Совсем особый сок

Вся номинация «Fiction/переплет» премии «Бестселлер года» (2009) отошла книгам Стефани Майер. ВАРВАРА СМУРОВА подробно исследует феномен популярности вампиров у нового поколения школьниц

Имена:  Стефани Майер

Роберт Паттинсон не бросал дротики в свое изображение. Это важнейшая культурная новость последних месяцев, без шуток. В ней есть все, что нужно знать о современной культуре: здесь и ярость секс-символов, направленная на собственные вечно юные, нестарящиеся фотографии — предметы всеобщего вожделения, и готовность средств массовой информации сделать новость из любого сообщения, и неуязвимость виртуального героя — не бросал, в общем, начальник, что хотите делайте, а дело не шейте.

Если вы не знаете, кто такой Роберт Паттинсон и почему он должен или не должен кидать в себя дротики, вы никогда не станете тринадцатилетней девочкой. Паттинсон — актер, исполняющий роль вампира Эдварда Каллена в экранизации «Сумеречной саги» Стефани Майер. История любви девушки-старшеклассницы Беллы Свон и вечно юного вампира Эдварда держится в списках бестселлеров в десятках стран с 2005 года. Новость про дротики — далеко не единственный пример «сумеречного» безумия. В городке Форкс — месте действия саги — празднуют «День Стефани Майер» в день рождения Беллы. Девушки осветляют волосы в технике twilights. В ноябре выходит комикс по биографии Стефани Майер, изложенной от лица вампира. Желающие могут купить кольца для двоих в стиле «Сумерки», в виде острых зубов. Перед официальной премьерой экранизации первой части саги девочки-фанатки разбили палаточный лагерь у кинотеатра, а премьера «нескольких эпизодов» из второй части саги считается главным событием нынешнего Римского кинофестиваля. Мероприятие включает в себя «чтение романа Стефани Майер», и билеты на это событие были раскуплены в течение трех часов. После каждого предложения хочется написать «с ума они все посходили».

Это как раз и интересно: почему они все вдруг посходили с ума. Что такого важного в рассказе о вампире, который каждый год учится в выпускном классе школы — и тут вдруг влюбляется в обычную девушку, и потом три романа подряд они трепещут от близости друг друга или, наоборот, от невозможности друг друга увидеть. А в четвертой книге — ну, вы знаете. Продолжают своеобразно трепетать.

С вампирами (как и с зомби, но это немного другая история) легко иметь дело, они являются универсальным объектом для проекций. Вампир — это Другой, это способ разобраться со своими комплексами и сказать вслух о том, о чем говорить не принято. Неудивительно, что вампиры как литературные герои сильно изменились с момента своего появления — так же как менялся и образ Другого. Из сексуальных упырей они превращались то в неизлечимых больных или другую расу (50-е, «Я легенда» Ричарда Матесона, True Blood), то в сообщество изгоев (70-е, «Интервью с вампиром» Энн Райс), то в безобидных комикс-зубастиков.

Райс сказала в одном интервью: «Мои вампиры были метафорами аутсайдеров, потерянных, странников в ночи, которые помнят тепло света Господня, но не могут найти его». Она называла свое «Интервью с вампиром» своеобразным ответом на тогдашнюю мейнстримную литературу вроде Апдайка — «протестантские романы», приземленные, не дающие читателю возможности духовного переживания, просто мелкие заметки о мелких озарениях среднего человека, «написанные под влиянием субботних газет». В «Хрониках» Райс речь шла о поиске себя и Бога. «Вампир — убийца... Хищник. Всевидящие глаза даны ему в знак избранности, обособленности от мира. Ему дарована возможность наблюдать человеческую жизнь во всей ее полноте. Без слезливой жалости, но с заставляющим трепетать душу восторгом, потому что именно он ставит в ней точку, он — орудие божественного промысла». Правда, исследователи, наоборот, считают, что Энн Райс как бы перевела вампиров из католической веры в протестантскую, основанную, в частности, на спасении личной верой.

Глупо сравнивать Энн Райс и Стефани Майер, это слишком разные истории. Да и времена Элиса Купера, Оззи Осборна, Kiss и «Интервью с вампиром» мало похожи на времена Tokio Hotel и «Сумерек». «Вампирские хроники» Энн Райс стали культовыми, но масскультом не стали. В конце 90-х и особенно начале нулевых главной книгой поп-культуры оказалась книга о борьбе Добра и Зла (с больших, конечно, букв): началась эра Гарри Поттера — героя, который точно знал, где зло, и точно знал, как с ним бороться. Правда, чем ближе к последнему тому (2007 год), тем неочевиднее становились методы борьбы и тем уклончивее оказывалось само добро. «Сумерки» появились в 2005 году, и в них не было Зла и Добра, а были мелкие озарения среднего человека. Героиня вдруг выясняла, что стереотип «вампиры — это плохо» не работает, потому что есть вампиры, которые выбрали иной путь развития и принципиально отказываются пить человеческую кровь.

Лишив вампиров их главного отличия — пристрастия к человеческой крови, Майер превратила своего Эдварда в подрощенного Питера Пэна. Вечно молодой, вечно трезвый. Более того, она увела Калленов подальше от модного эмо-готического тренда. Вампирам больше не нужно напускать на себя мрачность, носить черное и прятаться от солнца: они не могут выходить на свет лишь потому, что под лучами их кожа сияет чистым золотом. В общем, оказалось, что ничего такого ужасного в вампирах нет. Вампиры-вегетарианцы — просто идеальные существа, люди с рекламной картинки. Невероятно красивые, каждый со своим удивительным даром, бесконечно богатые. И еще с нечеловеческой (еще бы) силой воли — воздерживаются от убийств, несмотря на свою жажду. Еще совсем недавно вампир-абстинент был героем анекдотов и заваривал чай из «тампаксов». Сегодня вампир-вегетарианец — объект желания. Страх уступил место вожделению. В «Сумеречной саге» Белла больше боится разговора с отцом, чем разборок с вампирами. А кто-то из фанатов «Сумерек» даже написал на фанатском форуме, что, прочитав Энн Райс после Майер, он уже «не так сильно хочет стать вампиром». После Майер, то есть, хотел сильно.

Пока не очень понятно, эволюция ли это образа вампира или просто тюнинг. Майеровские вампиры предельно гламурны. «Взгляд пробежал по бледному лицу: мужественный подбородок, мягкий изгиб — сейчас улыбающихся — губ, прямая переносица, острые скулы, гладкий, мраморный лоб под спутавшимися бронзовыми локонами, потемневшими от дождя... Огромные глаза в обрамлении густых черных ресниц сияли теплым золотистым светом... За такое лицо любой мужчина в модельном бизнесе продал бы черту душу» («Затмение»). Вампиризм у Майер чем-то сродни фотошопу: все недостатки уходят, достоинства подчеркиваются, цвет глаз меняется, возраст размывается навсегда. Сегодня Другие — это не изгои и не враги, это нечто вроде сообщества бесконечно красивых, умных и гламурных людей, намеренно отказывающихся от известности. То есть люди из модных журналов — без модных журналов, гламур, отделенный от медиа. Чистое золотое вещество.

Ко всей этой истории с вампирами можно подойти иначе: очевидно, что Белла Свон относится к вампирской инициации точно так же, как любая девочка-подросток — к первому сексу. Это кровь, это больно, но, говорят, потом будет прекрасно. Не зря Эдвард отказывается от слишком откровенных сексуальных игр с Беллой, мотивируя это тем, что не сможет сдержаться. Укусит или лишит девственности? А есть разница?

В «Дракуле» Брэма Стокера вампир воплощал метафору сексуального насилия. «Сумеречная сага» — точно то же самое, но с обратным знаком, метафора воздержания. Это точка зрения современной девушки, мечтающей о первом сексе с возлюбленным, а он, гад такой, не дает. Слово «современной» здесь важно. Жизнь персонажей «Сумеречной саги» происходит как бы в условном «среднеамериканском» времени, когда автомобили и фотоаппараты уже изобретены, а остальное не так важно. У оборотней Форкс мобильные телефоны вообще вытеснены телепатической связью. Тем не менее Белла — современная девушка, в том смысле, что она готова к первому сексу и сама настаивает на этом опыте — так же, как и на свадьбе. Она и сама понимает, что выходить замуж в восемнадцать лет не модно, не принято, немыслимо — но все-таки поступает вопреки моде и здравому (сегодняшнему) смыслу. Эдвард же абсолютно несовременен, он воспитывался в начале ХХ века, у него другие ценности.

Майер представила свой первый роман издателю как «романтическую хоррор-комедию», но ее книги воспринимаются совершенно иначе. Белла — everygirl, и на самом деле Майер предложила ролевую модель для девочек-подростков: выйти замуж по любви, девственницей, за очень красивого и очень богатого человека, который, тем не менее, не должен тратить ни минуты на работу или поддержание своего богатства. Кроме того, этот человек ценит семейный очаг, не агрессивен и способен заключить союз даже со своим соперником, если речь идет о счастье избранницы. Соперник тоже бесконечно любит девочку и обладает не менее сверхъестественными способностями. Пуританский гламур, новая версия принца на белом коне.

Возможно, книги Майер стали так популярны именно потому, что сексуальная раскрепощенность перестала быть привлекательной. Главные потребители саги — девочки-подростки в самом начале полового созревания, десяти-, двенадцатилетние, а вовсе не девушки возраста героини. (Да, я знаю о существовании фан-клуба «Мамы, любящие сумеречную сагу».) То, что происходит между Беллой и Эдвардом, — описание именно полудетской влюбленности, когда единственное, что нужно, — это находиться рядом с возлюбленным и знать, что он прекраснее всех. От золотого сияния его кожи слепнут все вокруг, но он никого не видит, кроме меня. Более того, все процессы, происходящие с Беллой, показаны не с точки зрения девушки или взрослой женщины, а именно глазами девочки-подростка. Например (дальше спойлеры), беременность — это когда по утрам начинает тошнить, потом растет живот, потом хочешь какой-то определенной еды, потом хоп — и рождается самый красивый ребенок на свете, но сами роды — это очень страшно и можно умереть. В саге беременность Беллы протекает чуть ли не за месяц, если не за пару-тройку недель. Ее плод, ворочаясь, ломает маме ребра, а родившись, девочка уже умеет разговаривать (мысленно), через несколько дней начинает ходить и вообще не доставляет родителям никаких хлопот. Разве что ее надо от всех прятать, но это проблема не из реальной жизни, а из девичьих мечтаний.

Стивен Кинг утверждает, что книги Майер — для девочек-подростков, которые узнают о любви и сексе таким невинным способом. Потрогает вампир подруге лобик, коснется ее, и Белла сразу вспыхивает — для девочек, по словам Кинга, «это сублимация всех чувств, с которыми они пока не готовы иметь дела».

Ну что же, энциклопедия чувств. Ладно, хорошо: одного чувства. Безгрешный порнороман для девочек-подростков. Что самое смешное, школьная библиотека в калифорнийском городке запретила младшеклассникам читать «Сумеречную сагу», потому что детям еще рано читать такое. Романы, сказала библиотекарша, слишком откровенно говорят о сексе и при этом антирелигиозны. Это «Сумерки»-то! Самая пуританская книга после «Теории и практики партийной советской печати» и «Маши и медведей»! Запрет, правда, длился всего несколько дней. Потом библиотекарша поняла, что книга не очень откровенна и очень религиозна.

И это чистая правда. С одной стороны, отсутствие секса в первых трех романах саги — реакция на вседозволенность и откровенность массмедиа. С другой — Стефани Майер не скрывает, что ее религиозные убеждения повлияли на ее героев. Майер воспитывалась среди мормонов, и сегодня некоторые исследователи отмечают, что «Сумеречная сага» идеально вписывается в мормонские представления о браке. Никакого секса до свадьбы, целестиальный брак заключается на веки вечные и продолжается после смерти. Каллены — нечто вроде идеальной мормонской семьи.

Вампиры почти всегда были связаны с романтикой и аристократизмом, и Каллены — новые романтики. Вампиризм нулевых — не проклятие, а дар. Новый романтизм возвращает центр притяжения в семью, провозглашает небесный брак и вечную любовь, призывает воздерживаться от агрессии.

Роберт Паттинсон не бросал дротики в свое изображение.