Чайна Мьевиль. Железный совет

Путь «Железного совета» – взбунтовавшегося поезда-государства, самозваной республики каторжников и шлюх, приведет его совсем не к той цели, к которой стремились его лидеры

Имена:  Чайна Мьевиль

Биография писателя не всегда объясняет, зачем и почему он пишет свои тексты, но иногда все же помогает понять, почему они выходят именно такими, а не иными.

Чайна Мьевиль, родившийся в 1972 году в семье хиппи (отсюда и странное имя, которым наградили его эксцентричные мама с папой), жил — и живет — в Лондоне (в молодости год провел в Египте и Зимбабве), учился в самых престижных учебных заведениях (в Кембридже степень бакалавра по социальной антропологии, законченная с отличием магистратура в Лондонской школе экономики, степень PhD в области международных отношений, стипендия Фрэнка Нокса в Гарвардском университете). Его диссертация в 2005-м вышла в Великобритании книгой под названием Between Equal Rights: A Marxist Theory of International Law («Между равными правами: марксистская теория международного права» — OS).

То есть свою биографию по отношению к родительским приоритетам и ценностям он выстраивал как самый настоящий нонконформист. Парадоксально, но в его случае нонконформистской стратегией стала социализация и интеграция в современное общество. И все же это нонконформизм. Недаром Мьевиль, претендовавший в свое время на титул самого сексуального политика (и, судя по фотографиям здесь и здесь, он, и правда, хорош — с бритым черепом и серьгой в ухе), не только активный деятель Британской социалистической рабочей партии, но даже выдвигался в Палату общин от Социалистического союза на выборах 2001 года — правда, неудачно.

Такое взрывное сочетание успешной социальной карьеры и нонконформизма — вкупе с несомненным литературным дарованием — привело к тому, что, начиная с 1998 года, Мьевиль написал семь романов в стиле «странной прозы» (weird fiction) и стал лауреатом множества престижных премий. Темп — в среднем один роман в два года — выдает в нем писателя скорее некоммерческого. Действительно, по его собственным словам, одним из основных побуждений к письму было желание вывести фэнтези из-под влияния Толкиена, которого он полагает не только реакционным и излишне дидактичным, но и вообще «геморроем в заднице фэнтези».

Неудивительно, что на привычное фэнтези романы Мьевиля совершенно не похожи. В особенности это касается цикла о странном городе Нью-Кробюзоне, собравшего букет престижных жанровых премий. Расположенный то ли на континенте Бас-Лаг, то ли в мире под аналогичным названием (сам автор в интервью склоняется ко второму варианту), город этот погружен в странную альтернативную реальность, где сосуществуют магия, политические интриги, репрессии, паровозы и печатные станки, а главное бок о бок и не без конфликтов — самые разные и удивительные существа. Наряду с людьми здесь обитают птицелюди гаруды; хепри — полулюди-полунасекомые, чьи самки напоминают женщин с головами жуков, а самцы — безмозглые жуки-скарабеи; какты — колючие, массивные и притом разумные подвижные растения — и многие другие, вплоть до мыслящих машин.

Все это, в отличие от «стандартного» фэнтези, прописано жестко физиологично (недаром любимое ругательство героев «слюни господни»). Известная шокирующая сцена в «Вокзале потерянных снов», где герой пальцем извлекает из заднего прохода личинку, написана, согласно тому же интервью, не «по приколу», но для того чтобы противопоставить своих плотских героев бесплотным персонажам «высокой» фэнтези. Сложные сексуальные отношения между принадлежащими к разным биологическим видам героями «Вокзала…», равно как и гомоэротическая тема, отчетливо проступающая в «Железном совете», — явления того же порядка.

Пока что в нью-кробюзонском цикле всего три романа: первый, самый нашумевший, «Вокзал потерянных снов»; второй — «Шрам», третий — вот этот «Железный совет», в 2004 году опубликованный на Западе, а у нас появившийся только сейчас. Все три романа как бы охватывают, по меткому замечанию одного из комментаторов «Фантлаба», основные жанры масскульта: «“Вокзал…” — пишет Allegory, — был урбанистическим триллером, “Шрам” — морским авантюрным приключением, “Железный совет” — это вестерн в чистом виде».

Приняв эту версию, можно даже точно вычислить исходник. Культовый вестерн Серджио Леоне «Однажды на Диком Западе» точно так же повествует о грязи, крови, преступлениях и величии, рождающихся при столкновении диких пространств и великого духа железной дороги. Духа, который толкает одержимого им магната пойти на любую самую грязную сделку, на любое бесчестье, на любую подлость — только чтобы пройти от океана до океана и услышать шум набегающих на берег волн. Мерзкий Ян Правли, возглавляющий концессию, ведущую железную дорогу по чудовищному, населенному странными созданиями Бас-Лагу, истребляющий целые племена и расы, жертвующий своими людьми вроде бы ради прибыли, но на самом деле ради иной, более великой цели — из того же теста (см., кстати и Дэгни Таггарт, имя и род занятий которой Мьевилю, несомненно, известны. — OS).

Столкновение ложной и подлинной мотиваций, их взаимодействие — вообще «фишка» романа. Его интрига построена на том, что за одной мотивацией, как за маской грозного мстителя-минотавра Торо, проницающего пространство при помощи рогов своего магического шлема, скрывается иная, порою совершенно неожиданная. Террорист, планирующий убийство мэра; безобидный старичок, рисующий круги и спирали на стенах города; предатель-святой Иуда Лёв, големист, — их видимые намерения не совпадают с реальной целью. Вот и путь «Железного совета» — взбунтовавшегося поезда-государства, самозваной республики каторжников и шлюх, действительно пересекшего, невзирая на чудовищные трудности, страшный Бас-Лаг, — приведет его совсем не к той цели, к которой стремились его лидеры.

Сами по себе приключения поезда и его история, конечно, интересны, тем более что Мьевиль тут в полной мере реализует свои взгляды на социальную утопию. Но характеры никогда не были сильной стороной этого романиста: гибель то одного, то другого персонажа читатель рискует принять с тем же видимым бесстрастием, с которым расправляется с ними автор.

Тут как раз тот случай, когда интересен задник, фон, причем интересен настолько, что, по утверждению того же комментатора с «Фантлаба», «заставляет остановиться на вдохе в первой главе, а выдохнуть только около последнего форзаца». Грандиозны пространства Бас-Лага, с их странной магией, расой копьеруков, умеющих заклинать големов, с демонами движения, игриво кусающими поезд за колеса, и смертельно опасным какотопическим (не знаю, не спрашивайте) пятном. Но самое неотразимое у Мьевилля — город Нью-Кробюзон: место не то чтобы приятное, но фантастически живое. Огромный Вокзал Потерянных Снов, где сходятся ветки надземки, кварталы, где «дома лепились друг к другу, сверкая металлическими и бетонными заплатами, размалеванные яркими рисунками, спиралями и непристойностями; над ними там и сям уходили в небо шпили храмов, дозорные вышки милиции и высотные здания», доки и броды, кварталы богемы и богачей, верфи в Устье Вара, Барсучья топь, квартал Ученых, Парламент, бездомные и ночлежки, пожарища и руины, кварталы нелюдей, чьи стены и крыши вымазаны в качестве украшения застывшей слюной людей-насекомых… Театральные постановки, варьете, бродячие акробаты, новостные листки, граффити… И главное — пестрая, агрессивная, расово многообразная, мультикультурная толпа.

Мьевиль, напомню, — коренной лондонец, к тому же поживший в Африке, то есть изнутри знакомый с другими культурами. Тот факт, что именно Лондон стал прототипом стимпанкового Нью-Кробюзона, частично подтверждается тем, что еще более странный и запредельный город, фигурирующий у него в подростковом романе-фэнтези, так и называется — Нон Лон Дон. И это, уж точно, некий перевернутый, обращенный в миф Лондон с Вебминстерским аббатством, кварталом призраков и Бегающим мостом. Да и «Крысиный король» — еще один внесериальный роман Мьевиля — посвящен «темной стороне» Лондона.

Я уже писала, что Лондон — вообще город, активно подпитывающий новую мифологию: недаром «Нон Лон Дон» обозреватели сравнивали с геймановским «Задверьем». Нью-Кробюзон кажется, пока что несравним.

Добавлю, что Мьевиль, чья фантазия породила столь изысканные и причудливые образы (некоторые критики даже называют их визионерскими), по собственному утверждению, не употребляет никаких наркотиков и вообще сильнодействующих препаратов. Только иногда принимает снотворное — ничего больше.

Зато он любит сюрреалистов. И Велимира Хлебникова.

Чайна Мьевиль. Железный совет. — М.: ЭКСМО, СПб.: Домино, 2011
Перевод с английского Н. Масловой​