Белоснежка во мгле

МАРИЯ СКАФ пытается разобраться в том, подходит ли поп-сюрреализм Бенжамена Лакомба для детских иллюстраций

Имена:  Бенжамен Лакомб · Марк Райден · Тим Бертон

Для меня стал некоторого рода открытием тот факт, что Тима Бертона, оказывается, больше не любят: не конкретно каждый поклонник его ранних работ, а в целом — потребитель, создающий информационный шум. Все это дважды удивительно для того, кто с трех шагов не отличит Родригеса от Скорсезе, но зато постоянно сталкивается с миром детской иллюстрации, поскольку именно там Бертон нашел своих учеников и последователей, коих, мне кажется, не сыскалось в кино. Впрочем, это логично: мир Бертона — это мир ребенка (безусловно, сложного и мрачного), населенный супергероями, тряпичными куклами, монстрами из замка на окраине города и прочими понятными любому ребенку архетипическими фигурами. Поэтому все составляющие бертоновской стилистики отлично себя чувствуют в детских книгах. Кажется даже, что стилистика эта словно специально создана для иллюстрации классики детской литературы — так естественно она раскрывает не всем очевидную мрачную сторону сказок Андерсена, братьев Гримм или Кэрролла.

Впрочем, и в среде любителей детских книг у «нового Уорхола» и его последователей масса недоброжелателей. Лучший тому пример — французский художник Бенжамен Лакомб, которого с Бертоном не сравнивает только ленивый и чью «Белоснежку» недавно выпустил «Махаон».

Характерно, что до «Белоснежки» отношение к Лакомбу в кругах любителей детской иллюстрации было довольно-таки ровное: его работы вызывали либо вялую приязнь, либо вялое недовольство. Обусловлено это, вероятно, тем, что все ранние работы Лакомба вполне укладываются в рамки «европейского мейнстрима» (о котором мы как-то уже писали. И действительно, внимательный наблюдатель заметит сходство и с Ребеккой Дотремер, и с Эриком Пуибаре (Eric Puybaret). Однако тем европейский стиль и ценен, что при всем культурном родстве, при том что все работы строятся на одном — европейском — мироощущении, разница в подходе не просто заметна — она принципиальна.

Для Лакомба характерны крупные планы (почти киношный взгляд на девочку-Вишенку-аутсайдера из книги Cherry and Olive, за плечом которой перешептываются злобные одноклассники), прорисовка деталей (вплоть до мельчайших узорчиков на кимоно прохожих в книге «Большое путешествие маленького Линь Йи»), условность изображения эмоций (точнее — задумчиво-отстраненное выражение лица у всех, включая кошек и собак) и игра с ракурсами. Особенно любим им «вид сверху», как бы обозначающий присутствие наблюдателя; кстати, у Дотремер в «Принцессах» и в «Сирано» также встречается этот прием, однако именно для Лакомба он становится «фирменным стилем», без него не обходится фактически ни один разворот. Все эти приемы встречаются и в новых работах Лакомба. Однако нынешний курс, приведший к зарисовкам на тему «Алисы в Cтране чудес» (выполненных, между прочим, специально для журнала Casemate, посвятившего номер фильму Бертона) и к иллюстрациям для «Белоснежки», вызывает у потребителей куда больший эмоциональный отклик, чем все сделанное Лакомбом до сих пор.

Связано это в первую очередь с тем, что новый стиль Лакомба (как и обычный стиль Бертона) является образцом dark lowbrow art (или, иначе, popsurrealism) — направления, возникшего в конце 70-х среди комиксистов и до сих пор воспринимаемого многими как «низкий штиль», который к «настоящему искусству» никакого отношения не имеет. И хотя за последние тридцать с лишним лет направление подарило миру Марка Райдена и Барри Макги, недовольные все еще продолжают ворчать о неуместности большеголовых девочек. Это несмотря на то, что большеголовость их восходит, как было отмечено в комментариях по поводу «Белоснежки», к классическим иллюстрациям Джона Тенниела. Ему, видимо, можно, он классик, а остальным нет.

И хотя работы Лакомба лишены провокативности, характерной, например, для Райдена (вот уж чья Белоснежка точно не подходит для детей), острые углы сглажены и язвы припудрены, получающийся в результате микс мрачноватого сюрреализма и классического Диснея все равно вызывает недоверие: стоит ли показывать такое детям? Диснею, кстати, Лакомб во всеуслышание признается в любви, чем тоже раздражает любителей «высокого стиля».

Недовольные, однако, как-то упускают из виду тот факт, что последние работы Лакомба создавались не для детей, как не для детей, например, предназначены альбомы Лисбет Цвергер (Lisbeth Zwerger). Поэтому совершенно не важно, что иллюстрации в махаоновской «Белоснежке» не совпадают с текстом. Они и не должны совпадать: Лакомб очень плавно, возможно, даже незаметно для себя самого пришел к тому, что текст оказывается лишь толчком для создания иллюстраций — вполне самоценных.

Кажется, именно эта открытая позиция Лакомба, не отказывающегося от своих корней — то есть от того самого мрачного поп-сюрреализма, — и является основной причиной яростных споров вокруг фигуры французского художника. Лакомб становится своеобразной разделительной полосой, направляющей наблюдателя либо в один, либо в другой эстетический лагерь. Родителям в России даже Николай Олейников представляется чересчур взрослым. О том, что думают по этому поводу дети, мы мало знаем. И это предмет для отдельного разговора, который обещает быть очень интересным.​