К началу жизни

К какой большой форме стремился Всеволод Некрасов? На чем бы он поставил точку? Этого мы уже не узнаем

Имена:  Всеволод Некрасов

В журнале «Знамя» (сентябрьский номер) напечатаны обширные фрагменты незавершенной поэмы Вс. Некрасова — «Казань реально» и «Казань». Публикация посмертная. Текст подготовлен вдовой поэта, замечательным филологом А.И. Журавлевой, пережившей мужа менее чем на месяц (Всеволод Николаевич скончался 15 мая 2009 года, Анна Ивановна — 7 июня). Есть горькая ирония в том, что впервые стихи Вс. Некрасова были напечатаны в одном из центральных периодических литературных изданий так, как полагается — вскоре после того, как стихи написаны, но произошло это уже после смерти поэта. То есть это было в первый и последний раз. Поэт Иван Ахметьев откликнулся в своем блоге на данное обстоятельство язвительной репликой:

        Некрасов умер
        Чупринин смягчился

И привел ссылку на 11-летней давности беседу Сергея Чупринина с поэтессой Татьяной Бек (которая тоже, к несчастью, уже ушла из жизни — в 2005 году), где главный редактор журнала «Знамя» говорит, что при всем уважении к Всеволоду Некрасову, на страницах «Знамени» ему не место. Чупринин имел в виду, что он, как главный редактор, должен проявлять избирательность и проводить определенную политику, соответствующую базовым ценностям издания. Это совершенно естественная позиция. Но чем именно Некрасов не вписывался в эстетику советского либерального толстого журнала? Очевидно, своим чрезмерным, по тогдашнему мнению Сергея Чупринина, авангардизмом. К сожалению, весьма многими и весьма долго Некрасов воспринимался эдаким радикальным антитрадиционалистом, непримиримым художественным революционером, который сочиняет что-то вроде «дыр бул щыл убешщур». Но это расхожее мнение было основано лишь на одном: на незнании текстов Некрасова.

На самом деле Всеволод Некрасов всю жизнь работал именно с русской поэтической традицией, с русским лирическим стихом. Конечно, для него был важен опыт футуристов, Маяковского, Хлебникова, да и Крученых тоже (а разве этот опыт не важен для русской поэтической традиции?), но непримиримым художественным революционером он никогда не был и вообще к революциям относился с большим подозрением. (А как еще может относиться к революциям человек с советским жизненным опытом? У человека, выросшего при окончательно победившем или развитом социализме, к революциям врожденная идиосинкразия.) Все инновации Некрасова в высшей степени органичны, они продиктованы внутренней логикой развития русского лирического стиха, а сложившаяся у Некрасова поэтика выражала и выражает важнейшие особенности современного состояния поэтического языка, определяет некоторые отнюдь не маргинальные тенденции его дальнейшего развития. Это не говоря уже о прямом влиянии, которое Вс. Некрасов оказал и оказывает на разных авторов.

К какой большой форме стремился Некрасов в этих своих текстах, на чем бы он поставил точку? Этого мы уже не узнаем. Текстологических проблем, видимо, будет еще немало, но, полагаю, предложенную А.И. Журавлевой структуру следует признать канонической. И короткое стихотворение, помещенное после «Казани реально», более чем уместно:

        Подошёл холм
        Ветерок так это
        Как подул только подышал
        Или облако это так подышало
        Похоже что-то это
        Как будто
        Кто-то помешал
        Может и помешал
        Что-то помешало

Этот маленький лирический шедевр Некрасова служит и соединительным звеном между обширными массивами текста и монологически прозрачным контрапунктом к их сложному полифоническому пространству. Перед нами как бы две части большой поэмы, скрепленные посередине программным для этой вещи стихотворением, ее камертоном, который звучит доминантной лирической нотой. У «Казани» в наследии Вс. Некрасова особое место. Дело в том, что люди его поколения не только выросли при победившем социализме, они еще родом из войны. Казань для Вс. Некрасова — это 1941 год, эвакуация:

        Это эва куда
        Эвакуация
        А кого и дальше

Одно из первых стихотворений Вс. Некрасова, написанных в конце 1950-х, «И я про космическое», именно об этом, о войне, о детском голоде:

        Полечу или нет не знаю
        До Луны или до звезды
        Но Луну я пробовал на язык
        В сорок первом году в Казани.

В мае 2006 года Вс. Некрасов совершил поездку в Казань, в результате чего и возникла поэма. Последние строчки поэмы такие:

        не только мы интересно а правильно съездили…
        значит к началу жизни.

Да, это была поездка «к началу жизни». В счастливое детство и в страшную войну. И «дыр бул щыл» тут, кстати, имеется. Вот такой:

        Тыры пыры
        Дыр бул щыл
        И будь здоров Татарстан

Этот «щыл» — щели в «мерзлом дереве» тогдашнего жилья: «щелищи дощатые и / всё видно сверху вниз насквозь / напросквозь», «щели в белый свет белый белый мороз и балуй балуй балуй ветер», «радость / да до сорока градусов говорят». Этот «щыл» если и эксперимент, то никак не литературный, а жизненный. На живых людях. Так уж вышло, что «поездка к началу жизни» состоялась незадолго до ее конца. Казанью все начиналось, «Казань» оказалась и среди последних произведений поэта. Поэма и впрямь во многом итоговая, в ней звучат постоянные мотивы лирики Вс. Некрасова. И Москвы в этой «Казани», России в Татарстане, злободневной современности в детских воспоминаниях более чем достаточно. Вещь незавершенная, есть, повторю, текстологические проблемы, но художественно поэма абсолютно состоявшаяся. И крайне важная для понимания всей поэзии Вс. Некрасова. Очень горько, что поэт ушел из жизни. Но настоящая жизнь его поэзии, которой жить, пока жив русский язык, только начинается. И для нас, читателей, младших современников поэта, «Казань» является путешествием к началу жизни еще и в этом смысле. А публикация в журнале «Знамя» (за которую большое спасибо Сергею Чупринину и редактору поэтического раздела Ольге Ермолаевой) — лишнее тому подтверждение.

Ссылки

• Дмитрий Кузьмин. Ответственность говорящего, 18.05.2009