Складывается умилительное впечатление, что читатель готов воспринимать истории про зомби только под соусом Джейн Остин.
Сюжет с культовым писателем прошлого в главной роли стал хорошим тоном для западной жанровой прозы. ВАРВАРА БАБИЦКАЯ исследует новый поворот темы
Читать!
Похожую ситуацию с «интеллектуальным детективом» (который сейчас воспринимается уже как «моды прошлых лет») несколько лет назад остроумно обобщил в своем блоге филолог, специалист по Мандельштаму Олег Лекманов, усмотревший в «Коде да Винчи» выразительную иллюстрацию к тыняновской теории эволюции жанров: «По Тынянову, напомню: 1) Сначала периферийный жанр смещается в центр, приобретая здесь черты центрального жанра (это у нас "Имя розы" и "Маятник Фуко"). Затем: 2) жанр стремится распространиться как можно шире (это у нас Реверте). В итоге: 3) Жанр автоматизируется (это у нас "Пелагия" и "Код")».
Примеров множество. Литературной таксидермией занялись кубинец Леонардо Падура (роман «Прощай, Хемингуэй!») и американец Лоуренс Блок (роман «Вор во ржи»). Первый никогда у нас вроде бы раньше не переводился, а второй выходил в издательстве «Омега», однако не прогремел. Насколько можно судить, оба — авторы крепких детективных серий, объединенных сквозными персонажами: у Лоуренса это «интеллектуальный вор», знаток литературы и искусства, хозяин книжного магазина Берни Роденбарр, у Падуры — полицейский следователь Марио Конде, всю жизнь мечтавший стать писателем. То есть в обоих случаях литературно-биографический сюжет лег на подготовленную почву как родной — и тем не менее прежде в творчестве указанных авторов великие тени прошлого служили просто для создания интеллигентного флера, а тут вдруг вышли на авансцену и обросли плотью. Падура даже объясняет в предисловии к своему роману, как это произошло: «Мои бразильские издатели предложили мне участвовать в книжной серии “Литература или смерть” и в случае моего согласия просили сообщить имя писателя, вокруг которого будет строиться повествование. Я недолго раздумывал. Проект меня увлек, а что касается писателя, то на ум сразу же пришел Эрнест Хемингуэй — долгие годы в моем отношении к нему преобладала некая ожесточенная страсть, что-то вроде любви-ненависти». Сюжет: в гаванской усадьбе Хемингуэя обнаружен старый скелет. Задача бывшего следователя и литератора-любителя Марио Конде — выяснить, кто же там кого убил и связано ли это с таинственными страницами, некогда изъятыми ФБР из личного дела Хемингуэя. На самом же деле герой, которого автор наделяет, по его признанию, собственными чувствами, должен разобраться со своей любовью и ненавистью, со своим внутренним мифом о культовом писателе своей юности, решив, способен ли тот был на убийство. События, развивающиеся на современной Кубе, перемежаются экскурсами в октябрь 1958 года, где Хемингуэй стареет и переживает творческий кризис.
В центре романа Лоуренса Блока «Вор во ржи» стоит, как нетрудно догадаться, фигура Сэлинджера (поскольку книга вышла еще при жизни писателя, выведен он под другим именем). Нужно признать, персонаж выбран удачно: во-первых, недавно почивший классик был предметом давнего и несомненного культа, которому, я думаю, почти каждый из нас отдал дань; во-вторых, в век вездесущих таблоидов он сумел сделать свою жизнь загадкой, лишний раз подтвердив мнение о том, что все разговоры о невозможности сберечь в наше время свою частную жизнь — только оправдание тщеславия: было бы желание. А значит, простор для фантазий не ограничен. Это традиционный детектив в прекрасном старом вкусе, в котором хищные биографы охотятся за письмами писателя-отшельника: известно, что Сэлинджер препятствовал публикации своих писем и подал в суд на нескромного биографа, широко цитировавшего их в своей книге. Отправной точкой для сюжета является реальная история отношений Сэлинджера и писательницы Джойс Мейнард, тогда совсем юной, которые продлились только девять месяцев, но оставили в ее жизни долгий болезненный след. В реальности Мейнард свела с Сэлинджером счеты в своих мемуарах и продала 14 его писем с аукциона. В романе Лоуренс Блок, переживая за любимого писателя, придумывает способ обезвредить пристрастную свидетельницу: классик на время выходит из затвора и воплощается, чтобы отомстить неким очень остроумным способом.
Есть и отечественный образец — это роман «Окончательная реальность», чей русскоязычный автор скрывается под псевдонимом Вильгельм Зон. Эта книга вообще-то принадлежит другой, гораздо менее простодушной и как раз постмодернистской таки традиции. Но поскольку роман вышел в тот же отчетный период и даже в том же издательстве, что и большинство вышепоименованных, трудно не вплести это лыко в общую строку, где оно закономерно проигрывает ровно в силу сложности исполнения. Вильгельму Зону, можно сказать, не повезло попасть в тренд.
Сюжетный двигатель «Окончательной реальности» — загадка авторства «Тихого Дона», которую главный герой решает по заданию спецслужб и соответствующими методами, включая путешествия во времени. Вместе с тем главное содержание книжки составляет конструирование альтернативной истории: что бы было, если бы во Второй мировой войне победила Германия. Понятно, что при определенном знании истории фантазировать и изощряться в остроумии на эту тему можно бесконечно, и автор это делает небезуспешно, не забывая попутно запортретировать всех сколько-нибудь значимых персонажей новейшей истории и, кажется, собственных знакомых. Основной прием, который автору ни на минуту не приедается, можно проиллюстрировать таким эпизодом: условный Умберто Эко передает рассказчику (что характерно — семиотику, занимающемуся машинным переводом) от его приятеля Павла Литвинова книгу: «Луис Корвалан. Сто лет одиночества». К ней прилагается записка с просьбой передать книгу Владимиру Буковскому и совет попросить взамен собственную книжку Буковского — «Поминки по хулигану». Думаю, нет нужды цитировать общеизвестную частушку и ссылаться на источники каламбуров. Когда в галерее зоновских карикатур выводятся академик Сахаров или Юрий Лотман — это еще ладно. Но когда на страницах начинает мерещиться поэт Юлий Гуголев, тут уж чувствуешь, что погоня дышит в затылок: очевидно, что автор — кто-нибудь широко известный в узких гуманитарных кругах.
Зон, видимо, решил опровергнуть распространенный предрассудок о том, что «каждый филолог — это неудавшийся писатель», но в результате только его подтвердил, поскольку
Читать!
Питер Акройд. Журнал Виктора Франкенштейна. М.: Астрель: Corpus, 2010.
Перевод с английского Анны Асланян.
Леонардо Падура. Прощай, Хемингуэй! М.: Астрель: Corpus, 2010.
Перевод с испанского Валентина Капанадзе.
Лоуренс Блок. Вор во ржи. М.: Иностранка, 2010.
Перевод с английского С. Бавина.
Вильгельм Зон. Окончательная реальность. М.: Астрель: Corpus, 2010.
КомментарииВсего:2
Комментарии
- 29.06Стипендия Бродского присуждена Александру Белякову
- 27.06В Бразилии книгочеев освобождают из тюрьмы
- 27.06Названы главные книги Америки
- 26.06В Испании появилась премия для электронных книг
- 22.06Вручена премия Стругацких
Самое читаемое
- 1. «Кармен» Дэвида Паунтни и Юрия Темирканова 3451724
- 2. Открылся фестиваль «2-in-1» 2343359
- 3. Норильск. Май 1268587
- 4. Самый влиятельный интеллектуал России 897667
- 5. Закоротило 822094
- 6. Не может прожить без ирисок 782226
- 7. Топ-5: фильмы для взрослых 758688
- 8. Коблы и малолетки 740850
- 9. Затворник. Но пятипалый 471220
- 10. Патрисия Томпсон: «Чтобы Маяковский не уехал к нам с мамой в Америку, Лиля подстроила ему встречу с Татьяной Яковлевой» 403042
- 11. «Рок-клуб твой неправильно живет» 370446
- 12. ЖП и крепостное право 356167
Только вот - "читатель готов воспринимать истории про зомби только под соусом Джейн Остин".
Не наоборот ли - старомодную тягомотину Джейн Остин только под остреньким соусом?
И как быть - в смысле новомодного тренда - с "Обладать" Байетт, аж 90-го года?