Не имеющий пока русского названия жанр travel writing — это еще не роман, но уже не травелог. История индийского вопроса в русской беллетристике
Всякому, кто путешествовал более или менее самостоятельно, скажем, по Юго-Восточной Азии, и говорит по-английски, хорошо знаком ассортимент обычного книжного прилавка в туристическом районе. Он примерно один и тот же где-нибудь в Бангкоке, Пномпене, Сиам-Рипе или Луанг-Прабанге. Больше всего на таких прилавках исторических книг — благодаря вьетнамской войне. Чуть меньше — более или менее эзотерического пляжного чтения наподобие Пауло Коэльо или Ричарда Баха. А на самом виду бесконечные путевые заметки; романы, маскирующиеся под путеводители; путеводители, маскирующиеся под романы; сборники рассказов, притворяющиеся исследованиями, и исследования, делающие вид, что они беллетристика. Такой ускользающий и довольно безразмерный жанр, который по-английски называется
travel writing (даже профессия такая есть,
travel writer), а по-русски, наверное, пока никак. Просто книги о путешествиях. Есть, правда, вполне прижившееся у нас слово «травелог», но оно обозначает жанр более жесткий — дневники путешествий. А книга Михаила Володина — она нет, не дневник. Даже не лирический, как написано в издательской аннотации.
Писать про путешествие в Индию — это в России очень давняя традиция, начало которой положил Афанасий Никитин: «Индусы быка называют отцом, а корову — матерью. На помете их пекут хлеб и кушанья варят, а той золой знаки на лице, на лбу и по всему телу делают. В воскресенье и в понедельник едят они один раз на дню. [...] А рабыни-наложницы дешевы: 4 фуны — хороша, 5 фун — хороша и черна; черная-пречерная амьчюкь маленькая, хороша». Видимо, это и есть самый первый русский опыт
travel writing — и то, что мы обязаны его возникновением Индии, в общем, не очень удивляет. Из не слишком давних времен можно вспомнить Ивана Павловича Минаева с его «Дневниками путешествия в Индию и Бирму»: «У Каррея вчера был прекрасный обед: гости были в бальных костюмах. Одна барыня ухитрилась даже натянуть перчатки, зато другая вместе с супругом явилась в телеге пребольшой и запряженной парою быков». Однако Минаев был профессиональным индологом, поэтому его дневники (как и последовавшие за ними книги советского индолога Г.М. Бонгард-Левина и фантаста Еремея Парнова) проходят по ведомству научной литературы. А вот «Индия. Записки белого человека» Михаила Володина — это уже
travel writing.
Читать текст полностью
Перед нами действительно вроде бы путевые заметки — в конце каждой главы обозначен маршрут, по которому передвигался автор, и даже стоимость перемещений из одного пункта в другой. Вместе с тем плотность и подробность повествования для путевых дневников или даже заметок (то есть для травелога) очевидно недостаточна.А привходящих обстоятельств и отвлеченных размышлений в повествовании, напротив, многовато. Перед нами, однако, не роман, не повесть даже, а книга, написанная от первого лица, с минимальной дистанцией между автором и персонажем. Автор (ну, или персонаж) путешествует по Индии: центральная часть, юг, восточное побережье, Гоа, Гималаи. Изучает аюрведический массаж, ест волшебные грибы, практикует Випассану, страдает от горной болезни, встречает разных людей, иногда обычных, иногда довольно удивительных, но главное — постоянно удивляется. На общем фоне современной беллетристики, написанной по большей части смертельно уставшими от жизни и разуверившимися в любых ценностях людьми чуть за тридцать, «Индия. Записки белого человека» — это просто какой-то глоток свежего воздуха: ходит по миру человек пятидесяти лет, смотрит на все немного детскими, широко раскрытыми глазами, на все обращает внимание и во многом, если не во всем, находит небольшие признаки чуда, а иногда и само чудо. Потому что это так устроено: чудеса показывают тем, кто согласен их видеть, а Володин согласен.
Ближайшими соседями этой книги являются, видимо, «Travel агнец» Анастасии Гостевой — пионера этого жанра в нынешней русской беллетристике — и «Синдром Гоа» Александра Сухочева. Соседство это, с одной стороны, реальное, а с другой — сугубо формальное. Роман Сухочева устроен таким образом, что, честно говоря, мог быть написан на любом другом материале. Никакого такого специфически индийского или специфически гоанского опыта в нем нет — это просто существенно менее талантливый вариант романа Сергея Болмата «В воздухе». Гостева другое дело, «Travel агнец» — это роман и вообще fiction в очень ограниченном смысле. Точно так же как «Индия. Записки белого человека» — это такое описание опыта путешествия, в котором оптика нацелена вовнутрь автора скорее, чем наружу. Но опыт Гостевой захлебывающийся, это проза, которая не успевает отрефлексировать себя самое — слишком сильна эмоция; это, собственно, почти стихи, prose poetry, — остается только разделить текст на главки поменьше. Оптика Володина в этом смысле более пристальная — у него как бы больше времени, он никуда особенно не торопится. Он вообще в более выгодном положении — и в силу возраста героя, и в силу того, что изживание эмоциональной травмы, с рассказа о которой книга начинается, требует, наверное, более отстраненного взгляда на себя и окружающий мир.
Нельзя сказать, что это стопроцентно удачная книга. Мне как читателю в ней много чего не хватало; где-то я хотел бы поменьше автора и побольше фактуры. Почти везде — более стройного нарратива. Вообще большей плотности и связности — не чистой фиксации опыта, зачастую оборачивающейся здесь альбомом с фотографиями, из которых не складывается история, а более структурированного рассказа. С другой стороны, эта необязательность, промежуточность жанра — то ли автобиографические записки, то ли травелог, то ли дневник — и приближает книгу Михаила Володина к тому самому travel writing, рассказу о путешествии, о хождении за три моря, о возвращении.
«Индия. Записки белого человека» — вторая книга в серии «Амфора Travel». Первая переводная. Хочется надеяться, что в дальнейшем эта серия будет включать больше книг отечественных авторов. Travel writing для нынешней русской литературы сравнительно новый жанр. С одной стороны, не отягощенный традицией, с другой — не обязанный следовать почти неизвестному у нас западному канону такой литературы. Как всегда, в таких случаях есть шанс получить что-то свое, непохожее, какое-нибудь такое приращение смысла за счет terra incognita. Для этого, кажется, и существуют путешествия.
Михаил Володин. Индия. Записки белого человека. М.: Амфора, 2008
(Серия «Амфора Travel»)
