«Большая книга» подвела итоги

Результаты самой большой литературной премии России оказались предсказуемы. О чем они говорят?

Сомневался ли кто-нибудь, что Владимир Маканин с романом «Асан» станет главным лауреатом премии «Большая книга»? Вряд ли. Стало ли неожиданностью награждение книги «Александр Солженицын» Людмилы Сараскиной? Нет, не стало. Единственный, хотя бы отчасти, незапрограммированный лауреат — Рустам Рахматуллин и его «Две Москвы, или Метафизика столицы». Впрочем, что значит незапрограммированный? Здесь, скорее, существенное значение имел фактор неожиданности. Выдающуюся книгу написал Рахматуллин или не очень — дело десятое. Главное, что она возбуждает интерес, кажется любопытной, ее хочется хотя бы просмотреть. А это уже много. Вполне возможно, что с такой же читательской искренностью академики голосовали за Сараскину и Маканина. Но все-таки на этот счет одолевают сомнения.

«Я прочел первые тридцать страниц «Асана», а дальше не смог», — признался мне один академик. И я его понимаю. Однако читать — одно, а голосовать — совсем другое дело. Волей-неволей начинаешь играть в игру под названием «Большая книга». То есть проникаться государственными интересами, думать о социальной значимости, о новом герое, о чеченской войне и сказанной о ней правде, о мужестве писателя, о Толстом и большой литературе. «Большая книга» должна присуждаться большому произведению. А что такое большое? И вот кажется, что твои читательские пристрастия, твои впечатления не столь значимы в контексте «глобальных проблем» и «насущных вопросов». Кажется, что читатель — частное лицо; он должен возвыситься, воспарить, поверить, что и его больше всего интересуют проблемы если не вселенского, то национального масштаба; и уж коли о них написано, следует автора уважить. Он должен как бы самоустраниться и понять, что его собственные предпочтения бледнеют перед величием социально-политических вопросов. Кажется, что именно в общественном звучании безусловная ценность. И действительно, когда солидаризируешься с этим большим, вроде как чувствуешь свою причастность к нему. Как будто и ты сказал правду, как будто и ты пережил, проникся и голос свой присоединил. А художественность, литературные достоинства, занимательность — в конце концов, дело второстепенное. Частное дело, дело вкуса. Ведь сказано же, записано в условиях, регламентах и положениях: книга должна быть большой.

Действительно ли всем так понравился Маканин? Честно говоря, сомневаюсь. Ведь отнеслась с абсолютным равнодушием публика к предыдущей его книге «Испуг». Что, так сильно изменился автор?

«Асан» написан плохо. Недочеты, натянутости, неловкости, шероховатости в композиции, сюжете, стиле очевидны любому более или менее квалифицированному читателю. А читатель не квалифицированный, то есть просто искренний, больше 30 страниц этого романа не прочтет. Ни мужество автора, ни его решимость писать на острую социальную тему, поднимать злободневные вопросы, затрагивать насущные проблемы — художественного несовершенства романа не оправдывают. Можно оценить усилия писателя, отдать им должное, но и только. Впрочем, с другой стороны, если уж условия таковы, если «Большая книга» ценит прежде всего такое «величие замысла», то почему бы тогда эти усилия не награждать, как, собственно, оно и произошло.

«Большая книга» — премия социальной значимости, недаром же она в одном ряду рассматривает беллетристику, публицистику и мемуары. Ведь «Александр Солженицын» Людмилы Сараскиной тоже гражданский поступок, значимый жест. Могли академики этот жест не оценить? Нет, не могли. Они смогли расслабиться лишь на Рустаме Рахматуллине, то есть в этом единственном случае проголосовать как читатели, положиться на свое «нравится — не нравится».

Удивительная все-таки вещь эта готовность отстранения от собственной индивидуальности, готовность жертвовать своим частным (или литературным частным) во имя «высокого», «главного», «серьезного». Пусть даже понимаемых как традиция русского романа, глубина затронутых проблем, радение об общем благе. Но с какой стати литература должна радеть об общем благе, придумывать нового героя, говорить правду о чеченской войне, быть мужественной и сильной, следовать традициям классического романа?

Странная вещь, непонятная вещь… То есть на самом деле вполне понятная. И называется она литературной политикой.


Еще по теме:
Николай Александров. «Асан», или Риторика Маканина, 19.11.2008
На «Большой книге» победил Маканин, 25.11.2008
Народ выбрал лауреатов «Большой книги», 19.11.2008