— У нас есть какое-то количество вопросов, которые пришли через интернет. Один из ваших читателей спрашивает, о чем бы вы спросили себя самого, если бы были тинейджером, взахлеб читающим собственные книги.

— Если бы я был таким тинейджером… Знаете, я бы, наверное, был собой недоволен. В смысле, собой как писателем. Почему до сих пор нет сиквела к «Задверью»? Где продолжение «Звездной пыли»? Почему нет второго романа про американских богов? Куда это все годится? Мне бы хотелось продолжений ко всем книгам. И точно был бы недоволен тем, что Нил Гейман, вместо того чтобы писать продолжения уже вышедших книг, все время пытается делать что-то новое.

— Но ведь, кажется, действие «Детей Ананси» происходит в мире «Американских богов», нет?

— Не совсем. Я скорее просто одолжил там персонажа.

— А еще в «Задверье» и в «Детях Ананси» происходит некоторым образом одна и та же история: есть маленький человек, жизнь у него не складывается, и тут он выпадает в другую реальность. Это же не просто совпадение?

— Если брать все, что я делаю, то окажется, что просто совпадение, не паттерн. С русскими читателями в этом смысле немного сложно: они почти незнакомы с комиксами, а это четыре тысячи страниц. То есть вы видите только часть работы. Если же говорить о паттернах всерьез, то и «Задверье», и «Звездная пыль», и «Дети Ананси» (но не «Американские боги») — книги о том, как мальчик становится мужчиной. И для этого ему приходится покинуть мир, который кажется очень устойчивым, стабильным. А покинув его, встретиться лицом к лицу с хаосом — и найти там нечто. В двух случаях это оказывается любовь. В «Детях Ананси» герой не находит любовь, но зато обретает себя самого. Да, тут есть некоторый паттерн. А выпадение в другой мир — ну, Коралина тоже выпадает в другой мир, но это все совершенно разные миры и разные истории. Чтобы заставить персонаж действовать, его приходится поместить в другую реальность.

— А как вы попадаете в другую реальность — в ту, в которой пишете? Вообще, велика ли дистанция между вами-человеком и вами-писателем?

— Ох, как я не люблю такие вопросы. Ну что на них можно ответить? Как я туда попадаю? На самом деле вы хотите услышать примерно вот что (понижает голос): «О-кей, я вам расскажу секрет. Сначала нужно убить кошку. В полночь. Потом выварить скелет, перебрать все кости и выбрать самую маленькую. Все остальные надо выбросить через левое плечо. Потом подождать 24 часа. В следующую полночь к вам в дверь постучат сначала один раз, потом три, а потом пять, — когда постучат пять, открывайте дверь. За дверью вы увидите Терри Пратчетта, Джоан Роулинг и Стивена Кинга. И они войдут к вам в дом и заставят подписать договор кровью. И дадут вам ма-аленькую коробочку. И вот ее и нужно будет открывать каждый раз, как вам понадобится вдохновение. Но если вы об этом кому-нибудь расскажете, они придут и отрежут ваш болтливый язык».

— То есть вы хотите сказать, что в Америке для этого уже больше не нужно приносить в жертву девственницу?

— Кажется, нет. А в России это так работает?

— Ну разумеется.

— Так вот почему у вас такая великая литература. В общем, на самом деле волшебства гораздо больше. В любой момент, когда я не даю интервью или не разговариваю по телефону, я могу опустить руку в карман, а там у меня лежит блокнот. То есть для того, чтобы начать сочинять, требуется не большее усилие, чем для того, чтобы взять книгу с полки. Это как начать читать.

— Еще один читатель спрашивает, не собираетесь ли вы в экспериментальном порядке продавать новую книгу через интернет. Или не продавать, а раздавать — так, чтобы люди могли заплатить, сколько они сами посчитают нужным. И вообще, что вы думаете о современном положении с авторскими правами и копирайтным законодательством?

— Нет, ничего такого я не планирую. Не понимаю зачем. Я пишу книгу, выкладываю ее в сеть в электронном виде. Таким образом я для начала просто уменьшаю количество своих читателей: не все читают с экрана, не все пользуются интернетом. Вот Стивен Кинг это проделал, и, насколько я знаю, эту книгу просто прочло гораздо меньше людей, чем остальные. Что касается копирайтного законодательства, тут есть очень большие проблемы. Но непонятно, какова альтернатива. Мне кажется, самая большая проблема — это семидесятилетний срок^*. Двадцати пяти лет после смерти автора было бы более чем достаточно, потом права должны переходить в общественное достояние. А самое важное — это право разрешить, воспроизводить свою работу или нет. Вот в какой-то момент истек срок действия моего договора с издательством на книгу о группе «Дюран-Дюран» — это моя первая книга, журналистская работа. Права вернулись ко мне. А потом через два года издательство захотело снова эти права получить и напечатать еще тираж. Но я сказал «нет». Это важно для автора — иметь такую возможность. А с пиратством у меня проблем нет. Я знаю, что все мои книги можно найти в сети и скачать. Но, по моим представлениям, человек, который скачал мою книгу, за новым романом все равно идет в магазин. Через пять или десять лет все может измениться, но сейчас это так. Скачивают книги не те же самые люди, которые стали бы за них платить. Я не думаю, что если кто-нибудь дал почитать другу мою книгу, это значит, что я потерял покупателя. Нет, это значит, что у меня стало одним читателем больше.

— Время у нас подходит к концу — и у меня остался последний вопрос. Когда вы слышите, как кто-нибудь поет, вы всегда знаете, чья это песня — Ананси или Тигра?

— Я не думаю, что все песни делятся на песни Тигра и песни Ананси. Думаю, что у каждого из нас свои песни. И настоящий певец — это просто тот, кто поет песню изнутри своего сердца.

______________________

^*Акт «О продлении срока действия копирайта (The Copyright Term Extension Act — CTEA)» 1998 года продлил действие копирайта в США на 20 лет. Сейчас права сохраняются на срок жизни автора произведения плюс 70 лет.