Вот никаких и не читайте

Накануне семидесятилетней годовщины смерти Михаила Булгакова ЕВГЕНИЙ ЯБЛОКОВ размышляет о несчастливой посмертной судьбе писателя в России

В 1937 году наше с вами Отечество отмечало годовщину немеркнущего подвига, который веком раньше совершил ворошиловский стрелок Егор Дантес. В духе времени торжество называли Пушкинским юбилеем. Незадолго до него Михаил Булгаков написал пьесу «Александр Пушкин». Ее особенность — отсутствие главного героя на сцене: образ Пушкина возникает на скрещении мнений окружающих поэта людей. В те же самые годы шла работа над романом «Мастер и Маргарита» — как все помнят, он открывается спором о существовании или несуществовании личности еще более известной; дискуссия на эту тему фактически проходит через всю книгу. Так реализована одна из важных булгаковских идей: образ великого человека — «персональный миф» — создается сначала современниками, затем потомками. Говоря шире, любой исторический «факт» таков, каков наш взгляд на него.

За 70 лет, прошедшие после смерти Булгакова (10 марта 1940 года в 16 часов 39 минут), автор «Бега» и «Записок покойника» сам превратился в один из ярких мифов русской культуры. И, как всякая историческая фигура, Булгаков сегодня — это мы сами в отношении к нему. Его творчество становится «вещью для нас» лишь в меру нашего разумения, духовной глубины и душевной порядочности.

Казалось бы, обижаться «юбиляру» не на что. Он классик. Его проходят школьники. На Патриарших систематически тусуются фанаты. Режиссеры снимают фильмы. Певцы пишут оперы. Журналисты делают передачи. Изабель Аджани засняли в фотосессии в образе Маргариты. Налицо раскрученность и продвинутость.

Так было не всегда; но сравнивать эпохи не стану. Обращусь исключительно к современности, причем не претендуя на всеохватность, — просто перечислю запавшие в память факты последних лет.

Вот фильм «Мастер и Маргарита», похожий на скучный урок с говорящим чучелом кота в качестве наглядного пособия. Знаете, в какой момент я почувствовал, что больше не могу это смотреть и тем более слушать? Когда на пятой минуте пятой серии как бы трепетная героиня сказала как бы страдающему герою: «Брось всё, уедь на юг, к Черному морю». Вряд ли можно удачнее зачеркнуть целую картину — крепче «уедь» не получится...

Вот «Морфий» — тоже фильм. Евреи, одурманившие Россию революцией-наркотиком; сортирные (в прямом смысле) сцены; разносортные перепихи и прочие интеллигентские удовольствия; обугленный (поскольку «пожаръ») помещик; дама в гинекологическом кресле, курящая папироску над манипулирующим доктором. Притом всё жутко «красиво» — эдак эмалево, эбеново и перламутрово. Типа Булгаков, в натуре.

Впрочем, знаю в Москве один (может, их больше, но я небольшой театрал) хороший, живой спектакль по Булгакову; да и сама инсценировка сделана со вкусом и тактом. По ТВ тоже иногда идет кое-что содержательное и познавательное, вроде документальных фильмов А. Смелянского на булгаковские темы.

Но — на том же телеканале — крутят разнузданный фильмец, где загробно-ёрническим голосом повествуется, как Булгаков якобы жил и пил на деньги НКВД, да и вообще это была сталинская креатура.

И на том же канале, в юбилей того же НКВД, компания цивилизованных (по крайней мере, с галстуками) людей всерьез рассуждает, кто страшнее: Шариков или Преображенский?

Модный жэзээловский автор внушает публике, что профессор Преображенский — банальный мещанин вроде чеховского Ионыча. Самогó же Булгакова рисует полным лузером — 800-страничное сочинение про «замечательного» человека завершается доброжелательной цитатой: «Думалось о его таланте и его неудачной жизни». После чего сочинитель (он-то явно удачливее, чем Булгаков) удовлетворенно резюмирует: «Более заслуженной эпитафии герою этой книги, увы, не найти». Так и видишь Рюхина перед памятником Пушкину…

А авторы школьных учебников и пособий для учителей наставляют, что у Булгакова-де во всем виноваты ученые, Швондеры же ни при чем.

А по радио мыслящий тростник без затей вещает, что Преображенский — «потрясающий подонок»…

А бойкий пропагандист-священнослужитель на двухстах страницах пытается пристроить Булгакова к православию, и совсем было пристраивает — но в итоге предлагает изъять его ко всем чертям из школьной программы: дескать, чересчур он сложный писатель (Толстой с Платоновым, видать, проще).

Не даю точных цитат и выходных данных лишь потому, что возражать здесь никому не собираюсь: места нет, да и дело не в деталях, а в общем впечатлении.

На Большой Садовой в «том самом» доме 10 в соседних подъездах расположились два булгаковских «музея», остро конкурирующие между собой и нá дух друг друга не переносящие. Ни одно заведение музеем в собственном смысле не является — там и тут проводятся в лучшем случае просветительские мероприятия. Будет ли когда-нибудь в Москве полноценный Музей Булгакова? Будет ли памятник писателю? Как говорил П.П. Шариков — пес его знает…

А как в этом смысле обстоит дело с другими «булгаковскими» местами? В Вязьме, как я понимаю, ничего; во Владикавказе — ничего; в Саратове (родина первой жены) — ничего. Если ошибся — слава богу, да, боюсь, не ошибся... В Киеве, правда, есть Дом-музей Булгакова — но это, извините, не Россия…

Ну а книги? О да, пишут шустро, и уже сложилось несколько устойчивых направлений. Немало «булгаковщины» эзотерического толка: про астрологию, каббалу или карты Таро — тут, сами понимаете, речь в основном о «Мастере и Маргарите». Подобные тексты явно не для среднего ума (говоря по секрету, кажется, вообще не для ума). Но пышно цветет и литература массово-сенсационная: «исторические расследования», «расшифровки», «разоблачения». Причем поскольку вся «фактура» булгаковской биографии известна уже лет двадцать, бойкие авторы мусолят одно и то же. Публика одобряет вуайеристскую эстетику замочной скважины — в ходу постельно-романтическая тема: как, мол, он бросил первую жену… да как, мол, его эксплуатировала вторая… да как, мол, вдохновляла третья… Возник даже специальный тип биографии Булгакова — «по женам». Раскрываешь пухлую книжку — а в ней три части: «Татьяна — Любовь — Елена».

Разумеется, в подобных сочинениях речь идет прежде всего о личности писателя, а не о его произведениях — ими «ведает» наука о литературе. Как обстоит дело с отраслью литературоведения, изучающей булгаковское творчество? Сообщаю всем, кому интересно: научное булгаковедение в России сегодня влачит весьма жалкое существование.

Пишу это — и мысленно слышу негодующие крики: а статьи? а монографии?! а диссертации?!!

Да, их немало. Однако дело в том, что из ежегодно защищаемых в России нескольких диссертаций о творчестве Булгакова большинство представляют собой в лучшем случае рефераты. Для оживляжа поведаю всего одну историю, умиляющую атмосферой детской наглости.

Несколько лет назад обнаружил, что две кандидатские диссертации о Булгакове, подготовленные в одном заведении и у одного научного руководителя, совпадают на 30 процентов текстуально, вплоть до опечаток. Первая к тому времени была уже защищена, а «автор» второй готовился к скорой защите (разумеется, в том же самом спецсовете). После письма председателю совета защита, конечно, не состоялась; но не сомневаюсь, что если б не эта досадная помеха «со стороны», коллеги, не поморщившись, проголосовали бы за. Ибо голосование за на защитах диссертаций даже популярнее, чем на всенародных выборах. Выгода прямая: сегодня я пропихну твоего халтурщика, завтра ты — моего; и всё будет в ажуре. А Булгакову-то какая польза от этого? Ну кто же о нем думает! Он ведь давно помер…

К счастью, и тут не без исключений. На траурно-сером фоне время от времени проскальзывают честные и интересные исследования (причем творчеством Булгакова плодотворно занимаются не только наши с вами соотечественники, но и некоторые люди из других стран). Однако отыскивать жемчужные зерна в кучах навоза все труднее. Да и обычай читать друг друга тоже как-то выветрился из литературоведческого обихода.

Пример из жизни. Гладкий и вроде бы научный журнал, раздувшись от респектабельности, помещает обзор «булгаковедения последнего десятилетия». Авторесса особо не затрудняется: «обзирает» то, что знает. Знает, увы, мало — потому невзначай «не замечает» три десятка книг и столько же диссертаций о Булгакове. Ценность такого «обзора» равна нулю. Впрочем, он и сочинялся не для пользы, а для саморекламы; главное — прогудеть о себе, «отметиться». Редакция же беззастенчиво тиражирует дилетантский лепет. Ибо авторесса опять-таки «своя», а Булгаков, как уже было сказано, помер.

Рассосался и такой феномен, как булгаковедческое сообщество. В России практически нет научных центров, изучающих творчество писателя. Уже давно не выходят регулярные издания на эту тему. Нет даже приличной библиографии произведений Булгакова и работ о нем. Не проводятся представительные научные встречи. Последняя полноценная Булгаковская конференция состоялась в 2006 году в городе… Таллине. Нас-то уверяют, что в Эстонии только памятники сносят да гонения на русский язык устраивают, а там, между прочим, помнят о писателе, который отечественной науке, похоже, не нужен.

Чтобы не показалось, будто я перегибаю палку, изложу под занавес еще один характерный эпизод.

Думаю, даже неспециалистам понятно, что важным показателем отношения нации к прозаику или поэту является наличие научно выверенных, «правильных» текстов его произведений. Чтобы установить «канон», издаются специальные научные (академические) собрания сочинений. Сделать такое собрание — немалый коллективный труд на протяжении многих лет, а то и нескольких десятилетий. Спешка и жадность приводят к невеселым курьезам. Например, многократно (и небезвыгодно) переизданы черновики романа «Мастер и Маргарита», но в смысле достоверности эти тексты весьма сомнительны, поскольку соображения аутентичности были для публикатора явно не на первом месте.

О том, что назрела необходимость подготовить Научное собрание сочинений Булгакова, речь велась еще в перестроечную эпоху, когда в 1991 году отмечалось 100-летие со дня его рождения. Однако ни в какие практические действия эти разговоры так и не вылились. Некоторое время назад я обратился к директорам двух ведущих литературоведческих институтов Российской академии наук — Института мировой литературы (ИМЛИ) в Москве и Института русской литературы (Пушкинского Дома) в Петербурге, предложив создать специальную группу и начать наконец работу над «научным» Булгаковым. Как вы думаете, какой была реакция?

Ответы оказались однотипными. Из них явствует, что в академических институтах нет специалистов по творчеству этого писателя, отсутствуют и финансовые возможности для создания Булгаковской группы. Более того, руководители институтов не выразили желания даже обсуждать проблему, сочтя за благо отложить вопрос на неопределенно далекую перспективу.

Таков «Булгаков сегодня».

Не исключено, что, прочитав это, кто-нибудь скажет: «Почему же он только про одного Булгакова говорит! Разве со многими другими ситуация не похожая? И не только с писателями…» Справедливо. Да и чему удивляться: ведь мы с вами одни и те же — потому и к культуре в разных ее проявлениях поворачиваемся тем же самым местом.