Важные книги июля и августа

Читатели раздела «Литература» хотят обзоров книжных новинок от Львовского. СТАНИСЛАВ ЛЬВОВСКИЙ идет им навстречу

Имена:  Брет Истон Эллис · Демьян Кудрявцев · Ева Яниковски · Игорь Вишневецкий · Игорь Сахновский · Лутц Нитхаммер · София Азархи · Сэм Харрис · Шамшад Абдуллаев

В голосовании, устроенном нами в смысле «Стола заказов» победил запрос «Хотелось бы регулярный месячный обзор книжных новинок независимых издательств, по типу того, что делал Львовский». Мы публиковали такие обзоры довольно регулярно и, в общем, рады, что они вам нравятся. Перед вами, таким образом, просто еще один. Он, конечно, не исчерпывается, как, впрочем, и все предыдущие, независимыми издательствами, тут присутствуют и «Эксмо», и АСТ, и подразделения последнего. Это, на самом деле, принципиальная позиция. Неправильно загонять «независимые издательства» в гетто: то, что они издают, в гораздо большей степени является частью «большой культуры», чем публикуемый гигантами масскульт. Одной из побочных целей этих обзоров была как раз демонстрация того, что размер — не главное. И «Эксмо» может издать хорошую книгу. И независимое издательство может проколоться с автором/переводчиком/редактором. Большое издательство не станет, конечно, публиковать прозу Шамшада Абдуллаева (будем рады ошибиться). У малого не хватит денег купить права на перевод нового Брета Истона Эллиса.

Главное — разнообразие.


Игорь Вишневецкий. Ленинград
Выходит, наконец, книгой «Ленинград» Игоря Вишневецкого, одна из самых значительных прозаических русских книг последнего времени, за которую автор получил премию «НОС» 2011 года. Про «Ленинград» писали много. Приведем, тем не менее, цитату из Кирилла Кобрина: «"Ленинград" Вишневецкого — не только убийственно мрачный постскриптум к русскому Серебряному веку, к общесимволистскому "Петербургу"; это удивительная историософская вещь о том, как — метафорически выражаясь — отгоревшие угольки большого дореволюционного культурного карнавала, оказавшись в страшной ледяной печи блокады, выходят оттуда советскими алмазами. Сочинение Вишневецкого не о рождении "попутнической идеологии", не о "сдаче и гибели советского интеллигента"; нет, уцелевший герой этой книги становится в итоге не попутчиком, а именно советским человеком. Петербург превращается в Ленинград». Книга тяжелая, но представляет собой обязательное чтение для всякого думающего человека.

Игорь Вишневецкий. Ленинград: Повесть. — М.: Время, 2012


Лутц Нитхаммер. Вопросы к немецкой памяти
Эта очень важная книга представляет собой не исторический труд per se, но сборник статей по устной истории, написанных и опубликованных автором в течение последних тридцати лет. В начале этого периода устная история только зарождалась как дисциплина. Свою исследовательскую задачу Нитхаммер с коллегами видели в том, чтобы приблизиться к живому свидетелю и участнику исторических событий, не утрачивая при этом критической дистанции. Кроме того, опрос очевидцев, обращение к непосредственному субъекту истории, по крайней мере, отчасти, позволил, как пишет Нитхаммер в предисловии к русскому изданию, «расширить границы традиционной исторической науки и придать ей новый демократический импульс». В книге содержатся свидетельства и воспоминания о войне, о жизни на фронте и в тылу, о первых послевоенных годах в Западной Германии и о рубежных событиях в истории ГДР.

Лутц Нитхаммер. Вопросы к немецкой памяти: Статьи по устной истории / Пер. с нем. Кирилл Левинсон, Елизавета Щербакова («Интервью с интервьюером»). — М.: Новое издательство, 2012. Научный редактор Ирина Щербакова


Демьян Кудрявцев. Гражданская лирика
В «Русском Гулливере» выходит долгожданный новый поэтический сборник Демьяна Кудрявцева — предыдущий вышел в свет аж шесть лет назад. «Это тексты, написанные на руинах коллективного опыта последних десятилетий, затягивающие его, как рану, соединительной тканью частного: частной вины, выбора, траура. Это, собственно, и о том, как устроены здесь отношения между словами: они делятся, как клетки, отражаясь одно в другом, плодясь и размножаясь на фоне собственного распада. Это о том, что и эта книга — альтернатива прозе, но совсем другая. Она существует в воронке, не вместо, а на месте прозы — в широком поле, где мог бы разместиться немыслимый нынче большой нарратив, на месте несуществующих итогов и обобщений. «И своим ни шелестом ни жестом поработаем еще над этим местом», — пишет Мария Степанова в предисловии к сборнику.

Демьян Кудрявцев. Гражданская лирика. — М.: Центр современной литературы, 2012


Брет Истон Эллис. Ампирные спальни
Через двадцать пять лет Эллис внезапно решил вернуться к своему дебютному роману «Ниже нуля» и написал его продолжение (злые люди сказали бы — сиквел), в оригинале имеющее название Imperial bedrooms. Действие происходит спустя те же самые двадцать пять лет, что прошли и в реальном мире, однако мир «Ампирных спален» — не вполне тот же, что в «Ниже нуля». Главный герой романа — Клэй, нью-йоркский сценарист — возвращается в Лос-Анджелес для работы над новым фильмом — и с головой окунается в неприятную историю с участием своих старых друзей. Небольшой сдвиг реальности сиквела по сравнению с оригинальным романом позволяет Эллису, по крайней мере отчасти, превратить «Ампирные спальни» в рефлексию над «Ниже нуля» и вообще несколько разнообразить историю, продемонстрировав читателю темные стороны героя: патологический нарциссизм, интерес к садо-мазо и манипулятивность. Во-первых, конечно, за двадцать пять лет люди иногда непредсказуемо меняются, а во-вторых — времена, прямо скажем, тоже изменились. Отрывок из книги можно почитать здесь.

Брет Истон Эллис. Ампирные спальни. — М.: Эксмо, 2012
Перевод с английского Василия Арканова

{-page-}

 

София Азархи. Модные Люди: к истории художественных жестов нашего времени
София Азархи — художник, сценограф, автор многочисленных статей об искусстве костюма — написала не совсем книгу по истории моды. «Эта книга о городе, в его антураже происходили все описываемые события, его анима определяла поступки, дела, характеры моих героев. Петербург — самое невероятное место на Земле. Сколько о нем ни сказано, все мало. Здесь все переплетено, и время порой течет если не вспять, то по своим законам, и не считаться с этим нельзя. Здесь происходили такие необъяснимые для позитивистского сознания вещи, такие наблюдались случайно-закономерные пересечения людей и судеб, обнаруживались такие совпадения, что только руками можно развести и повторить смиренно вслед за классиком: "Есть многое на свете, друг Горацио…". Вскользь, кратко, исключительно для памяти о странностях, здесь случавшихся, я в книге упомянула», — пишет автор. Действительно. Среди героев книги Азархи — не только модельеры и художники вроде Владимира Бухинника или Татьяны Парфеновой, но и известные питерские фигуры из совершенно других областей, такие как Глюкля и Цапля или Василий Кондратьев. Отдельные главы посвящены питерским денди и «Хармс-фестивалям» девяностых годов. Очень обаятельный, ностальгический и при этом познавательный текст о переломных временах и их героях.

София Азархи. Модные Люди: к истории художественных жестов нашего времени. — СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2012


Сэм Харрис. Моральный пейзаж: как наука может определять человеческие ценности
Книга написана по следам довольно жаркой дискуссии, вызванной нашумевшей книгой Харриса «Конец веры», в ходе каковой Харрис выяснил, что самые непримиримые атеисты сходятся с религиозными фундаменталистами по крайней мере в одном: наука ничего о ценностях человечеству сообщить не может. Выяснил — и попытался это утверждение оспорить. «Как не бывает христианской алгебры или мусульманской физики, — говорит Харрис, — так не может быть христианской или мусульманской морали». Тот факт, что в наши нелегкие времена эта книга доберется-таки вскорости до русского читателя, — удивителен и отраден.

Сэм Харрис. Моральный пейзаж: как наука может определять человеческие ценности — М.: Карьера Пресс, 2012


Шамшад Абдуллаев. Припоминающееся место
Книга малой прозы одного из самых интересных современных русских поэтов, живущего в Фергане. «Рассказы Абдуллаева — не внешнее действие, но пребывание — на площади, на берегу реки, за столом, у постели. Неподвижность — проклятие, но и возможность пристального взгляда. <…> Почувствовать покой как до предела сжатую пружину. Обострить восприятие каждого объекта, каждого движения. "Напряжение и глубь достигаются небрежной замедленностью, задержкой на побочной детали". Четкость каждого предмета при вязкости речи. <…>. Детали очень точны, но общий взгляд отстранен, и в результате появляется ощущение ирреальности происходящего, точнее, происходящее существует, но имеет значение воспоминания или сна», — писал поэт и критик Александр Уланов о предыдущей книге прозы Абдуллаева, опубликованной целых двенадцать лет тому назад.

Шамшад Абдуллаев. Припоминающееся место. — М.: Книжное обозрение (АРГО-РИСК), 2012


«Русский медведь»: История, семиотика, политика.
Образ медведя у нас в последние тринадцать лет приватизирован известно кем — но так было не всегда и, понятное дело, не всегда будет. Медведь как аллегория России занимает важное место в той системе образов, символов, метафор, которая обусловливает отношение к России и русским, являясь при этом символом более чем амбивалентным, это вам не галльский петух. Авторы сборника привлекают для анализа различные срезы культуры: общественное мнение, политическую риторику, дискурс печатных и электронных СМИ, кинематограф, коммерческую рекламу — уделяя особое внимание сатирической графике, позволяющей в буквальном смысле увидеть особенности репрезентаций России в образе медведя. Все это увлекательное интеллектуальное приключение происходит на материале не только русской/советской, но также американской, польской, норвежской, белорусской, британской, испанской и других культур.

«Русский медведь»: История, семиотика, политика. Под редакцией: О.В. Рябова, А. де Лазари. — М.: Новое литературное обозрение, 2012


Игорь Сахновский. Острое чувство субботы
Сахновский — автор романа «Человек, который знал все», редкой современной русской книги, одновременно попавшей в список финалистов «Большой книги» и «Русского Букера» (это бы еще ладно) и удостоенной «Бронзовой улитки», домашней премии отечественного фэндома. У следующего романа, «Заговор ангелов», судьба сложилась менее удачно, но это не мешает (части) литературной общественности следить за новыми книгами Сахновского с неослабевающим интересом. «Острое чувство субботы» — любопытный жанровый эксперимент на грани художественной прозы и non-fiction. Перед нами сборник восьми рассказов, каждый из которых представляет собой историю от первого лица, в частности, имеет место исповедь жены аукциониста, который в 2004 году продал с молотка компанию «ЮКОС». Две истории из сборника можно прочесть в апрельском номере «Октября» за прошлый год.

Игорь Сахновский. Острое чувство субботы. — М.: АСТ, 2012


Ева Яниковски. Был бы я взрослым
«Был бы я взрослым» — классика, одно из известнейших произведений венгерской писательницы, отмеченное Немецкой детской литературной премией 1973 года, переведенное более чем на 35 языков мира — и вот, наконец, добравшееся до нас. Герой Яниковски — маленький мальчик, мечтающий о том, как он вырастет, — и вот тогда-то начнется настоящая жизнь: можно будет ходить по лужам, не мыть руки перед едой и не убирать игрушки. В сущности, это книга и для взрослых тоже — по крайней мере для тех, которые до сих пор не совсем поняли, для чего, собственно, им было взрослеть, если хождение по лужам и поедание мороженого большими порциями оказались занятиями менее привлекательными, чем когда-то казалось.

Ева Яниковски. Был бы я взрослым. — М.: КомпасГид, 2012
Перевод с венгерского Татьяны Воронкиной, иллюстрации Ласло Ребера