«Приключения Честера» и «Кот в сапогах»: две книги Айяно Имаи

Работы Имаи представляют собой ясное послание взрослым: современные детские книги – это не то, к чему мы привыкли, не то, что нам и нашим родителям нравилось в детстве

Имена:  Айяно Имаи

Специально для широкого потребителя, которому надоели сборники сказок, штампующиеся издательствами-гигантами, но которому еще только предстоит познакомиться с работами Герасимовой или Олейникова, издательство Clever выпустило две книги Айяно Имаи — сначала «Приключения Честера» (она вошла в топ-лист non/fiction 2010), а чуть позже — вторую работу того же автора — «Кот в сапогах». МАРИЯ СКАФ объясняет, почему именно на эти книги следует обратить особое внимание.


Первая книга Айяно Имаи — про пса Честера, который сбегает из дома, решив, что родная семья недостаточно его любит. Разумеется, в реальном мире его подстерегают всевозможные напасти: сумасшедшие старушки, готовые вырядить молодого и здорового пса в чепчики и пинетки и кормить с ложечки пирожными; агрессивные городские жители, запрещающие гулять собакам в парках; не менее агрессивные лесные жители, запрещающие селиться в их чудесном, но тесном лесу. Неудивительно, что после такого Честеру хочется вновь оказаться дома, рядом с близкими. Так оно и происходит в финале (это, конечно, спойлер, но нас читает не так уж много детей. — OS).

Вторая книга — ремейк всем известной истории о Коте в сапогах, в котором автор полностью избавляется от романтической линии, отдавая предпочтения авантюрам. Стимулом для авантюр по-прежнему является тот факт, что хозяин кота — добрый и заботливый сапожник — катастрофически беден, а позволить ему отчаяться предприимчивый зверек никак не может. Он просит сшить ему самые красивые сапоги, чтобы идти в них по миру и рекламировать тем самым бизнес сапожника, и в результате находит идеального клиента — великана, который может принять любое обличье (ведь каждому обличью нужна обувь). И даже то, что в результате клиент отказывается платить за выполненную работу, не расстраивает героев: кот съедает великана, а в его замке они с сапожником открывают обувной магазин, который тут же привлекает внимание покупателей.

Про эти две книги нужно понимать следующее: во-первых, рассказанные в них истории совершенно не претендуют на оригинальность замысла и являются просто очередными милыми сказками про дружбу, любовь и заботу о близких. Во-вторых, милых сказок про дружбу-любовь никогда не бывает много, и даже тот факт, что перед нами вариация на тему уже известного сюжета и переложение притчи о блудном сыне, не портит общего впечатления. В-третьих, рассказанные истории совершенно второстепенны по отношению к собственно иллюстрациям, которые благодаря ЖЖ-сообществу kidpix уже давно стали самостоятельными арт-объектами в сознании отечественных ценителей, пусть и не слишком многочисленных. Однако интереснее всего вот что: обе эти книги как нельзя лучше иллюстрируют наличные тренды мировой детской литературы, которая по-прежнему приходит к нам с большим опозданием.

Выходя на рынок, издательство «Клевер» заявило, что случайных книг в их ассортименте не будет. И хотя сами издатели подразумевают под «неслучайностью» соответствие книг определенной тематике (взаимоотношения в семье, среди друзей etc.), кажется, что есть и еще один очень важный параметр, возможно даже до конца не осознанный: книги эти очень четко ориентированы на авторов и литературу нового поколения. Речь, конечно, не столько о возрастных рамках, сколько о мироощущении и о месте, откуда смотрит на мир автор, — и это место, и такое мироощущение попросту не существовали во времена «Мойдодыра» и «Дяди Степы».

Идея поколений, наконец-то получившая должное развитие во «взрослой» литературе, не слишком популярна в мире детской книги: причисление автора к какому бы то ни было поколению — жест субъективный и, главное, интуитивный. Тем не менее можно попытаться сформулировать некие особенности формации, о которой идет речь.

Опыт «взрослого» литературоведения учит нас, что поколения зарождаются в результате неких культурных и социальных переломов, в корне изменяющих сознание творческого человека. Так было с поколением военных литераторов, с «шестидесятниками», с авторами, появившимися в России в начале 90-х. Так же получилось и с новым поколением детских писателей, появившимся в начале 2000-х, в эпоху, когда интернет стал доступным массовому пользователю — и изменил наши (и писателей и читателей) представления о границах.

Имаи в прямом смысле космополит: родилась в Англии, училась в Японии, жила в Америке, и к тому же половину жизни она проводит в сети. Доступность любой информации для нее норма жизни. Ей не нужно ехать на книжную ярмарку в Болонью, чтобы быть в курсе новых тенденций: завтра об этом расскажут в десяти самых популярных блогах о детской литературе (и продублируют сотней ссылок в Facebook — и захочешь, не пропустишь. Для нее в истории искусства не существует линейных нарративов: в интернете повествование не упорядочено по принципу «от наскальных рисунков до московского концептуализма»: история эта обрушивается на интересующегося многоголосыми, неупорядоченными и привычно штормовыми волнами информационного океана. Про Имаи с равным успехом можно сказать, что она наследует и Сатоми Ичикаве, и Миядзаки, и Сезанну, и Сёра. Одновременно она рифмует себя с «ровесниками» — Робом Скоттоном, Джоном Роу, Элизабет Цвергер.

Приблизительно так же устроены взаимоотношения Имаи с текстами. Понятие «отработанности» сюжета теряет смысл, переложение старых историй на новый лад превращается в допустимый прием. Притча о блудном сыне может быть рассказана миллион раз, на ходу превращаясь в притчу о блудной кошке, блудном попугае, блудном псе. В этом потоке стремительно фольклоризируется большинство известных с детства сказок. В некогда авторских сюжетах становится допустима простонародная вариативность. Им, сюжетам, теперь можно меняться на ходу, как это происходит в дописьменной, изустной традиции. Коту в сапогах можно вести себя как угодно (даже и торговать сапогами), лишь бы в финале он гарантированно съедал великана.

Такая подвижная рамка приводит к тому, что количество интертекстуальных и иконографических связей, которые вынужден (или, по идее, должен) считывать ребенок, лавинообразно увеличивается. Косвенно это положение вещей готовит его к жизни в современной ситуации, которая требует навыков восприятия и обработки стремительно нарастающего потока информации. При этом ни тексты, ни иллюстрации Имаи нельзя назвать насыщенными по форме: два-три предмета, обозначающие диспозицию, несколько предложений на развороте. Дело не столько в предполагаемом возрасте читателя, которому, возможно, большего не осилить. Дело в общей установке на концентрированный текст, допускающий множественность толкований.

Работы Имаи представляют собой ясное послание взрослым: современные детские книги — это не то, к чему мы (они) привыкли; не то, что нам (нашим родителям) нравилось в детстве. Теперь это, если воспользоваться понятной хотя бы части взрослых метафорой, поток сообщений в Twitter, по 140 знаков каждое, с причудливо комбинируемыми ссылками на историю живописи и литературы.

Айяно Имаи ведет свой твиттер не столько для нас, сколько для наших детей. И «фолловить» его, кажется, совершенно необходимо.

Айяно Имаи. Приключения Честера. — М.: Клевер-Медиа-Групп, 2011
Айяно Имаи. Кот в сапогах. — М.: Клевер-Медиа-Групп, 2011​