Народные промыслы

В каком месте поэзия сейчас заявляет себя «полем действий» и живет в полную силу, а в каком – отдыхает под паром?

В какой-то момент у меня начались идейные расхождения с моим товарищем по работе Д.А. Приговым. Тот стал утверждать, что современная поэзия, существующая в привычных формах, проходит сейчас по разряду народных промыслов. В то время (начало восьмидесятых?) это представлялось мне остроумной спекуляцией, и только, но теперь, когда стихов и поэтов стало так невероятно много, и здесь мерещится своя правота, хоть и не абсолютная.

Есть стихи, удивительным образом совмещающие качества, казалось бы, несовместимые: они и ловкие, и ладные, а все же заметно, что сработаны топорно. Дело даже не в том, что используются только те инструменты, что всегда под рукой. Как бы это объяснить?

Многим нравятся стихи, как «другой» язык: так кого-то, к примеру, завораживает само звучание итальянской речи, пускай и непонятной. Но для меня этот язык родной, я слышу там и акцент, и вульгаризмы, и фальшивую интонацию. Когда ничего подобного не слышно, стихи как-то неловко называть плохими.

Вспоминается такой разговор:
— Ты все говоришь «хорошие стихи» да «хорошие стихи». А как ты тогда называешь стихи, меняющие само представление о стихах?
— Вот их-то я и называю «хорошими».
— А что ты тогда говоришь о нормальных хороших стихах?
— Я говорю: «ну, хорошие».

В таком определении легко расслышать какое-то безнадежное понукание. Безнадежное, потому что эти «ну-хорошие», может, и прибавят скорость, но уж точно не взлетят. Между тем единственное, что выводит стихи из разряда кустарных изделий, это момент взлета — когда «поэзия отрывается от стихотворения».

А зачем отрывается, почему это действие так необходимо? Чтобы оказаться на новом месте. Сначала перелетает поэзия, и уже за ней вперевалку, как обоз, подтягивается стихосложение.

Я хочу подчеркнуть, что природное различие между стихами и стихами (теми, «ну-хорошими») определяет не внешний вид изделий, а только это новое место. Новый автор существует в открытом и освоенном им пространстве и теперь говорит оттуда — из того места, о существовании которого мы до начала его речи не подозревали. Новация в том, где возникает речь, откуда говорится.

Хлебникова спросили однажды, каждый ли поэт может написать по-настоящему хорошие стихи. «Стихи, — сказал он, — это все равно что путешествие, нужно быть там, где до сих пор еще никто не был». Я бы только чуть уточнил: это воздушное путешествие.

Слово в стихах не идет, а висит, плывет или летит. Его движение походит на движение ветра, воздуха; оно так же закономерно и непредсказуемо. Мы можем чувствовать его направление, силу и даже вкус. Стихи, в которых мы ничего подобного не чувствуем, стоило бы и называть как-то иначе.

Стиховые изделия существуют во множестве типов, родов, исторических форм; поэзия одна. Стихи конвенциональны, поэзия — нет. Стихи можно исследовать как систему приемов, поэзию — нельзя. Стихи в словах, поэзия — за словами.

Что есть стихосложение? Да и сама способность писать стихи? Автор занимается странным делом: ловит ветер какой-то самодельной сетью. Более того: эта сеть — он сам. Надежность плетения здесь важнее красоты и узорности; это инструмент, невод, лот. «Что явит лот, который брошен в небо?» (Л. Аронзон)

Бессмысленно спорить, чьи стихи лучше; этот спор беспредметен. Но есть предмет у другого спора: в каком месте поэзия сейчас заявляет себя «полем действий» и живет в полную силу, а в каком — отдыхает под паром. Но каких именно действий?

Стихи, не грезящие о поэзии-вне-стихов, отрывают себя от своей главной (по сути, единственной) работы: быть всем и повсюду. Поэзия существует между языком и какой-то неизвестной «материей», природу которой сама и должна выяснить. На мир постоянно идет какой-то ветер — ветер перемен. Поэзия первой способна его почувствовать, потому что воздух — среда ее обитания. Она сродни этому воздуху времени, «новому трепету». Когда воздух меняется, меняются и способы держаться на воздухе; меняются двигательные рефлексы. И уже потом мы пытаемся понять: что ж они так изменились?

Поэзия, не захватывающая новые места, компактна и удобна для обзора. Она занимает свою, выделенную ей культурой, часть ее территории.

Такая область имеет свое название: резервация. А какое в резервации основное занятие? Известно какое: народные промыслы. ​