Брусникин, Акунин, другой?

Автор «Девятного Спаса» упорно сохраняет инкогнито, хотя никто и не пытается его раскрыть

Имена:  Борис Акунин

Уже полгода издательство АСТ интригует литературный мир, сохраняя тайну Анатолия Брусникина – автора романа-бестселлера «Девятный Спас». Вбрасывая в публичное пространство все новые версии, издательство пытается подогреть интерес публики к роману. Даже «желтая» пресса сочла нужным провести некоторые изыскания в этом направлении. Как раскручивалась история таинственного Брусникина, выяснила ЕКАТЕРИНА КРОНГАУЗ

На фото: Елена Чудинова, Анатолий Брусникин, Б. Акунин



За последние полгода Анатолий Брусникин успел впервые появиться на литературной сцене, прославиться, преуспеть и всех запутать. Уже в день выхода роман занимал 32-е, а на следующий день — и 25-е место в рейтингах продаж книжного магазина «Москва». Еще через неделю вся литературная Москва уже гадала, кто такой Анатолий Брусникин.

В конце октября прошлого года Москву завесили биллбордами: «Акунин расстроен. Дашкова очарована. Лукьяненко поражен. Минаев восхищен». Так издательство АСТ рекламировало роман безвестного автора: тот самый «Девятный Спас», выход которого был назначен на 13 ноября.

В 1689 году три мальчика с былинными именами — неповоротливый крестьянин Илюша, дворянский сын Дмитрий Никитин и попович Алеша — нечаянно спасают новорожденную девочку из рук злодея Зеркалова и его слуги-карлика. Выручая девочку, они случайно топят несколько бочонков с золотом и древнюю икону «Девятный Спас». Младенец оказывается дочкой самой царевны Софьи, а три друга из разных сословий после этой ночи надолго разлучаются. Илья отмораживает ноги и калекой попадает в ученики к колдунье-знахарке, Алексей бежит из московского монастыря от настоятеля-педофила, а Дмитрия записывают в стрелецкий полк в Москве. Через много лет друзья встретятся снова, чтобы обнаружить, что влюблены в Василису, прекрасную девушку, того самого младенца, которого они когда-то вместе спасли. И чтобы спасти Россию от невероятного шпионского заговора, которым руководит тот самый злодей Зеркалов.

Исторический роман написан так бодро, что у многих московских критиков не остается сомнений: неизвестный писатель Брусникин — кто-нибудь вполне известный, скрытый полупрозрачным псевдонимом. Тут же выясняется, что «А. Брусникин» — это вроде как анаграмма известного имени: «Б(о)рис Акунин». А фраза Акунина с обложки романа «Девятный Спас»: «Лучше, чем у Брусникина, у меня вряд ли получится» — расшифровывается как «самого себя не переплюнуть». Кто-то подметил, что инициалы А.Б. легко подойдут и Александру Бушкову.

«Кто такой Анатолий Брусникин (подлинная ли это фамилия — или псевдоним, настоящий человек — или то, что называется омерзительным словом «проект»), не разглашается, но по тем репликам, которые это существо имеет обыкновение вставлять в описание сюжетных перипетий, можно понять, что перед нами не просто очередной «беллетрист», но серьезный философ», — пишет критик Лев Данилкин в журнале «Афиша». «Дух Акунина осеняет не только шпионский эпизод «Девятного Спаса», но и весь этот текст. Осеняет до такой степени, что приходится прямо-таки отгонять от себя мысль, что под очевидным псевдонимом «Брусникин» скрывается не кто иной, как Борис Акунин», — пишет Анна Наринская в журнале «Коммерсантъ-Власть». Правда, через несколько абзацев меняет свою точку зрения и решает, что стиль «Девятного Спаса» все же слишком лубочный для Акунина.{-page-}

Новый автор работает в жанре исторического детектива. В этой нише уже десять лет существует только один качественный беллетрист — Акунин, так что новый автор просто обязан был появиться. Как говорится, если бы Брусникина не было, его стоило бы придумать.

Сразу после выхода романа «Девятный Спас» писательница Елена Чудинова, автор романа-трилогии о Гражданской войне «Держатель знака», романов «Неферт», «Ларец», «Истории Англии для детей» и «Мечеть Парижской Богоматери», обвинила издательство АСТ в плагиате. Елена Чудинова утверждает: роман «Девятный Спас» списан с ее романа «Ларец», выпущенного издательством православной литературы «Лепта» еще в 2004 году.

«Год назад я вела переговоры с издательством АСТ. Речь шла прежде всего об издании трилогии «Ларец», «Лилея», «Декабрь без Рождества». Мне сказали, что «не видят перспектив» для темы XVIII века, но все же они готовы еще раз прочесть «Ларец» и «Лилею» и подумать, как это можно «правильно позиционировать». А потом вдруг пошли какие-то заминки, затяжки, неперезванивание и прочее», — рассказывает Елена Чудинова.

Прошел год, и один за другим Елене Чудиновой стали звонить друзья и рассказывать, «что «Ларец» явно у этого Брусникина со стола не сходил». Прочтя Брусникина, Чудинова расстроилась: «Плагиат оказался довольно умный, отнюдь не на уровне переписанных кусков текста. Давайте сопоставим основные сюжетные элементы:

«Ларец» — Россия, XVIII век (екатерининские времена);
«Спас» — Россия, XVIII век (петровские времена);
«Ларец» — дружба трех девочек-подростков разных сословий;
«Спас» — дружба трех мальчиков подростков разных сословий;
«Ларец» — девочка-крестьянка училась траволечению у бабки (своей);
«Спас» — мальчик-крестьянин учился траволечению у бабки (не своей);
«Ларец» — три подруги связаны с волшебным предметом (ларец с драгоценностями Сабуровых);
«Спас» — три друга связаны с волшебным предметом (икона Романовых);
«Ларец» — идея: многие русские беды пошли по вине плохого царя (Ивана Грозного);
«Спас» — идея: многие русские беды пошли по вине плохого царя (Петра Первого);
«Ларец» — существует тайна рождения царского отпрыска (царевич Георгий, сводный брат Ивана Грозного);
«Спас» — существует тайна рождения царского отпрыска (Василиса, незаконная дочь царевны Софьи).

«Есть и более мелкие моменты, но приведенные выше, — основные. К тому же «Ларец» — стилизация под язык XVIII века. «Спас» — также, но очень неумело. Едва ли можно счесть удачными находками слова вроде «рукопожатство» и «бескультурство», «сердцеразбитье» и прочие. Как я уже говорила — поверила бы в совпадение, когда б не знала наверное, что в АСТ «Ларец» внимательно читали».

Обвинения в плагиате всегда звучат несколько абсурдно, но объяснения Елены Чудиновой выглядят вполне рационально: «Я пишу под своим именем. Большие издательства сейчас превращают литературу в производственный процесс. Создается бренд-псевдоним, в его раскрутку вкладываются действительно большие деньги. Зачем их вкладывать в «живого» писателя? Его раскрутишь, а он перейдет к конкуренту. Бренд-псевдоним никуда не перейдет — это команда заменяемых «литературных негров». Во-первых, никаких «капризов», в каком жанре сказано писать, в таком и пишут, сколько книг надо и в какие сроки — тоже регулируется. Ну и к тому же — больше определенного количества авторских листов в месяц живой человек просто не может писать, есть физический предел. А если расходы на рекламу большие, то зачем ограничивать возможный доход физическим пределом физического же лица? Этого писателя или просто не существует, или еще не подобран человек, который им будет на публике. Идет вытеснение «человеческого фактора», переход на конвейер», — утверждает Чудинова.

Конвейер конвейером, но плагиат — обвинение серьезное. Но что оно значит в поле массовой литературы, где почти любой сюжет можно считать бродячим? «Изучать на предмет плагиата совпадения, на которые указывает Чудинова, было бы можно, если бы речь шла об авторской литературе — так когда-то третейский суд разбирал претензии Гончарова к Тургеневу, — но наша беллетристика производится по законам фольклора, а в фольклоре нет собственности на мотивы, формулы, сюжеты. Сказительницы и сказители не обвиняют друг друга в плагиате, потому что у них все общее», — считает обозреватель «Коммерсантъ-Weekend» Григорий Дашевский. {-page-}

Издательство АСТ обвинения сказительницы Чудиновой игнорирует, а тайну сказителя Брусникина тщательно поддерживает. На прямые вопросы не отвечает — а на просьбу о встрече с загадочным писателем в пресс-службе, естественно, сказали, что «никто с ним не знаком, кроме одного из совладельцев издательства». Однако в электронном интервью отказывать не стали — и через две недели Анатолий Брусникин не просто ответил на вопросы, но еще и любезно прислал свою фотографию, о которой мы даже не успели попросить. Мы приводим здесь все вопросы и все ответы Анатолия Брусникина, присланные нам по электронной почте, без купюр.

1. Вокруг романа «Девятный Спас» и вашей личности еще до выхода романа ходило множество слухов. Почти все утверждают, что Анатолий Брусникин — не настоящее имя. Откуда они взялись? Как вы к этому относитесь? Настоящее ли это ваше имя?

— Еще какое настоящее. Я вообще вполне себе настоящий. И не то чтобы как-то особенно прячусь. Вот прицепляю свою фотографию. Просто я, как ни стыдно в этом признаваться в моем возрасте, человек застенчивый и нелюдимый. Общение с малознакомыми людьми, особенно с журналистами, меня напрягает. Другое дело переписка. С буковками и письменами я чувствую себя уверенно.

2. И все же я буду исходить из того, что это псевдоним. Почему вы не стали публиковать роман под своим именем?

— См. 1.

3. Говорящий ли это псевдоним? И если говорящий, то о чем? Многие ищут здесь анаграммы и сходство инициалов — имеет ли это отношение к действительности?

— См. 1.

4. Почему стало так модно в последнее время писать под псевдонимом и вообще создавать виртуальные личности? Псевдоним — это ваша личная была идея или идея издательства? Планируете ли вы раскрывать псевдоним?

— См. 1

5. В любом случае, это первый роман начинающего писателя Анатолия Брусникина. С чем вы связываете такой успех? Это результат рекламной кампании или?

— Без рекламной кампании, конечно, ничего бы не было. Или было бы, но гораздо медленнее. Однако все-таки главное — это не плакаты (за них издательству, безусловно, спасибо), а так называемое «сарафанное радио». Реклама дает только первый толчок. Выражаясь киношным языком, «обеспечивает высокую посещаемость в первый уик-энд». А уж дальше все зависит от того, порекомендуют книгу своим знакомым те, кто ее купил, или нет. В случае со «Спасом» явно порекомендовали. Рекламная кампания была в ноябре, а пик продаж пришелся на декабрь—январь. Я этому очень рад.

6. Чем вы объясняете моду на исторические романы вообще и на детективы в частности?

— Это, по-моему, совсем не одно и то же. Детективы я не люблю и не читаю, поэтому не мне о них рассуждать. А обычные исторические романы любил всегда. Кстати говоря, что-то не замечаю на них особенной моды. Я-то их привечаю, потому что всю жизнь занимаюсь историей и всегда любил додумывать то, о чем история умалчивает. Тут-то как раз и возникает лазейка для романиста.

7. Можете ли вы назвать своих литературных предшественников? Близки ли вам Акунин, Юзефович?

— Близки, но по-разному. Первый скорее технически, то есть по методике выстраивания сюжета. Второй близок мне по темпераменту и умонастроениям. По-моему, мы с ним оба такие, знаете, Стародумы.{-page-}

8. Герои вашего романа имеют не реальных, но мифических прототипов. Почему?

— И реальных тоже. В моем романе много вымысла, но нет ничего такого, что впрямую противоречило бы известным из истории фактам. Все это могло бы произойти на самом деле, и ход известной нам истории от этого бы не нарушился.

9. Три богатыря, Василиса Прекрасная, а имеет ли герой мальчика Пети мифический или исторический прототип?

— Это один из самых загадочных типов человеческой личности. Художник, который живет по каким-то своим внутренним законам, невнятным нормальным людям. Он внимает музыке сфер. Он неуловим, как облако. Он бывает прекрасен и ужасен. У него собственная нечеловеческая мораль, а то и вовсе нет морали. И все же без таких существ жизнь была бы пресна и монохромна. Для меня это главный персонаж романа. Я сам его толком не понимаю, но очень хорошо чувствую.

10. Среди слухов есть и скандальные. Писательница Елена Чудинова утверждает, будто роман «Девятный Спас» отчасти списан с ее романа «Ларец». Как вы к этому относитесь? Читали ли вы роман «Ларец»?

— Нет, не читал. Сейчас полезу в интернет искать...
Нашел статью, которую вы, очевидно, имеете в виду. В том романе фигурируют три девочки в конце 18 века, у меня три мальчика в конце 17 века, и на этом основании обвинять в плагиате? Бред. А как насчет трех гардемаринов, трех мушкетеров? Да мало ли исторических романов с тремя главными героями.


Если уж говорить о литературных родниках, из которых я «напился», то я их, по-моему, не особенно скрываю. Во-первых, это былины о трех богатырях. Фольклорная традиция утверждает, что они, а вместе с ним и вся изначальная Русь, погибли в битве на реке Калке. А по-моему, окончательная гибель/перерождение исконной Руси случилось 500 годами позже, под петровским кнутом. Второй мой литературный источник Алексей Толстой. Но только не роман «Петр Первый», а ранний рассказ «День Петра», где писатель трактует царя совсем не так апологетически, как потом он это сделал по сталинскому заказу. Мой роман про то, что вся наша роковая болезнь государственного принуждения посредством использования спецслужб берет начало от петровских «реформ». Их цель сводилась к тому, чтобы Европа нас пускай не уважала и не любила, лишь бы боялась. А свои уж пусть вообще окоченеют от страха. Я, конечно, упрощаю, но главная суть всей русской истории последних 300 лет в этом. На тех же граблях мы в общем-то топчемся и поныне.

11. Игра в псевдоним привлекательна для читателя в любом случае или только в том, когда за псевдонимом скрывается известный автор?

— По-моему, главное — качество книжки. Ведь писатель не артист, не певец, не телеведущий. Разве важно, кто он и какой он? Писал бы прилично, и слава богу.

12. Вы писатель или историк? И если писатель — публиковали ли вы еще какие-нибудь книжки?

— Публиковал монографии по своей специальности, но они вряд ли поступали в продажу. Я историк по образованию. По роду занятий музейный работник, и все мои опубликованные работы вокруг этого. Давайте я не буду их перечислять, чтоб не заниматься саморекламой. Опять же вряд ли они интересны кому-то, кроме узкого круга специалистов.

13. Собираетесь ли вы дальше писать под псевдонимом? Что это будет? Серия романов, как у Акунина? Какие это будут романы?

— Издательство хочет, чтобы я продолжал. Но я пока не знаю, как дальше сложилась судьба моих героев. Они молчат. Подожду. Заговорят, тогда продолжу. Если же уплыли с концами, то так тому и быть.

14. Вы — Акунин, Бушков, другое?

— Я другой, еще неведомый избранник.

15. Что бы вы посоветовали молодому писателю, который мечтает прославиться?

— Поменьше думать о славе и побольше о том, чтоб написать хорошую книгу. Меня, например, известность только выбила бы из колеи.

16. Кем вы себя ощущаете: мужчиной или женщиной?

— А это смотря про какого персонажа я пишу или думаю в настоящий момент.

На основании полученных от Брусникина ответов мы провели свое, по-фандорински размеренное расследование. {-page-}

Итак, Анатолий Брусникин утверждает, что под его именем выходили монографии по его специальности — истории. Однако поиск его фамилии по каталогам Ленинской библиотеки дает всего 2 диссертации и 12 монографий. Инициалы не совпадают нигде, за исключением единственного случая: «А. Ф. Брусникин. Создание, исследование, средства контроля и управления технологическими процессами в прядильном производстве». Однако этот Брусникин — Аркадий Федорович, да и монография не по истории. В Google.schoolar, где есть любые научные работы, тоже не находится ни одной работы Анатолия Брусникина. Это, как говаривал незабвенный Эраст Петрович, раз.

Анатолий Брусникин утверждает, что он — реальное лицо, музейный работник. Однако из десяти Анатолиев Брусникиных, найденных нами в базе данных Пенсионного фонда, ни один ни разу не получал перечислений ни из одного музея. Это два.

К своему интервью Анатолий Брусникин прибавил фото — как утверждает, собственное. Правда, лицо, изображенное на фотографии, подозрительно напоминает Григория Чхартишвили. Мы решили устроить очную ставку и попросили людей, знакомых с Григорием Чхартишвили, ответить на два вопроса: кто такой Анатолий Брусникин? И что вы можете сказать о человеке на фотографии?

Литературный обозреватель журнала «Афиша» Лев Данилкин, автор рецензии «Пляска головой и ногами» на книгу «Девятный Спас»: «На Чхартишвили подозрительно похож, нижняя часть лица особенно. Я думаю, что если поместить эту фотографию на обложку «Итогов» и подписать «Новое интервью Григория Чхартишвили», то немногие заметят подмену. То же и с писательскими навыками. На самом деле разница весьма существенная; Чхартишвили остроумный, а Брусникин снулый. Проблема в том, что Чхартишвили и сам не великий автор исторических романов, его «Приключения магистра» — пошлятина; так что в этом смысле Брусникин адекватный эпигон. При этом я уверен, что Брусникин — не псевдоним Чхартишвили, стопроцентно. Он может быть кем угодно — я помню по советскому времени, школа исторических романов была очень сильная, десятки авторов. Абсолютно неинтересно, кто он на самом деле; чего он такого написал-то, чтоб о нем всерьез разговаривать?»

Анна Наринская, автор рецензии «Таинственный псевдонимец» на книгу «Девятный Спас», напечатанной в журнале «Коммерсантъ-Власть»: «Как я уже писала, так и сейчас думаю — «Анатолий Брусникин» — вполне мог бы быть новым проектом Григория Чхартишвили». Посмотрев на фотографию, Наринская добавила: «А на фотографии изображен Григорий Чхартишвили с подмешанным к нему кем-то еще. То есть «не совсем Чхартишвили», «не совсем Акунин», «другой Акунин». Если Брусникин или издательство сами предоставили вам эту фотографию, значит, так и есть — «Брусникин» — новая акунинская ипостась».

Григорий Дашевский, автор интервью «Таинственный автор» с Григорием Чхартишвили, сказал просто: «Человек на фото — это глаза Хавьера Соланы на лице Бориса Акунина. Наверно, они вдвоем и написали книгу Брусникина».

Действительно, человек, изображенный на фотографии, и Григорий Чхартишвили похожи, как братья-близнецы — хотя Чхартишвили не музейный работник, не чурается игры с псевдонимами, да и романы пишет не впервые. Но несколько моментов по-прежнему остаются странными. Григорию Чхартишвили даже в разгаре акунинской игры с читателем удавалось обойтись без ложных следов и легкопроверяемых утверждений. Да и помимо того, что ни Чхартишвили, ни Акунину еще не приходилось обманывать читателя с такой солдатской прямотой, что-то в этой версии смущает. Возможно, отсутствие фирменной акунинской легкости. Слишком уж много в истории Брусникина ненужных деталей, лишней и плохо проработанной фактуры — читатели фандоринской эпопеи к такому не привыкли. А с другой стороны, предъявляя нам отфотошопленную фотографию Чхартишвили, издательство АСТ должно было спросить разрешения у своего знаменитого автора. Или нет?

На все эти вопросы так и не нашлось бы ответов, если бы не последнее письмо, пришедшее от самого Григория Чхартишвили. Мы и ему прислали фотографию и попросили откомментировать. Вот что он нам ответил: «Я знаю все или, во всяком случае, многое про Анатолия Брусникина, но сказать не могу — связан словом. Обещал поддерживать игру и всем отвечать двусмысленно. Так что не допытывайтесь. А что до сходства, то все небритые очкастые интеллигенты выглядят, будто их одна курица высиживала».

Кажется, только об одном человеке другой может сказать: «Я знаю про него все или, во всяком случае, многое». Этот человек — он сам. Кто бы ни был его соавтором.