Советский гламур и настоящие чудеса

23 августа исполнилось 130 лет со дня рождения Александра Грина. ЕВГЕНИЙ ЯБЛОКОВ размышляет об образе писателя в массовой культуре и рассказывает увлекательную историю одной статуи

Имена:  Александр Грин

1

23 августа исполнилось 130 лет со дня рождения Александра Грина. Про этого писателя у нас знают даже те, кто и фамилии его не слыхал. Набираешь в интернете «Алые паруса» — и поехало: турпутевки, квартиры, магазины, пансионаты, боулинги, гостиницы, галереи, ремонт квартир, бальные танцы, спортклубы… Впрочем, псевдогриновская попса восходит отнюдь не к знаменитому произведению, а к его экранизации начала 1960-х годов. Именно от фильма размножились пионерские лагеря, дружины, отряды под названием «Алые паруса». Заглавие феерии Грина превратилось в символ всего беcсмысленно-красивого и слюняво-возвышенного. Типичным развлечением пионеров было приехать на могилу писателя в Старом Крыму и увешать близрастущие деревья пионерскими галстуками. Ну а за лукавой идеологией потянулась и коммерция: кафе, клубы, пансионаты и прочие злачные (в советских пределах) места под тем же брендом. В общем, окружающие нас сегодня «Алые паруса» — будь то конфеты, жилые кварталы или расфуфыренный бал выпускников — берут начало из советского гламура.

К реальному Грину они отношения не имеют. Ибо этот невеселый — и вовсе не детский — писатель вряд ли что-нибудь в жизни ненавидел больше, чем безликое человекоподобное множество, толпу. Охлос базируется на устоявшихся правилах (писаных или неписаных), а в гриновских книгах мы сплошь и рядом видим героев, которые эти «добропорядочные» (на деле — бесчеловечные) правила отрицают. Особенно часто нарушается писателем самое главное, краеугольное правило — диктующее разницу между «естественным» и «сверхъестественным» (многие почему-то считают, что она вполне ясна).

Любимые герои Грина — «не как все». Вот роман «Блистающий мир»: про человека, умеющего летать, однако наотрез отказывающегося прикинуться богом и захватить власть над миром — подобные пошлости его не интересуют. Роман «Бегущая по волнам»: герой, встретившийся с чудом, не желает отречься от него даже ради любимой девушки — та не хочет верить в чудо, ибо без него жить спокойнее...

Между прочим, «внешне» чудо может выглядеть отнюдь не «сверхъестественно». Какая фантастика, например, в том, что корабль оснащен алыми парусами вместо белых? Чудо не в парусах как таковых, а в круговой поруке сказки: Лонгрен сделал игрушечный кораблик с алыми парусами; Эгль рассказал девочке сказку про него, пообещав, что кораблик со временем «вырастет» и приплывет к ней; Ассоль много лет верила в сказку, сохранив ее в чистоте; Грэй, узнав эту историю, поддержал красивую игру, воплотив сказку в жизнь. Все они — люди, умеющие искренне и бескорыстно играть (помните, один известный персонаж сказал: «Будьте как дети»?). А противостоят им вечные «взрослые» — те, для кого вся жизнь исчерпывается состоянием «здесь и сейчас», кому никогда не выйти за унылую границу «положенного».

Кстати, чудо у Грина — вещь довольно опасная. Стремление сотворить его своими руками, реализовать мечту отнюдь не всегда гарантирует успех, а иногда ведет смельчака к гибели — об этом, например, роман «Золотая цепь». И все же отважившиеся вызывают у писателя куда больше уважения, чем «невысовывающиеся».

Герой Грина одиночка. Страстный воин или терпеливый тихоня, он скорее погибает, чем побеждает, однако не ныряет в болото толпы. Подлинный Грин (который в книгах, а не на конфетах) — прекрасное средство для профилактики стадообразования. В этом смысле читать его очень полезно. Причем желательно про себя, не устраивая литературных радений. Ибо молиться можно и толпой, но верить — только индивидуально. А совместима жизнь с чудом или нет — каждый должен решить для себя сам.

2

То, что гриновские чудеса зачастую имели вполне «земное» происхождение, легко увидеть, обратившись к истории еще одного юбилея, который, по любопытному совпадению, также случился нынешним летом.

Вспомним сначала эпизоды двух романов Грина, действие которых, как обычно у этого писателя, происходит в некоей вымышленной стране. В финале «Блистающего мира» гордая красавица Руна Бегуэм, стремясь избавиться от мучительной любви, идет просить спасения у Богоматери — покровительницы моряков:

«…Огромные, снежной белизны свечи вздымали спокойное пламя к полутьме сводов, отблеск которого золотой водой струился по потемневшим краскам образа Богоматери бурь, лет тридцать назад заказанной и пожертвованной моряками Лисса. <…> …Взгляд божественной девушки был с кротким и важным вниманием обращен к лицу сидящего на ее коленях ребенка, который, левой ручонкой держась за правую руку матери, детским жестом протягивал другую к зрителю, ладошкой вперед. Его глаза — эти всегда задумчивые глаза маленького Христа — смотрели на далекую судьбу мира. У его ног, нарисованный технически так безукоризненно, что, несомненно, искупал тем общие недочеты живописи, лежал корабельный компас».

«Богоматерь бурь» — переосмысленное латинское Stella Maris (Морская звезда); сравним с именованием православной Богородицы: Одигитрия, «путеводительница».

В романе «Бегущая по волнам» возникает сходный божественный образ помощницы тем, кто заблудился на темной дороге житейского моря; правда, воплощенный не в иконе, а в статуе:

«Это была мраморная фигура женщины с приподнятым лицом и протянутыми руками. <…> Скульптор делал ее с любовью. <…> Он дал ей одежду незамечаемой формы, подобной возникающей в воображении, — без ощущения ткани; сделал ее складки прозрачными и пошевелил их. Они прильнули спереди, на ветру. Не было невозможных мраморных волн, но выражение стройной отталкивающей ноги передавалось ощущением, чуждым тяжести. Ее мраморные глаза, — эти условно видящие, но слепые при неумении изобразить их глаза статуи, казалось, смотрят сквозь мраморную тень. Ее лицо улыбалось. Тонкие руки, вытянутые с силой внутреннего порыва, которым хотят опередить самый бег, были прекрасны. Одна рука слегка пригибала пальцы ладонью вверх, другая складывала их нетерпеливым, восхитительным жестом душевной игры.
Действительно, это было так: она явилась, как рука, греющая и веселящая сердце».

А теперь — от вымысла к реальности.

В 1907 году в Петербург из Польши приехала графиня и католическая монахиня Урсула Ледуховская (ее младший брат Владимир занимал важные посты в ордене иезуитов, в 1915—1942-м он будет возглавлять его). Мать Урсула стала руководить католическим интернатом для девочек и вскоре решила купить для него дачу в Териоках (ныне Зеленогорск) под Петербургом. Впрочем, одна из учительниц предложила посмотреть другое имение — подальше за Териоками. Километрах в восьмидесяти от Питера, недалеко от поселка Тюрисевя (ныне Ушково), на берегу Финского залива, стояла деревня Сортавала (не путать с одноименным городом в Карелии). Рядом с ней и находилась вилла, о которой шла речь.

Понравившееся Ледуховской имение было куплено и названо Мерентяхти — «Морская звезда»; вскоре туда переехали воспитанницы интерната из Петербурга. А спустя некоторое время члены католической общины воздвигли на морском берегу статую Божией Матери Звезды Моря. Стоявшая на небольшом холме Богоматерь в короне из звезд была обращена лицом к заливу и протягивала к нему руки. Освящение статуи состоялось 16 июля 1910 года — 100 лет назад.

Знал ли про это Грин, достоверно неизвестно. Однако не забудем, что отец писателя Стефан Евзибиевич (Степан Евсеевич) Гриневский был поляком и католиком, а в православие перешел почти в пятидесятилетнем возрасте, когда его сыну Александру исполнилось уже десять лет. Неудивительно, если католическая тематика «по традиции» привлекала Грина (христианские мотивы в его книгах многочисленны, но довольно неопределенны в «конфессиональном» отношении). Кстати, по воспоминаниям второй жены писателя, Нины Николаевны, Грин показался ей сначала похожим на католического патера.

К тому же местность, в которой располагалось имение Мерентяхти, в начале XX века пользовалась огромной популярностью: на дачах в Териоках жил и гостил весь цвет интеллектуального Петербурга, в том числе многие приятели (и собутыльники) Грина: Александр Куприн, Александр Блок, Михаил Кузмин и др. Наверное, бывал там и он сам — в пору богемной петербургской жизни 1910-х годов.

Роман «Бегущая по волнам» будет написан в 1926 году в Крыму; однако не исключено, что его «заглавная» героиня пришла с берегов Финского залива.