраморные бледно-коричневые полы, как дом отдыха старых большевиков в Алупке.

Первый привет от родины заметил только в поезде, идущем теперь до «Белорусской»: сумку, которую я сдавал в багаж, обыскивали. Ничего не пропало, но пакет с новогодними подарками вспороли ножом, упаковка растерзана.

За окном поезда надпись гигантскими буквами: ПУТИН УБИРАЙСЯ МРАЗЬ. Теперь уже не знаю, хочу ли я, чтобы Путин убрался. Десять лет назад я его ненавидел («полковник, сталинист!»), а теперь не понимаю, где этого Путина искать. М.б., в «Ашане», «Якитории» или в журнале «Лиза» Путина больше, чем в Кремле? Тут из каждой лужи смотрит Путин, из каждого уродского черного джипа, из-под каждой фуражки.

А фуражек навалом. Менты, охранники, вышибалы, солдаты и прочие существа, призванные надзирать и наказывать. Плохо сделанные, словно наспех вырезанные из коряг — их миллионы, они повсюду, как чумные блохи. Права Война, что целится в Ментопопа, самый центр ада.

Пять дней назад я говорил по телефону с сыном Сергея Есенина; мой отец, которого я увижу послезавтра, чуть не погиб в давке на похоронах Сталина. Где среди всего ада русской истории место для тщедушного Путина с его карликовыми злодействами?

Уныние Тверской. Позабыл о каверзах родной зимы, пошел от «Белорусской» пешком: жидкая коричневая грязь на всех перекрестках, и просвещенный средний класс скачет через бурые лужи.

Как старуха коллаборантка в тулонском фильме Веккиали, узнаю людей на улицах, но мои друзья давно сбежали, а это тени их молодых. Хотя кое-что из прежней жизни осталось: центр знакомств интуристов с русскими клофелинщицами Night Flight сияет огнями, как и двадцать лет назад.

В пражском метро веганские стикеры с распятой рыбой (христиане, перестаньте жрать карпов на Рождество!), рекламы женского квир-фестиваля, лигалайза и движения против абортов, а в московском, таком же страшном, как при Кагановиче, только кредиты Альфа-банка и прочая консюмеристская хуета. Родине еще шагать и шагать по сусанинским болотам к западной онтологии.

В Москве никто не знает московских сплетен. Приношу из осведомленной Европы весть о союзе Чубайса и Смирновой. В «Фаланстере» располневший Борис Куприянов проводит меня в подсобку, где среди книжных полок тихо пьют водку Сергей Кудрявцев и издатель Ильязда Режис Гейро, похожий на коммуниста, захваченного гестапо с грузом прокламаций. Обсуждаем тех, кого революционный порыв унес в открытое море (философ Подорога; режиссер Бардин, снимающий повстанческие клипы). В зале репетирует корреспондентка «Вестей», повторяет в седьмой раз: «А теперь посмотрим, сколько же стоит биография Стива Джобса. Ого! Тысяча сто четыре рубля! Не каждому по карману! Так сколько же стоит биография Стива Джобса? Ну и ну!» Ее сопровождает белоглазый человек в буденовке, которого я принимаю за Прилепина. Но это, конечно, клон. Аня Наринская пишет, что завершилось десятилетие Путина и Прилепина: может быть, теперь революция сметет обоих и придушит белыми лентами? В магазине «Москва» под прилепинскую писанину отвели целую полку: невысокую, так что может дотянуться маленькая девочка или лилипут. Рядом изможденная Ника Белоцерковская презентует 666-й том кулинарной книги «Поскребыши». Перед ее столиком очередь подставных покупателей, некоторые вырезаны из картона.

В казенной квартире тихий запах мочи, словно тут устраивали писс-пати. Когда я вхожу, начинает неистово верещать будильник, спрятанный в дальней комнате за книгами. Сцена из московских мемуаров Люка Хардинга: лубянские гости, посещавшие корпункт «Гардиан» в его отсутствие, заводили будильник прикола ради, как бы раскланивались на прощание. С утра обыскали мой чемодан, теперь зашли в дом. Всё как 25 лет назад. «Молодость, возвращенная майором».

В X-files была такая расхристанная худосочная баба, уверенная, что ее зубной врач работает на инопланетян. Потом и в самом деле в зубе нашли передатчик.


23 декабря

Возле Министерства обороны на асфальте написано «Ясновидящ» и номер телефона, а дальше — «Чудотворец» и тот же номер. Гуляю по прежним маршрутам: Тверской бульвар, переулки, Арбат. Лужков погрыз старую Москву не так уж сильно, как обещал Архнадзор, хотя кое-где раны заметны. На дом Сытина страшно смотреть, мой любимый Палашевский рынок прикрыли. МХАТ рекламирует премьеру: «Грибной царь» Юрия Полякова. Невозможно вообразить людей, которые пойдут на этот ужас: наверное, заполняют зал манекенами чеченских смертниц. Рядом с комсомольцем Поляковым продается пентхаус. Чуть дальше Марк Розовский ставит Сорокина. А я, благонравный гость столицы, направляюсь в Пушкинский музей.

Недавно выставку Караваджо осквернил Путин, породив адские очереди, но сегодня никого нет. Бродят провинциальные женщины неудачных лет в специальных платьях; как правило, парами, словно на вечере знакомств для обреченных. Очень громко обсуждают искусство, читают друг другу надписи на табличках. В блейковском зале репетирует струнное трио («Святослав Рихтер приглашает вас на тот свет»).

Выставка Блейка грандиозная: из казематов Tate вытащили и «Призрак Блохи», и «Сатану во славе», и Книгу Уризена с Женщиной, склонившейся над Кровавым Шаром, а вокруг еще Фюсли, Бэкон, Симеон Соломон, Россетти, только Спейра нет.

В Праге хоронят Гавела, катит кортеж по улице Виноградской. Полуживой снежок.

Президентский совет требует изгнать Чурова. Что же завтра будет? Кургинян верещит, запрещает ходить на митинг. Выглядит страшно, как еврейский доктор, соблазняющий арийскую пациентку в Der Giftpilz Штрейхера.

Путинский светский застой: те же самые люди ходят в те же места: «Жан-Жак», «Маяк», «Пушкин». Ужинаю, как десять лет назад, в «Скандинавии». Раньше здесь сидела живая пейзанка с живой козой и прялкой, но ее изнасиловали и расстреляли нувориши. Выпил рюмку аквавита за художника Сомова и его закодированные дневники.

{-page-}

 

24 декабря

На митинг добираемся с Фанайловой на метро, на машине невозможно, и это сам по себе подвиг, как в рассказе Сологуба про братика и сестричку, задавленных на Ходынке. Демонстранты с белыми ленточками стиснуты, точно бедные селедки, но необычайно любезны, дабы не походить на путинских злодеев. Умудряюсь обронить шапку, и восставшие граждане, несмотря на сутолоку, отыскивают меня и возвращают. Без шапки я бы околел: всевышний за Путина и наслал на Москву мороз.

Идем на стогну с Таней Баскаковой, которая принесла мне биографию Х.Х. Янна с печальными картинками (он был очень нехорош собой). У входа раздают листовки с Чебурашкой. Минуем бессмысленные античеченские рамки, через которые можно пронести слона, фаршированного гексогеном. «Дозволено ли приходить на митинг со своим омоновцем?»

Застреваем в кишках толпы, справа — бесстыдный юноша с плакатом «Долой партию жуликов, воров и гомофобов», слева — девушка в ондатровой шапке с лозунгом «Вжо-пу!», сзади — дурноголосые поклонники Навального. Смешно, что сцена сделана журналом «Афиша», который десять лет создавал путинский стиль, втюхивая бесхребетным клеркам, что они обязаны маршировать по «Ашану», зажав ягодицами книгу Оксаны Робски. Устроенная афишными мастерами видеотрансляция, конечно же, не работает.

Оля Романова объявляет, что мы должны взяться за руки. Ужаснувшись, вступаем с Баскаковой и Фанайловой в хоровод. К счастью, ондатровая девушка и навальнолюбы на наши пальцы не покушаются.

Речи одна скучнее другой. Освистывают Илью Пономарева, резонно кричат «Сдай мандат». Перед Навальным выступает для разогрева сребровласый Ермолаев из ДПНИ, кричит кикиморой. Решаем уйти после неврастенической речи Навального, задающего толпе идиотские вопросы, как на викторине в сурдологической школе. Заскорузлый молодой человек хрипло орет мне в затылок ответы: «Да! Да!» — словно озвучивает порнофильм.

Менты в валенках, как в день смерти Сталина. Бабенка в милицейской форме добродушно покрикивает на толпу, указывает путь. У пластиковой лошади, с которой фотографируются провинциалы на трехвокзальной площади, пучок белых лент в гриве.

Сегодня в Питере вручают Премию Андрея Белого, но об этом все забыли, из Москвы никто не поехал. Музы молчат, глядя на платоновские заголовки, как из «Красной газеты» 1919 года: «Инженер-геодезист посчитал участников митинга».

Вечер в кафе «Март». На подоконнике ваза с белыми ленточками, за столиками бормочут в горячке: «Чуров! Навальный!» Всё как в имажинистской поэме: «Кто-то самый безумный назвал революцией менструацию этих кровавых знамен».

Кургинян устроил антимитинг, сжег белую ленту под Девятую симфонию Бетховена. Пугачева вышла замуж за Галкина. Заплатил ли ей Сурков, чтобы она устроила свадьбу в бунтарский день, отвлекая магнитные мозги домохозяек? Путин, как Пугачиха, тоже хочет заключить новый брак: сожрать молодость молодых. Пожилой проходимец готовится к похабной свадьбе, а гости, зажимая рты и заламывая руки, бегут из дворца бракосочетаний. «Спасите! Крокодил!»



25 декабря

Еще одно место, ни на миллиметр не сдвинувшееся за двадцать лет: американский бар на Маяковке, отрада похмельных часов. Овсяная каша так же безупречна, как при Ельцине. За дальним столиком громовым голосом молодая женщина объясняет знакомым: «Он хотел блядь отнять у меня самое дорогое блядь самое дорогое самое дорогое блядь», — что именно ей столь дорого, непонятно, но, видимо, говорит о Путине.

Умерли советский поэт Фоняков и любимый актер Гитлера Йоханнес Хестерс. В магазине «Республика» продается прекрасный альбом Мэрион Пек (жены Марка Райдена) и трехтомник тюремных татуировок. Только одна наша книга: дневник Маркина.

Хмырь на бандитской машине, оказавшийся прилежным буржуа («на митинги ходить некогда, у меня ипотека»), довозит до Ленинградского вокзала. Всё по-старому: узкие двери, неприветливые ступеньки, маленький беломраморный Ленин, новое — только бессмысленная полицейская проверка. Рамки, в цивилизованных местах истошно визжащие от пряжки моего ремня, тут как в рот воды набрали.

В «Сапсане» разнообразные дамы и господа, только что сошедшие с райского конвейера. Супружеские пары с умасленными детьми. Холеная молодежь с белыми ленточками на рюкзаках. Повсеместно мягко побрякивают айфоны. Рядом со мной блондинка смотрит «Иронию судьбы», изредка мило смеется всем телом. В «Сапсанах» лучше не сидеть у окна: туземцы швыряют камни, а порой по-чеховски развинчивают рельсы. Время от времени под нашим вагоном что-то драматически грохочет.

В Питере еще теплее, каждый сам себе царь и верблюд. Везущий меня таджик молчит всю дорогу, а потом задает выстраданный вопрос: почему есть улица Рашетова, но есть и улица Решетникова, и в чем тут разница.

Где-то далеко в московской больнице голодает революционер Удальцов, снова засаженный на 10 суток, и возмущенная общественность сочувствует ему на новогодних распродажах.

Родители смотрят телевизор: первое заседание новой Думы. Урод на уроде, ни одного приятного лица, все шелудивые, жирные, кривомордые. Отец Звездоний рядом с Сурковым. Размалеванная Матвиенко, неподалеку непонятный уебок с разъеденной скулой, как будто плеснули поташом, и шрамом на виске. Камера все время скользит сверху, среди люстр, отрываясь от мерзких рож, словно хочет передохнуть, и снова к ним возвращается.


26 декабря

Оттепель, течет и дует. Добираюсь до незнакомых задворок Петроградской стороны, где обитают Костылева с Шавловским, совместно нажитым младенцем и пожилой кошкой. Младенец тих, кошка сидит у меня на коленях, Костылева кормит грудью, говорим о митингах и группе Война.

Война живет в каком-то сквоте, Козе вот-вот рожать, в больнице она не хочет, а подходящего дома нет. Движение белых ленточек в сонном Питере провалилось, на митинг никто не пришел, какой-то тухлый скандал вокруг Оксаны Дмитриевой, разбираться лень.

Еду на машине с двумя крепкими парнями, потом на машине с одним парнем, без твердой цены («Да сколько не жалко, нам все равно по пути»), и думаю, что они запросто могут ебнуть меня по голове или одурманить и выбросить в Парголово, как бедного Дэвида Бетеа. Но ничего не происходит, ездить, правда, совершенно невозможно, потому что пробки везде, на магистралях и в переулках, утром, днем и вечером. Африканская езда без правил, по трамвайным рельсам. Перед трамваем сталкиваются грузовик и «рено», всё останавливается навеки, приходится идти пешком.

Слушаю «Эхо Москвы»: два часа недреманая Альбац коронует Навального. «Когда вы станете президентом…» Навальный отвечает бойко и разумно, но на вопросе о гонениях на пидарасов сбивается и сконфуженно бормочет нечто невнятное. Все допустимо в Свободной России Без Путина, но есть и пределы, знаете ли.

Говорят, что гнуснобородый поп Чаплин напился в «ОГИ» и жаловался, что у него не стоит на мужиков.


27 декабря

С утра бушует ураган «Патрик». На нашей улице рухнуло дерево, пришлось объезжать. Дамбу то ли прорвало, то ли нет. Всю жизнь я слышу про эту дамбу: оказывается, ее достроили только в прошлом году. Афиши по дороге в аэропорт тоже из вечности: Эдита Пьеха и группа Roxette обещают билет в бессмертие.

Старый мудак в самолете: сначала громко рассказывал про манты со строганиной в Сургуте, потом пристал к девице, которая самозабвенно красила губы и ногти, допытывался, к кому она летит в Прагу и зачем. Наконец, задумался и сказал: «Послушайте, а вот я видел, как две вороны клевали мертвого крота». И навсегда замолчал. Когда самолет приземлился и еще катил по земле, вскочил с места и побежал вперед, напугав стюардессу.

Начал читать роман Пиранделло про кинооператора, переведенный с опозданием на 95 лет. Архаичный и «новее нового», с дикими отступлениями, нервными взвизгами, аллегориями, не литература, а сама молодость мира, «локомобиль утюжит дали». Мы, в старом мире, так писать разучились.


28 декабря

Из Кремля прогнали Суркова, будто бы за то, что он слишком нежно отнесся к бунтовщикам. Ну да: он так долго ждал революции, что в результате свалился к ней в объятия. Получилось, как у шлюхи и инфантила из рассказа Фланнери О'Коннор. На место Суркова запрыгнул пронырливый гей Володин.

Весь вечер смотрел короткометражные фильмы Шлингензифа. Чувствую себя выпотрошенным рождественским карпом, ни на что не хватает стамины.


29 декабря

Из путинских застенков освободили юношу Крылова-Скифа, облившего водой прокурора. Несчастную диабетичную женщину Осипову, которую защищает Война, напротив, посадили на 10 лет. Поздравил освобожденного юношу, проклял палачей осужденной женщины.

Прохоров назначил руководителем предвыборного штаба телевизионного активиста, и его тут же аутировали в уорхоловском журнале, где теперь трудится Устиян. Прохоров похож на больного динозавра. Какая-то странная кожа, серая, словно сидел в забое. Подозрительно не женат, хотя был скандально замечен с горнолыжными шлюхами. Его обращение к избирателям ужасное: размахивает руками, как огородное пугало.

Умер шимпанзе Чита из фильма о Тарзане (80 лет) от почечной недостаточности, на 26 лет пережил Вайсмюллера. У меня была любимая плюшевая обезьянка, названная в его честь, и сейчас мерзнет на пустой даче.



30 декабря

Закончен макет «Угрино и Инграбании», подготовлен к верстке «Призрачный образ» Гибера, и почти прошел первую читку Гийота. Я — деревенская мельница, перекачиваю воду декоративного ручья, триста лет стою на одном месте. А что, если, как Нед Рорем, дотяну до 2054 года? Вся красота вселенной пройдет через мои вакуоли.


31 декабря

Начал смотреть последнего Монте Хеллмана. Беспомощная сенильная белиберда, почему он всем так нравится? Бросил на середине и перешел на Menu Total Шлингензифа. Это то, что мы хотели снимать в 1986 году, но гораздо занятней Юфита.

Новогодние подарки: альбом Вивиан Майер, билеты в Чили, золотая лягушка. Как удалось дожить до 2012 года? It’s over my expectations. Грядет конец света. Напутствие от Алехандро Ходоровского: «Спрячьте в каблуке своего ботинка записку с надписью "Ничто"».

Ссылки

• Дмитрий Волчек. Сентябрь – ноябрь 2011: от смерти Вавры до смерти Магора, 13.03.2012
• Современные записки-2011: Дмитрий Волчек, 22.09.2011