Лучший американский роман 2010 года – это книга о новом и старом ощущении времени, о панке и о том, где завтра спрячется смысл
Имена:
Дженнифер Иган
© Евгений Тонконогий
Роман A Visit from the Goon Squad Дженнифер Иган — лауреат Пулитцеровской премии (2011) за лучшее художественное произведение прошлого года — лег в основу нового сериала HBO. Недавно мы уже писали о другой книге Иган, в которой она исследует понятие реальности. В премированном романе автора занимает еще более сложный предмет, а именно время. Книга еще не переведена, однако должна выйти по-русски в первом полугодии 2012 года в издательстве Corpus.
Название
A Visit from the Goon Squad не поддается буквальному переводу.
Goon squad обозначает что-то вроде бригады громил, группы тупых, агрессивных бандитов. С учетом современных российских реалий наиболее адекватно было бы перевести его как «Визит братков». Но в данном случае речь идет о времени.
Time is a goon! («Время — браток!») — горькая шутка одного из героев — рефреном повторяется на страницах романа.
Тихий эпиграф из Пруста, уютно устроившийся под заголовком, звучит несколько двусмысленно: «Поэты уверяют, будто, снова входя в дом, в сад
, где протекала наша молодость, мы на миг становимся теми же, что и тогда…» Напрасно мы ищем утраченное время. Оно и так постоянно к нам возвращается. Время — это бригада братков, которая вламывается в твой дом с утюгом и паяльником.
Очередной визит братков неотвратим. И если часто задумываться о том, когда и при каких обстоятельствах он случится, можно сойти с ума. Большинство из нас предпочитает о нем забыть и всякий раз заново удивляться настойчивому стуку во входную дверь. Но если забыть не удается, то мы невольно ищем пути побега. И, несмотря на всю безнадежность этого предприятия, бывает, что сами поиски приводят к довольно интересным результатам.
Посмотреть на время сверху, как бы с точки зрения Бога, выскочить за его пределы — вряд ли в голове у Дженнифер Иган с самого начала был такой амбициозный проект. Скорее всего, она просто написала несколько очень стилистически разных и сюжетно не связанных рассказов (опубликованных в «Нью-Йоркере», с которым она давно сотрудничает), а потом вдруг увидела, как вместе эти короткие истории складываются в нечто вроде «романа без героя».
Каждая глава книги обладает собственным законченным сюжетом, но в то же время вместе они образуют единую историю. Такое построение делает роман похожим на сериал, и неслучайно вторым главным источником своего вдохновения после эпопеи Пруста Иган называет популярный «бандитский» телесериал «Сопрано». Тем более неслучайно телестудия
HBO, создатель «Сопрано»,
сейчас снимает телесериал по «Браткам...». Думается, что для Иган этот факт значит никак не меньше, чем Пулитцеровская премия.
Читать текст полностью
Если расположить рассказы Иган на временной оси, а потом пересказать в линейной последовательности, получится что-то вроде нормального сюжета. Но в книге время структурировано будто бы совершенно случайным образом. Вроде бы оно движется от конца к началу: 2011, 2006, 1979, 1973-й, но затем происходит скачок обратно в нулевые, после чего начинает казаться, что автор просто достает шары из лотерейного барабана: 2005, 2000, 2004, 2007, 1996, 1994, 1997...
Книга состоит из двух частей: А и В. Первая глава части В называется «От А к В», по названию рок-альбома, выпускаемого одним из героев романа. «Главный вопрос, который я хочу задать своим альбомом: как это так случилось, что из рок-звезды я превратился в толстое уебище, до которого никому нет дела?»
Роман по-своему отвечает на этот вопрос, а вернее, хитро уходит от ответа. Время каждого отдельного человека не есть прямая линия. Скорее это кривая, проведенная на плоскости из точки А в точку С. В многочисленных точках B она пересекается с другими кривыми. Наше общее время как минимум двумерно. Иган играет в большие крестики-нолики: последняя глава части А называется Х и О. «Всё на свете — только крестики и нолики, дойти до этой мысли можно миллионом разных способов».
Но всякое движение по временной плоскости всегда начинается из настоящего. Начало книги — лето 2011 года. Можно предположить, что в тот самый момент, когда я пишу это предложение, тридцатипятилетняя Саша, секретарша президента крупной нью-йоркской звукозаписывающей компании, лежит на кушетке психоаналитика и рассказывает молчаливо кивающему терапевту об очередной мелкой краже, которую она на днях совершила: Саша страдает клептоманией.
К судьбе Саши и ее босса Бенни Салазара автор будет возвращаться на протяжении всей книги, так что условно их можно было бы назвать главными героями. Но это не совсем так. У каждой главы новый герой, который уже появлялся где-то в предыдущих главах в качестве эпизодического персонажа или просто был упомянут. Персонажи как бы все время передают друг другу портативную кинокамеру, которой ведется съемка.
В конце семидесятых годов успешный сорокалетний калифорнийский продюсер и плейбой по имени Лу подбирает на шоссе семнадцатилетнюю девочку-панка, которая ненадолго становится его возлюбленной. Лу знакомится с друзьями и одноклассниками девочки — начинающими панк-рок-музыкантами Бенни и Скотти. Скотти сопьется, сторчится, исчезнет в никуда. А Бенни сам станет продюсером и владельцем собственного музыкального лейбла. Он наймет на работу студентку Нью-Йоркского университета Сашу. Через много лет Саша переспит с молодым человеком по имени Алекс. А уже в двадцатых годах нашего века Алекс и Бенни организуют рекламную кампанию, которая превратит Скотти из нью-йоркского шестидесятилетнего полубомжа в восходящую рок-звезду. Мы все надеемся, что в будущем возможны всякие чудеса — так вот они, пожалуйста.
Но это в будущем, а в то время, которое можно назвать нашим недалеким прошлым, брат Стефани, жены Бенни, выходит из тюрьмы, отбыв срок за попытку изнасилования старлетки. Стефани работает в PR-агентстве, принадлежащем светской тусовщице Долли. Долли организует PR-кампанию по реабилитации некоего латиноамериканского диктатора и привлекает к работе сильно поистрепавшуюся актрису, едва не изнасилованную когда-то братом Стефани. Выросшая дочка Долли, Лулу, будет работать с Алексом и Бенни, а потом выйдет замуж за внука вождя одного небольшого африканского племени. В начале семидесятых годов еще совсем молодым человеком будущий вождь подрабатывал на сафари для богатых белых людей. Одним из его клиентов был калифорнийский продюсер по имени Лу.
У слова goon есть еще один синоним — punk, панк. Большинство героев так или иначе оказываются причастными к зарождению, расцвету и упадку этого музыкального движения. Романная хронология совпадает с хронологией панка. У «Секс пистолз» когда-то была знаменитая песня: «Нет будущего ни для тебя, ни для меня». И хотя действие последних двух глав романа как ни в чем не бывало разворачивается в двадцатых годах нашего столетия, фантастический элемент здесь полностью отсутствует. Разница между относительно отдаленным прошлым, недавним настоящим и близким будущим сведена к минимуму. Перед лицом времени все едино. Братки приходят всегда.
Книгу можно уподобить множеству цифровых фотоальбомов на экране компьютера. Бумажные фотографические альбомы, как правило, содержали снимки, рассортированные по времени в линейной последовательности — так они попадали в альбом. Жизнь двигалась в них так, как, нам кажется, она, собственно, и движется на самом деле: от А к В, вернее, к С, от младенчества к старости. Бывает, что человек, в сотый раз рассматривающий один и тот же старый фотоальбом, начинает напряженно вглядываться в какие-то неопределенные фигуры на периферии кадра. А это кто? А эта что здесь делает? А эти откуда? Разглядывая эти полузнакомые лица, он пытается достроить, предсказать жизнь их обладателей, как будто его собственная жизнь оказывается в зависимости от судьбы этих случайных людей. «Что со мной стало? Что со мной станет?» — думает человек.
Сейчас наши компьютеры забиты фотоальбомами. Большинство из них привязаны к времени и месту, поскольку рассортировывать снимки по темам лень и некогда. Мы перескакиваем из одного альбома в другой, из одного времени в другое одним движением мыши. Мы беспорядочно перепрыгиваем на 3 года, на 15, на 7 лет назад. Множество альбомов на плоской поверхности экрана как будто уплощают время, делают его из линейного двумерным. И вот создается иллюзия, что папка, содержащая снимки, которые будут сняты лет через десять, тоже здесь, на экране компьютера.
Иган пишет легко и увлекательно. Но это увлекательность не привычная, не традиционная — она какого-то нового, неожиданного свойства. Ее роман — классический page turner, то есть читателю все время хочется перевернуть страницу, но не для того, чтобы узнать, что будет дальше. Здесь гораздо интереснее, «кто» и, самое главное, «когда». Иган искусно строит собственную игру, попутно вовлекая в нее читателя. Всякий раз, когда она ставит на игровом поле очередной крестик, читателю неизбежно приходится искать пустую клеточку для собственного нолика.
По окончании каждой главы возникает что-то вроде напряженной паузы, а читательское воображение неизбежно пытается ее заполнить. Моменты наибольшего напряжения приходятся на последнюю фразу. Но это совсем не потому, что история прерывается на самом интересном месте, как бывает в сериалах. Это потому, что не знаешь, про кого и с какого места ее начнут рассказывать дальше. И каким способом — тоже заранее неизвестно. Это может быть отстраненно-объективное повествование, внутренний монолог, псевдожурналистский репортаж. А может быть рассказ во втором лице («ты» вместо «я» или «он»). «Ты» становится «я» в последнем предложении, когда исчезает «я» рассказчика.
А еще здесь есть целая графическая новелла, состоящая из слайдов, написанных в Microsoft Power Point двенадцатилетним ребенком. Автор новеллы на сегодняшний день еще не родился, дело происходит примерно в 2025 году. Двенадцатилетняя дочка Саши, Элиссон, пишет в Power Point, потому что писать нормальные тексты, состоящие из длинных предложений, заканчивающихся точками, детей больше не учат, да это им и ни к чему. «Я вижу очень много “белого”. А когда же появится текст?» — спрашивает девочку мать.
Но тут выясняется, что в «белом», в отсутствии букв, в незаполненных клеточках — самое главное. Смысл уходит из текста — но куда-то же он должен деваться? Если время — только заполненные крестиками и ноликами клеточки, каждая из которых обозначает очередную {-tsr-}встречу с «бригадой», то, возможно, смысл следует искать в клетках еще не зарисованных? Рассказ Элиссон называется «Великие паузы в рок-н-ролле». Дело в том, что ее слегка аутичный старший брат помешан на музыкальных паузах, которые он находит в самых знаменитых рок-н-ролльных композициях — находит и слушает бесконечно. Паузы становятся его способом объяснения с окружающим миром. Он хочет сказать отцу, как любит его, а говорит о двухсекундной паузе в середине третьей минуты песни Дэвида Боуи. Пауза превращается в способ общения с высшими силами. С Богом, если угодно.
«Наступает пауза, и ты думаешь, что песня закончилась. А оказывается, что песня еще не окончилась, и ты испытываешь облегчение. Но тут она все-таки заканчивается, потому что всякая песня в конце концов кончается, И. В ЭТОТ РАЗ. КОНЕЦ. НАСТУПАЕТ. НА САМОМ ДЕЛЕ».
Смысл паузы — наше я. Мы сами.
