Литератором в традиционном смысле Солженицын перестал быть в середине 1960-х годов, с завершением «В круге первом» и «Ракового корпуса»
Бессмысленно рассуждать сегодня, был ли Солженицын великим писателем. Ни положительный, ни отрицательный ответ на этот вопрос ничего не добавит к тому несомненному факту, что тексты Солженицына и его авторская стратегия, как никакие другие во второй половине ХХ века, смогли изменить не только «строение и состав» русской словесности, но самые способ и формы бытования и ее самой, и миллионов ее читателей. Сейчас, быть может, не совсем внятно то, что казалось чудом в явлении Солженицына людям 1960-х годов и что одни (например, Корней Чуковский) восприняли как знак возрождения русской литературы после десятилетий безжалостного и вроде бы нескончаемого гнета, а другие (например, Константин Федин) как невесть откуда взявшееся беззаконие, ставящее крест на их советских псевдописательских карьерах. Это была возможность для литератора говорить с государством на равных, с позиции нравственной силы, с простым человеческим бесстрашием, какое не могли и помыслить люди дореволюционной культуры, травмированные советским террором, ни Пастернак в 1958 году, после Нобелевской премии, ни Ахматова в 1963-м, после заграничной публикации «Реквиема».
Солженицын не только смог решиться на такой разговор с советским левиафаном (или на «бодание теленка с дубом», как остроумно названа одна из его лучших книг), но сделал этот резкий диалог подлинным содержанием и смыслом своего писательского служения — литератором в традиционном смысле Солженицын перестал быть в середине 1960-х годов, с завершением «В круге первом» и «Ракового корпуса». И «Архипелаг ГУЛаг», и «Август Четырнадцатого» (как и все «Красное Колесо») уже были — каждый по-своему — силовыми акциями, текстами-ударами по СССР. Для людей, переживших пятьдесят лет советской власти, это было ошеломляюще. Для сверстников Солженицына и молодежи его собственная «жизнь не по лжи» была вдохновляющим примером. Для властей предержащих это были неожиданные и чувствительные поражения; ответные действия потребовали мобилизации нешуточных сил. Для западных левых «Архипелаг» стал началом окончательного разочарования в мировом коммунистическом опыте.
Естественно, что, как и те немногие авторы, кто приняли титул и крест «великого русского писателя», Солженицын не вмещался в прокрустово ложе идеологий, не удовлетворяя ни запросам либералов, ни чаяниям почвенников. Он играл в свою персональную игру на мировом — культурном и политическом — поле, жестко и властно режиссируя разыгрываемую им же партию, касалось ли это порядка публикаций в «Новом мире» Твардовского или в перестроечных журналах, визитов в американский Белый дом или в Кремль, Нобелевской премии или ордена Андрея Первозванного, общения с журналистами или выпуска телесериала «В круге первом». Он не смог лишь руководить своей высылкой, но взял реванш двадцать лет спустя — при возвращении в склонившееся перед ним государство, поставив эффектный спектакль для мировых СМИ.
Положительная политико-литературная программа Солженицына оказалась утопией: это справедливо и в отношении монументального «Красного Колеса», где его литературный дар не выдержал «величия замысла» (не уважать которое, однако, невозможно, как невозможно не восхищаться и фрагментами «повествованья», прозорливо изданными отдельно, — «столыпинскими главами» и, прежде всего, «Лениным в Цюрихе»), и в отношении обустройства его России — столь мало соотносимой с Россией реальной.
Победитель коммунизма, он смог обустроить лишь свою литературную жизнь, создав два сегодняшних варианта Ясной Поляны — в Вермонте и в Троице-Лыкове — слишком, увы, уязвимые для насмешки и иронии. Однако данный ему историей статус и выбранная им миссия не предполагали иного антуража. Сегодня его опустевшая «Ясная Поляна» стала национальным литературным музеем окончательно.
Еще по теме:
Наталья Горбаневская об Александре Солженицыне
«Александр Солженицын» Людмилы Сараскиной
Николай Александров. Смерть Солженицына и сознание современников
Ссылки
КомментарииВсего:3
Комментарии
- 29.06Стипендия Бродского присуждена Александру Белякову
- 27.06В Бразилии книгочеев освобождают из тюрьмы
- 27.06Названы главные книги Америки
- 26.06В Испании появилась премия для электронных книг
- 22.06Вручена премия Стругацких
Самое читаемое
- 1. «Кармен» Дэвида Паунтни и Юрия Темирканова 3435883
- 2. Открылся фестиваль «2-in-1» 2336678
- 3. Норильск. Май 1268256
- 4. Самый влиятельный интеллектуал России 897608
- 5. Закоротило 822001
- 6. Не может прожить без ирисок 781552
- 7. Топ-5: фильмы для взрослых 757952
- 8. Коблы и малолетки 740627
- 9. Затворник. Но пятипалый 470740
- 10. Патрисия Томпсон: «Чтобы Маяковский не уехал к нам с мамой в Америку, Лиля подстроила ему встречу с Татьяной Яковлевой» 402745
- 11. «Рок-клуб твой неправильно живет» 370238
- 12. Винтаж на Болотной 343056
Позвольте спросить, Глеб, в каком смысле литературный дар не выдержал "величия замысла" Красного Колеса? Красное колесо - не шедевр? Не целостное воплощение великого замысла? Вообще не литература - никто не в силах прочитать целиком? Как Улисса или В поисках утраченного времени? Или еще хуже? Поясните, пожалуйста.