Андрей Шарый. Знак W. Знак Z

Если бы не немецкие киногерои, мы выросли бы слегка сиротами. Никто другой не обладал такими способностями «распространять доброкачественную заразу подвига»

Русский человек сейчас как-то не очень хорошо понимает, кто он такой. Телевизор, важнейшее из искусств, настаивает на продлении жизни мифа великой державы и предлагает соотносить личную тушку с патриотикой, сдобренной гламуром, и страшилками из жизни маньяков одновременно. Литература в ее массовом изводе двинулась в сторону упрощения, отечественный художественный кинематограф я вообще оставляю за границами этого текста, на документальный есть некоторая надежда, контемпорари арт широкой публике доступен мало и в русском варианте вызывает большие вопросы. Без осознания личной и семейной истории, истории советского прошлого, без большой архивной работы с семейным документом русские никуда не двинутся, это мое глубокое убеждение. Должны бы появиться, как в любой стране, приближающейся к норме, эссеистика и документалистика, книжные междужанровые гибриды, показывающие читателю, какими мифами, заблуждениями, страхами, иллюзиями и надеждами, проекциями и идентификациями, отправленными в подсознание советскими песнями (которые в ловких руках эксплуатируют «главное», а в твердой памяти говорят человеку о его происхождении) и просмотренными в детстве кинофильмами, в том числе студии DEFA и «Баррандов», полна его, читателя, голова. Необходима интеллектуальная литература на грани беллетристики, в околопопулярном поле, в доступном формате. Здесь очень хороши Лев Рубинштейн и Гриша Брускин, как в свое время очень хороши были Вайль и Генис с их «Миром советского человека», но этого мало. Немного есть современных авторов, которые обращались бы к общему прошлому с попыткой его не ре-, а демифологизации. Собственно, из работников на этом поле в моей (сорокалетних) и младших возрастных группах я наблюдаю как хороших игроков только Евгения Гришковца (оговорюсь сразу, эпохи его драматургии) и Линор Горалик в настоящее время.

Проект Андрея Шарого и издательства «НЛО» под общим подзаголовком «Кумиры нашего детства» мне представляется именно такой целенаправленной деятельностью по воскрешению советских детских и подростковых мифов с целью их не разоблачения, но демонстрации, каким образом они до сих пор вполне успешно работают в нашем личном и коллективном уме. Недавно вышли две книги из этой серии, «Знак W: вождь краснокожих в книгах и на экране» и «Знак Z: Зорро в книгах и на экране». Им предшествовали книжки о Бонде и Фантомасе, «Знак 007» (совместно с Натальей Голицыной) и «Знак F».

Девочки, мы вместе с нашими мальчиками ходили на первомайские и седьмоноябрьские демонстрации. Мы вместе смотрели это кино, помимо «Неуловимых мстителей», про индейцев и Зорро. Оно осталось в наших головах, скрыто излучает информацию. Вероятно, поэтому испанский мачо Антонио Бандерас в роли Зорро с определенными намерениями гораздо приятнее мне Джеймса Макэвоя в роли офисной крысы, перевоплощающейся в члена неясного ордена, маньяка плохо мотивированного отцеубийства в мутном триллере Бекмамбетова.

Символы четырех историй, Бонда, Фантомаса, Виннету и Зорро: благородство, тайна, маска, интрига, перевоплощение, героическая романтика, борьба со злом и победа над ним. Божество авантюрной литературы про индейцев из родительского книжного шкафа, божество приключенческого кинематографа, раз и навсегда завладевающего детским сознанием в бедном советском кинотеатре, об этом у Шарого есть немало эпизодов. «Волна благородного обаяния вождей апачей накрывала советскую детвору неоднократно... Важным для советского детства было вот что: если бы не немецкие киногерои, мы выросли бы слегка сиротами. Никто другой не обладал такими способностями — вспомним Чехова — «распространять доброкачественную заразу подвига». И полвека, и двадцать пять лет назад в мировосприятии любого советского мальчишки, свободного от воздействия интернета, не ведающего, что такое play-station, не слыхавшего о «звездных войнах», хоббитах и Гарри Поттере, находилось немного столь захватывающих приключенческих зон, как «индейская» («Знак W: вождь краснокожих в книгах и на экране»).

Книги Шарого построены жестким структурным образом. Вступительная глава по истории вопроса, несколько глав-дайджестов о содержании фильмов серии (это практически комиксы о приключениях Зорро и индейских героев Гойко Митича и Пьера Бриса) с перечнем создателей, главы-эссе об истории создания лент, их прокатная судьба, актеры, режиссеры, продюсеры. Некоторые из них легендарны, как Дуглас Фербенкс, Ален Делон и Антонио Бандерас, исполнители роли Зорро. Некоторые мало известны широкой публике. В книгах Шарого вообще обилие информации и для киноведов, и для киноманов. Они анонсируются издательством как «первое русскоязычное и одно из самых полных в мире исследований литературного и кинематографического образов героев». О справедливости этого анонса предоставляю судить специалистам, но я, простодушный читатель, с большим интересом ознакомлюсь, например, с историей испанского мачизма (это не то, что вы подумали), который лежит в основе поведенческого кодекса Зорро. С биографией Карла Мая, немецкого писателя начала ХХ века, автора серии романов о Виннету, авантюриста и трансгрессора. (Такому складу характера мог бы позавидовать любой романтический поэт. Май провел многие дни свои в психушке, и его, право, жаль, и как человека, и как писателя. Хотя бы за то, что он был любимым автором Гитлера и, соответственно, непечатным в СССР автором.) С историей идеологического противостояния западного и восточного немецкого кино на поле индейской романтики. С тем, как и почему образ малоразговорчивой сеньориты, объекта романтических чувств Зорро, трансформируется в образ сильной равноправной подруги героя в исполнении Кэтрин Зэта-Джонс.

Разобраться, по каким законам работает легенда масскульта, из чего она складывается — еще одна сверхзадача этого проекта. И здесь автор предлагает два инструмента, два подхода. Во-первых, он использует собственную эмоциональную память, реконструируя детские переживания, связанные с дворовыми играми и ценностным ощущением от фигурок игрушечных индейцев («Знак W»). Во-вторых, он расширяет поле исторического и символического существования героев. Он помещает, например, вполне фундированную главу об истории завоевания Калифорнии сразу после рассказа о неблагородном литературном происхождении Зорро (малоизвестный писатель Джонстон Маккалли публикует в бульварном журнале по главам приключенческий роман, Зорро станет знаменитым только благодаря Дугласу Фербенксу); или перечисляет мировые исторические события 1919 года, когда Зорро появляется на экране (одновременно в России в реке Урал тонет Чапаев). Шарый напоминает, что истории индейского мифа в европейской культуре более ста лет, истории мифа Зорро — чуть менее, но оба они связаны с миром рубежа ХIХ—ХХ веков, миром новых для того времени культурных технологий, модерным тиражированием и кинокопированием.

Автору интересны его герои вне зависимости от того, выдуманные они или живые, писатели они и актеры или их персонажи, когда и где они жили и живут. Кажется, что он, будучи взрослым человеком, продолжает с ними играть. Возможно, поэтому у Андрея Шарого получаются не только познавательные, но занимательные и обаятельные книжки.


Андрей Шарый. Знак W: вождь краснокожих в книгах и на экране. Знак Z: Зорро в книгах и на экране. М.: НЛО, 2008