Новая книга Гриши Брускина

«Прямые и косвенные дополнения» воспринимаются уже не как мемуары или «проза художника»: это самая настоящая проза, и очень хорошая

19 марта в клубе «Апшу» издательство «Новое литературное обозрение» представило новую книжку Гриши Брускина – «Прямые и косвенные дополнения». Брускин – звезда первого московского аукциона Сотби, один из самых известных русских художников на Западе – написал свою первую книгу («Прошедшее время несовершенного вида») почти случайно. Постепенно фрагментарные мемуарные записки, проиллюстрированные собственными работами автора, работами его друзей и фотографиями из семейного альбома, выкристаллизовались в чрезвычайно живучий, своеобразный и завораживающий жанр. «Прямые и косвенные дополнения» воспринимаются уже не как мемуары или «проза художника»: это самая настоящая проза, и очень хорошая

Ирина Прохорова, главный редактор издательства «Новое литературное обозрение»:

Традиционная идея разделять визуальные и текстовые ведомства устаревает. И мы видим, что самые интересные вещи происходят как раз в этом широком ареале художественного творчества, что художники, которых условно называют нонконформистами, великолепно работают во всех сферах, становятся прекрасными писателями, продолжая быть художниками, скульпторами, занимаясь видеоартом и так далее. Пришло, наверно, время оценивать это все не раздельно, а в совокупности. И мне кажется: то, что делает Гриша Брускин в книжной форме, напрямую соотносится с тем, что он делает в своих картинах, в своих скульптурах, в своих тарелках и еще в массе других работ. Это часть какой-то серьезной интеллектуально-художественной мозаики нашей жизни, нашей эпохи, нашей страны. Я неоднократно уже говорила, что сама по себе идея фрагментарной прозы, ее популярность и распространенность — особенно в русской современной литературе — связана с большим количеством процессов, которые возникают в нашем обществе. И я думаю, что это не только результат переломных девяностых годов, но и вообще некоторой индивидуалистской революции. Это идея текста, легко существующего в любом пространстве — традиционной книгой, в блогах, в Интернете, как часть каких-то визуальных практик... Мне кажется, что творчество Гриши Брускина от этого контекста только выигрывает. Занимаясь самым прекрасным и почетным традиционным делом — печатанием книг, — я все время себе представляю, как замечательно этот самый текст смотрелся бы на диске или в каком-то интернет-варианте, где можно было бы создать еще и дополнительный музыкальный ряд, скажем. Может быть, такой проект мы в какой-то момент и осуществим. Но и читать это просто так тоже прекрасно, и если читать книги Брускина подряд, с первой по четвертую, возникает действительно серьезный сериал — это такая «Жизнь и судьба», переданная через очень специальную и интересную форму. Но если осуществится моя мечта сделать презентацию всех четырех книг Гриши Брускина (а может быть, их к этому времени будет уже пять) в контексте всего его творчества, на фоне какой-нибудь интересной выставки, ретроспекции, новых работ, мне кажется, это будет самым правильным способом понять, что собой представляет данная книга.


Лев Рубинштейн, поэт, эссеист:

Я давний, внимательный и очень заинтересованный свидетель Гришиной работы. Рукопись самой первой книжки, — а это, напоминаю, четвертая, — Гриша прислал мне с оказией, мы тогда еще не знали, что существует электронная почта. И я с трепетом открывал конверт, потому что узнавать человека в его каком-то новом творческом качестве всегда очень тревожно. Нет, ничего: тревога оказалась напрасной. И я был на презентациях всех этих четырех книжек, на первых двух, как и сегодня, что-то говорил, и когда я и говорил, и писал о Гришиных книжках — по крайней мере, о первых, — то я почему-то всегда был склонен рассматривать его словесное творчество в контексте его визуального творчества. Я все время говорил и писал о прозе художника, считая, что это очень важно, что это должно помочь лучше понять Гришины книжки. Но вот теперь я понимаю, что этот аргумент уже не существует, он уже не важен. Гриша накопил тот корпус литературных текстов, который позволяет их рассматривать уже в контексте друг дружки. Тенденция мне кажется очень интересной и отрадной. Последняя книжка мне просто уже кажется абсолютно чистой лирикой, и художник ли ее писал, прозаик ли ее писал, поэт ли ее писал — это уже совершенно не важно. Это писал Гриша Брускин.

Опять же, из-за того, что мы давно и близко дружны, мне трудно говорить о нем объективно, как о писателе. Для меня несомненно, что это замечательные, превосходные книжки, но для меня важно всегда, и особенно важно в данном случае, что эти книжки написаны непосредственно для меня. Я это очень напряженно и ясно чувствую. Я открываю книжку и вижу: вот, Гриша мне написал этот текст. Потому что, к сожалению, в большинстве случаев в синхронной нам словесности для меня это всегда бывает проблемой: я открываю книжку даже очень расхваленного автора, открываю и думаю: ну я-то тут при чем? Это не для меня написано. Это написано для чего угодно: для редактора, для премии, для издателя, очень часто — для рецензента, но точно не для меня. Гришины книжки точно написаны для меня, и я вас всех призываю читать их заинтересованно, внимательно и доброжелательно, потому что я уверен (и вы имеете шанс обнаружить), что они написаны и не только для меня. Хотя я-то внутри себя убежден, что конечно же — для меня! Гриша, я тебя горячо поздравляю и поздравляю нас всех с новой прекрасной книжкой.


Еще по теме: Николай Александров о новой книге Гриши Брускина