Стихи на границе

Наше общество пока не монолит, щелей предостаточно. И из каждой несет политикой

        * * *

        что мы будем делать если доживем до войны?
        наш сосед аркаша делает все в штаны
        наши помыслы конвульсивны руки нежны

        мы не привыкли ходить пешком есть кашу с песком
        делиться своим не давиться отнятым куском
        быть тише жука прижатого коробком

        дети мои маленькие зверьки
        я научу вас замолкать по взмаху руки
        рассматривать свои плевки
        изучать стены и потолки
        до скончанья веков
        под вонь параши под лязг замков
        повторять слова из неродных языков

                        Из книги «afterpoems» (2007)


Как это и свойственно поэтической органике, стихи Евгении Лавут совмещают трудносовместимые вещи. Они смелые, но как будто осторожные. Они очень откровенны, но и очень скрытны: растут внутрь, скрываются, чтобы остаться наедине не с любым читателем, только со своим собственным.

Интересно понять, чем же они увлекают за собой этого читателя.

Мы не обязаны все сказанное принимать на веру. Но твердость постановки слов, их надежный упор и сильная позиция убеждают читающего, что здесь все без обмана. Тебя не морочат, не вводят в заблуждение.

Это чувство подтверждается естественностью стиховой жестикуляции и мелодической сдержанностью стиха. Мелодия как будто «свернута», но мы чувствуем ее напряжение — постоянную готовность развернуться. Сама эта готовность становится скрытым мелодическим движением.

Не менее ощутима и другая сторона поэтического высказывания Лавут, только ее труднее осознать: мы не привыкли смотреть на стихи с такого ракурса, из этого мыслительного поля. Какого же «этого»?

Говоря прямолинейно, политического. Мне кажется сейчас, что именно открытость и напряжение интуиций стихов Лавут обнаруживают в них совершенно неожиданное политическое измерение.

Если вдуматься, ничего слишком неожиданного здесь нет. «Асимметричным ответом» на церемонный уход политики в дверь может стать (и уже становится) ее проникновение через все дыры и щели. Наше общество пока не монолит, щелей предостаточно. И из каждой несет политикой.

Когда политическое пространство теряет последние признаки вменяемости и становится фикцией, политика начинается заново, только на каком-то первичном уровне — рефлекторном, чувственном. Она хаотична, как всякое начало. Какие-то точки твердения, кристаллизации еще не заметны, но уже ощутимы, подобно притяжению невидимых магнитов. Все новое существует только в движении; только движение здесь и можно заметить.

Согласимся, что нет в нашем распоряжении ничего более подвижного, чем наши чувства, импульсы, интуиции. (Чувство опасности, например.) Точная человеческая реакция становится политическим высказыванием.

Место, в котором мы живем. Есть разные способы узнать, что это за место, но самый верный — понять, что на самом деле здесь с тобой происходит. Психологическое состояние человека — не вопрос политики, но в изменении этого состояния есть очевидный политический подтекст.

Стихи Лавут застают их автора в самый момент перехода границы между частной жизнью и политической рефлексией. И человеческое (экзистенциальное) содержание такой рефлексии всего очевиднее как раз на этой границе, в этот момент. Стихи фиксируют его как свое время.

Основное свойство этого времени-состояния — его совместная принадлежность разным пространствам. Понятия уже освещены ясным светом смысла, но все волнующееся, дыхательное еще не схвачено осознанием и живет по своим воздушным законам.

Это и делает стиховое свидетельство таким важным. Настоящие стихи умеют чуять воздух. Этим воздухом мы дышим, в нем живем, хорошо бы знать и его состав, и что в нем произойдет в самое ближайшее время.

И стихи первыми подают нам сигнал: «Воздух!»

Еще по теме:
Cтихи вживую. Евгения Лавут, 31.10.2008

Другие колонки Михаила Айзенберга:

О восхождении, 22.09.2008
Новая элегия, 25.08.2008
«Слышите вы — Пригов!», 06.08.2008