«Террор» Дэна Симмонса

Наталья Курчатова о зверях и людях

Имена:  Дэн Симмонс

Природа для современного городского человека — нечто абстрактное, забавное, милое; в лучшем случае это вечный потерпевший из роликов Greenpeace. «Превед, медвед!» — говорит Интернет; мой соавтор Ксюша Венглинская выписывает иллюстрированный атлас животного мира; атлас приходит постранично. Сегодня как раз пришли страницы про белых мишек. Они и правда прикольные, с черными кнопочками носов на длинных рыльцах. Венглинская смеется и вспоминает панцербьёрнов из фильма «Золотой компас» по книге Филиппа Пулмана. «Сколль!» — кажется, ревут два обнимающихся зверя со страницы атласа. Им не хватает только кружек с перехлестывающей через края пеной. Они очень, очень антропоморфны.

Сейчас я читаю «Террор» Дэна Симмонса — видимо, поэтому мне вспоминаются не панцербьёрны, но геологическая байка, которую рассказывала моя мать после экспедиции на Шпицберген. Про техника, который не послушался добрых советов и в снежную бурю отправился из одного лагеря в другой, близлежащий. Он заблудился, его долго не могли отыскать. Несколько дней спустя нашлась кисть руки. На запястье остались отличные наручные часы — противоударные, водонепроницаемые, со светящимися фосфором цифрами. Часы отчетливо тикали на заледеневшей руке. Панцербьёрн сожрал человека, но не тронул нечеловеческое.

И Симмонс, и Пулман, и часы напоминают о том, что неодолимое зло с незапамятных времен представлялось человеку в облике Зверя. Сама европейская идея прогресса — это идея крестового похода против Зверя. Техносфера — всего лишь доспехи, век за веком совершенствующиеся в этой войне. Попытка преодолеть беззащитность трусливого, безволосого, не вполне конкурентоспособного вида. Словом, сплошной комплекс неполноценности и компенсаторные мотивы.

Симмонс, расследующий исчезновение полярной экспедиции знаменитого исследователя Франклина в середине XIX века, на девятистах страницах романа дает собственную версию трагедии. Ошибки командования, роковые случайности, злой умысел, а также холод, голод и полярный мрак — не только сюжетные коллизии, но детали механизма, призванные обработать персонажей (а через них и читателя), довести их до состояния первобытной обнаженности. Выбросить на лед беленькими и голенькими, как горсть зернышек. И опытным путем выяснить, прорастет ли хоть одно.

Это действительно эксперимент, построенный по принципу компьютерной игры, но с точностью до наоборот — вместо того чтобы набирать различные девайсы, герои по ходу повествования от них освобождаются: сначала останавливается паровой двигатель, потом сгорают паруса и прочая оснастка, заканчивается уголь для обогрева, за ним — продовольствие, оружие становится бесполезным против кого бы то ни было, за исключением собратьев по несчастью. Вместо того чтобы подниматься на новые уровни, герои падают все глубже и глубже в ледяной ад.

И там их встречает извечный враг; обычные белые медведи перед ним — «как охотничьи собаки», из пасти несет серой и трупным смрадом. «Зверь был поистине огромным. Крохотная треугольная голова — если там, в темноте, он видел действительно голову, — поднималась выше уровня рея... В белесом треугольнике головы он разглядел две черных дыры — глаза? — но они находились на высоте по меньшей мере четырнадцати футов над палубой». Мрачный дух Арктики защищает ледяные просторы от вторжения чужаков, но в отличие от христианского дьявола он абсолютно безразличен к наличию добра в человечьих душах. Когда мир был юн, он был бесчеловечен, говорит Симмонс.

«Террор» с легкостью проходил бы по ведомству «библиотеки приключений», если бы не вопиющий натурализм и детальность, если бы не полное отсутствие романтического позитивистского пафоса. Роман написан минималистским, пожалуй, даже скудным языком; стилистические упражнения автора откровенно не интересуют. Он мог бы сойти за историческую реконструкцию, но прямолинейный реализм не для фантаста Симмонса. Выводя на авансцену то одного, то другого участника трагедии, автор подсвечивает многофигурную композицию с разных сторон, будто вспышками молний или сполохами северного сияния. Если мистическая фантастика уходит корнями в волшебную сказку, в миф, вот вам антимиф, где ледяная Арктика Симмонса — царство антиматерии.

Как бы странно это ни звучало, «Террор» можно назвать одой цивилизации: «мир естественный» уже настолько чужд человеку, что, войдя в него, мало признать непреходящую уязвимость плоти и вытекающую отсюда необходимость быть поскоромнее. Здесь надо отказаться от того, что в первую очередь делает человека человеком. Вот и повод вспомнить, что один из центральных персонажей романа — безъязыкая эскимоска, и имя ей — Леди Безмолвная.

Перевод с англ. М. Куренной. М., Эксмо