Ну что, бренд Пушкин? – Да так как-то всё

Герои нашего времени – существа, недвижно лежащие в соляном растворе в ожидании, когда в них заговорят эндорфины

Имена:  Дмитрий Шагин · Игорь Смирнов-Охтин · Кристиан Крахт · Олег Сивун

Говорят, сейчас можно (и модно) испытать ощущение невесомости во флоат-камере. Лежишь в соляном растворе, ничего не чувствуешь, не слышишь никаких посторонних шумов, ничего не видишь, температура раствора равна температуре тела. Полное отключение от внешних воздействий — и тут, говорят, в расслабленном теле начинают плясать эндорфины.

Последний по-настоящему важный роман Кристиана Крахта, «1979», вышел в России семь лет назад. Тогда еще казалось, что наша гламорама способна осознать собственную пустоту и услышать внятные высказывания Уэльбеков, Эллисов и Палаников, в чьих книгах брендологорея неизбежно соседствовала со взрывами и смертью. У Крахта герой-денди проходил путь очищения от революции до концлагеря. Сегодня, семь лет спустя, слово «денди» (не в значении «игровая приставка») вышло из активного употребления, как и сам этот вежливо-интеллектуальный способ существования. Да и брендизм постепенно перестал быть ироничным приемом современной литературы, показывающим пустоту и поверхностность «героев нашего времени». Это уже не поверхность, это уже соляной раствор, отключающий от внешних воздействий.

«Карта мира» — бессмысленный травелог по неуютным местам, от Афганистана до Чернобыля. Сборник эссе, которые уже выходили в разное время и в разных местах, поэтому нас здесь интересует не эволюция писателя Крахта, а совсем другое. Что случилось с героем начала двухтысячных, как он сегодня воспринимается?

Он утонул. Книга начинается с того, что в Джибути герой (Крахт? — какой-то «я») получает подарок от местного воротилы — карденовскую сорочку цвета зеленой мяты, но когда он ее надевает, выясняется, что сорочка доходит ему до колен. Заправленная в брюки, она вспучивается на бедрах Крахта, и кажется, что герой носит памперсы. Здесь нет никакого иносказания, никакого подтекста, никакого отношения к брендам, бедрам или зеленому цвету. Крахт — акын высшей категории, умный, спокойный, отказывающийся делать выводы; выводы за него читатель делает сам. В начале двухтысячных вывод был такой: герой разъезжает по необычным местам, чтобы уйти от европейской вылизанности, пустоты и томления духа. Теперь кажется, что Крахт просто ездит, потому что у него есть такая возможность — попробовать, как готовят в Монголии сурка (боодкха), или увидеть буровые вышки на Каспийском море (боодкха герой не попробует, а вышки его не заинтересуют). Он болтается не от пресыщенности и не от скуки, счастия не ищет и не от счастия бежит, жаждет не fun’а и не адреналина. Смысл путешествия — в том, чтобы не узнать о себе ничего нового.

Дизайн обложки близок к гениальности: названия городов и стран отмечены на лице Крахта, которое, если вглядываться только в буквы, можно принять за карту мира. Особенно хороша задняя обложка, где Крахта почти не разглядеть. И мой боодкх со мной.

В одном из эссе Крахт пишет: «Здесь, в Камбодже, всякая поп-культура прекращается. Ибо здесь нет порождающего иронию разрыва между тем, что есть, и тем, что должно быть». Герой Крахта пытается достичь просветления, принять то, что есть, за то, что должно быть, и ирония писателя видна лишь с очень большого расстояния, внутри книг ее нет. Чтобы прочувствовать его ироничность, надо закрыть книгу и отойти как можно дальше.

По тем же законам пытается строить свой «Brand: поп-арт роман» Олег Сивун; и подзаголовок тут очень к месту, и цитаты из Жижека, Бегбедера и Бодрийяра — ну куда без Бодрийяра? Это роман-концепция, 26 брендов, выстроенных в алфавитном порядке (алфавит латинский). Существо, от лица которого написана книга, — еще один «герой нового времени», выросший в числе прочего из крахтовского поп-искусства и наивносуперскости Эрленда Лу. Это человек, наполненный брендами, но не как Брет Истон Эллис или тот же Крахт, то есть не как умный модный журнал, где рекламные страницы Sony или Ray-Ban соседствуют с текстами о правилах и принципах жизни. Сивун скорее наполнен брендами как интернет — то есть всё в куче: отрывки из «Амаркорда» и аллюзии на «Москва-Петушки», ода «Макдоналдсу» и одержимость Бодрийяром, сведения о росте торговых сетей Wal-Mart и список великих режиссеров, которых он никогда не смотрел (похоже, врет). Для Сивуна бренды — материал, из которого строится жизнь, и единственное, что его интересует, это аура того или иного бренда: то, как воспринимается слово «Барби» или слово «Путин». Это смешная и скучная книжка, которую гораздо интереснее писать, чем читать, и в которой почти каждая фраза — готовый рекламный слоган. Герой хитрит, играя в нового простодушного, он противоречит сам себе, путается в показаниях, но его даже не интересно ловить на лжи. Он вроде электрического сигнала, передаваемого по каналам связи, — сам не знает, какую муру с его помощью показывают. «Я абсолютно поверхностный человек, и я копирую поверхности. Я постоянно копирую чей-то стиль, чью-то манеру разговаривать или писать, чью-то манеру одеваться, чью-то мимику и чьи-то жесты, у меня почти не осталось ничего своего. Я даже не попытался ничего своего создать, я просто переработал что-то уже имеющееся».

«Brand» — штука одновременно пустая и наполненная миллионом идей, очень умная и очень вторичная, открытая для понимания и закрытая для вчитывания смыслов. Как буквы со стразиками на поддельной сумке. Роман, идеально соответствующий своему названию. Герои нашего времени — существа, недвижно лежащие в соляном растворе в ожидании, когда в них заговорят эндорфины.

Книжечка «Пушкин, Хармс и другие» Игоря Смирнова-Охтина и Мити Шагина (так на обложке) — такой же поп-арт-роман, как и «Brand» Олега Сивуна. Только со смещенным центром тяжести. Это переиздание: сборник «Вспоминая Даниила Хармса» вышел в 1997 году, «Правда о Пушкине» — в 2003-м. Отношения великих русских литераторов были доведены до абсурда в знаменитых анекдотах семидесятых годов. Сегодня этот абсурд, разбавленный именами политиков, уже не выглядит абсурдным, а кажется каким-то даже стыдным: зачем еще раз придумывать уже придуманное? Единственное, что оправдывает это переиздание, это тот факт, что Pushkin, Stalin и Инесса Арманд — всего лишь более или менее модные бренды и сегодня эти квазихармсовские истории читаются не как литературное хулиганство, а как экономическая история о взаимоотношениях брендов. «Известно, Хармс “сидел на деньгах”, потому что был начальником над писателями. Но Пушкина не ссужал. Хармс не любил Пушкина. Деньги Пушкину давал Сталин. Просадит Пушкин в казино свое состояние и идет к Сталину. За новым состоянием». Бренд «Хармс» не любил бренд «Пушкин». Все лишь бредни, денди-бренды, ангел мой.

Кристиан Крахт. Карта мира. Перевод с немецкого Евгения Воропаева. М.: Ad Marginem, 2009
Олег Сивун. Brand: поп-арт роман. М.: КоЛибри, 2009
Игорь Смирнов-Охтин, Митя Шагин. Пушкин, Хармс и другие. М.: Новое литературное обозрение, 2009


Другие колонки Ксении Рождественской:
Необычайные приключения IDDQD и IDKFA в расширяющейся вселенной, 03.06.2009
Имя угрозы, 27.05.2009
Пьер Менар, автор «Краткого курса», 19.05.2009