Личный взгляд поэта и правозащитницы НАТАЛЬИ ГОРБАНЕВСКОЙ на Александра Солженицына и смысл его присутствия в русской литературе
...отказываясь от чтения этих книг (даже просто откладывая их в сторону) по соображениям эстетическим либо — недосуга, мы тем самым совершаем этический выбор в пользу зла.
Иосиф Бродский. География зла
(рецензия на английское издание первого тома «Архипелага ГУЛАГ» и сборника «Из-под глыб»)
Ровно за неделю (как оказалось) до смерти писателя видела моноспектакль Александра Филиппенко «Один день Ивана Денисовича» — на фестивале «Пилорама», который проходил на месте бывшей политической зоны «Пермь-36» (где теперь единственный в России музей, целиком посвященный политическим репрессиям). И сам спектакль совершенно поразительный, и — много ведь лет не перечитывала! — проза солженицынская поразила. Ныне она показалась мне еще — куда! — более новаторской, чем в те далекие дни конца 1962 года. Тогда хватала за душу новизна материала, хотя если подумать, то понятно, почему так хватала: потому что было и написано по-особому. Но это оставалось почти незамеченным. Недаром после — очень скорого — появления «Матренина двора» пошли разговоры, что вот-де здесь А.И. показал себя художником, а «Один день», мол, просто голая правда. (Не говорю сейчас о тех, кто правду эту ложью объявлял.)
Голая! Скажем, обнаженная. И обнаженная великим художником. До косточек скелета обнаженная, до самого нутра...
«Одна радость в баланде бывает, что горяча, но Шухову досталась теперь совсем холодная. Однако он стал есть ее так же медленно, вдумчиво. Уж тут хоть крыша гори — спешить не надо. Не считая сна, лагерник живет для себя только утром десять минут за завтраком, да за обедом пять, да пять за ужином».
Так еще и сегодня мало кто научился писать. Обманчивая простота, а на самом деле — выверенность каждого слова, ритм каждой фразы, каждого абзаца, всего повествования. В нескольких приведенных строчках всё есть: и человек, и система (строй, режим — не просто лагерный «режим»).
Вернувшись из Пермской области в Москву, рассказала о своем потрясении младшей подруге, у которой жила. И говорю: «По-моему, все-таки Твардовский не понял, насколько эта проза ни на что не похожа, можно сказать революционна». Лена (а она — дочь Вероники Туркиной, двоюродной сестры Натальи Решетовской и вечного верного друга Солженицына) мне отвечает, что нет, Твардовский именно с точки зрения художественности оценил «Один день». С точки-то зрения — да, но мне кажется, что все-таки полностью он эту новизну прозы Солженицына вряд ли разглядел, мысленно вводя ее в русло хорошей новомирской прозы. А там было в те времена немало хорошей прозы, но сейчас она мне по сравнению с «Одним днем» кажется, как бы это сказать, либо отсталой (нынче уже многого перечитывать не станешь), либо игрой в бирюльки (и тоже перечитывать не станешь). Напомню, впрочем, что в то время мы практически еще не знали Платонова, Замятина, Булгакова. Ну, знали уже Бабеля и Пильняка, но сопоставление с ними первая же повесть Солженицына вполне выдерживала.
3 августа поздно вечером я вернулась домой в Париж, открыла почту, там было письмо от Лены: «Умер дядя Саня...»
Я ответила что-то вроде: «Знаешь, все-таки и так чудо, что он дожил почти до девяноста и совершил то, что совершил».
Конечно, лучше было бы, если б он дожил до этих девяноста, увидел бы спектакль «Шарашка», ну а потом? А потом, раньше или позже, все равно бы умер, и мы точно так же, как сейчас? искали бы слова: как оплакать и как оценить?
Осталось бы вот то же самое: он совершил то, что совершил. И, более того, совершил все, что хотел совершить.
Воздвиг памятник всем мученным и замученным в ГУЛАГе. И опять-таки — почему «Архипелаг» после сотен (буквально сотен!) книг, посвященных советским лагерям, произвел такое оглушительное впечатление? Потому что и это была совершенно новая, ни на что прежнее не похожая проза: «опыт художественного исследования». Здесь, в Париже (а я приехала, как раз когда вышел по-французски первый том), я видела вчерашних троцкистов и маоистов, под влиянием «Архипелага» ужаснувшихся своему прошлому — или, точнее говоря, потенциальному, но, к счастью, не состоявшемуся будущему. Их на Западе назвали «детьми Солженицына». Опыт художественного исследования раскрыл им то, чего не раскрывали документы и воспоминания, — лишь после него они уже смогли обратиться к тем и другим.
Написал то, что хотел написать с юности: эпопею об истории русской революции. У меня к ней (особенно к «Марту 17-го») странное, сугубо личное отношение. В давней моей молодости, когда я еще думала, что буду писать прозу (какой же уважающий себя стихотворец не хочет писать прозу?), был у меня такой замысел: машина времени, и я попадаю в 17-й год. Бегаю, всем кругом объясняю, чем это кончится, но никто меня, разумеется, не слушает. Отмахиваются. Или даже не замечают. Читая «Март», я как будто узнала этот неосуществленный юношеский замысел...
Успел сказать всё, что хотел сказать.
Что он говорил — не всё, не всем и не всегда нравилось. Даже если забыть о намеренном перевирании и умышленном нежелании услышать и понять. Да и я не во всем и не всегда была с ним согласна. Но, помимо того, что вообще чту свободу каждого иметь свои мнения, всегда считала, что по сравнению с тем, что Солженицын совершил, его, на мой взгляд, неудачные высказывания ничего не значат.
Мы помним полемику между Солженицыным и Сахаровым. Но русский (и не только русский) ХХ век остается и останется эпохой Солженицына и Сахарова.
Мы помним добросовестную попытку Солженицына опровергнуть поэзию Иосифа Бродского как целое (как ценность) — попытку, которая, на мой взгляд, не удалась и не могла удаться. Но в русской литературе последние десятилетия ХХ века остаются и останутся эпохой Солженицына и Бродского.
Еще по теме:
Глеб Морев. На смерть Александра Исаевича Солженицына
«Александр Солженицын» Людмилы Сараскиной
Николай Александров. Смерть Солженицына и сознание современников
Ссылки
- 29.06Стипендия Бродского присуждена Александру Белякову
- 27.06В Бразилии книгочеев освобождают из тюрьмы
- 27.06Названы главные книги Америки
- 26.06В Испании появилась премия для электронных книг
- 22.06Вручена премия Стругацких
- 1. «Кармен» Дэвида Паунтни и Юрия Темирканова 3452219
- 2. Открылся фестиваль «2-in-1» 2343650
- 3. Норильск. Май 1270022
- 4. Самый влиятельный интеллектуал России 897952
- 5. Закоротило 822570
- 6. Не может прожить без ирисок 784770
- 7. Топ-5: фильмы для взрослых 761790
- 8. Коблы и малолетки 742012
- 9. Затворник. Но пятипалый 473383
- 10. ЖП и крепостное право 408265
- 11. Патрисия Томпсон: «Чтобы Маяковский не уехал к нам с мамой в Америку, Лиля подстроила ему встречу с Татьяной Яковлевой» 404528
- 12. «Рок-клуб твой неправильно живет» 371657