Бродячий цирк как столп и утверждение культуры

Присуждение «Национального бестселлера» роману Андрея Геласимова – отчаянная попытка премии хоть немного пожить нормальной жизнью

Имена:  Андрей Геласимов

Премия «Национальный бестселлер», как водится, снова всех удивила, и первым — нынешнего своего лауреата. Андрей Геласимов, автор награжденного в этом году романа «Степные боги», так прокомментировал решение жюри в интервью журналу «Русский Newsweek»: «...Вдруг в этом легком фрик-шоу побеждает книга «Степные боги», которая к фрик-культуре не имеет никакого отношения. То есть три человека, проголосовавшие за мою книгу, абсолютно нарушили формат премии. Для меня это стало полной неожиданностью — я был уверен, что формат восторжествует». На самом деле он и восторжествовал: не буква формата, проявляющая себя в имени победителя, а его дух, воплощаемый в принципе отбора.

Даже по динамике претворения длинного списка в короткий видно, как жюри в муках пыталось найти нового фрика: Андрей Тургенев, Андрей Рубанов с историей банкира-уберменша, Вероника Кунгурцева с детской повестью, Акулина Парфенова с дамским романом — как-то это все не то. Ну чем, на самом-то деле, тут можно нервы пощекотать? Интерес критики к традиционно «низкопробной» жанровой литературе стал общим местом. Внезапно заговорившими камнями и менеджерами среднего звена тоже давно никого не удивишь. От Андрея Тургенева трудно ждать сенсации просто потому, что после порнографических сцен в блокадном Ленинграде его предыдущего романа любой эпатаж как-то блекнет.

Как ни крутись, настоящая скандальность приобретается правой политической окраской, на которой «Нацбест» и выезжал в последние несколько лет. И подпилил тем самым сук, на котором сидел: нацбольская тема стала мейнстримом. А тут еще неприятное стечение обстоятельств, прямо нож в спину изящной словесности: общая политическая обстановка в этом году как-то не располагает. Кокетничать вызывающими неприятие публики политическими воззрениями хорошо в мирное время. Но времена меняются. Ни Захара Прилепина, ни Александра Проханова в этом году никто даже не выдвинул. Что понятно: можно щеголять эстетическим либерализмом и слушать музыку революции, пренебрегая идеологией, пока эта идеология не становится реальной угрозой. Номинаторы ведь тоже живые люди, им в такой ситуации сотрудничать со следствием уже западло: еще Зинаида Гиппиус в трамвае руки не подаст. Как это и произошло с некоторыми товарищами из смежной области, на что им указала Екатерина Дёготь в программном тексте о скандале вокруг премии Кандинского: «Еще нигде не сказано, что это официальная идеология, но на практике это так. Реваншистская идеология сильной державы, подкрепленная антипросвещенческими, обскурантистскими мифологическими конструкциями, служит консолидации мононации. Она не совпадает с русским фашизмом, но питает его».

В результате короткий список выглядел прямо на удивление вменяемо — то есть в бытовом смысле вменяемо, в смысле литературного качества: Герман Садулаев — «Таблетка» (10 баллов), Андрей Геласимов — «Степные боги» (6 баллов), Сергей Носов «Тайная жизнь петербургских памятников» — (6 баллов), Сергей Самсонов — «Аномалия Камлаева» (6 баллов), Александр Снегирев — «Нефтяная Венера» (6 баллов), Илья Бояшов — «Танкист» (5 баллов). При этом видно, что с большим отрывом (десять баллов против шести у всех остальных) по привычке лидирует все еще наиболее потенциально маргинальная книжка Германа Садулаева. Но премию дали не ей. От греха.

Виктор Топоров, комментируя лонг-лист этого года, с неудовольствием назвал все вышедшие в финал произведения литературным мейнстримом и упрекнул авторов в подражательности. Иными словами, уже на этапе короткого списка жюри приняло парадоксальное решение проголосовать просто за хорошую книжку — в традиционном понимании. Талантливо написанную. Гуманистическую. Про вечные ценности.{-page-}

Однако премия «Национальный бестселлер», как известно, сильна традициями. Одна из этих традиций велит разглядеть потенциальный бестселлер в бестселлере уже состоявшемся. У Андрея Геласимова еще со времен его «Фокса Малдера», бестселлера в масштабах «Проекта О.Г.И.», есть давно определившаяся аудитория, которая его читала, читает и будет читать. Эту аудиторию писатель, надо думать, уже более или менее выработал: он давно публикуется, дважды входил в шорт-лист премии Белкина, получил все признание, доступное автору невостребованного на рынке жанра повести, и в свое время закономерно перешел к романной форме. Тут у него тоже все нормально — его «Рахиль», скажем, получила «Студенческий Букер». Народная (пусть и не всенародная, но все же) любовь налицо. Международная — тоже: Геласимов переведен на двенадцать языков, а четыре года назад на Парижском книжном салоне он был признан самым популярным во Франции российским писателем, обойдя, между прочим, Людмилу Улицкую и Бориса Акунина.

Но если говорить о широкой публике, примыкающей к постоянному читательскому ядру в основном в моменты обострения премиального процесса, то эту публику Геласимову привлечь нечем: он не маргинален, он не интригует. Непонятно, на что в этом смысле рассчитывает жюри «Нацбеста»: на то, что уволенный по сокращению штатов менеджер среднего звена на вынужденном досуге задумается о душе, покается, отречется от Минаева и обратится к вечным ценностям?

Поэтому «Степных богов» настойчиво пытаются подверстать задним числом под какую-то идеологию. Например, во всех интервью присутствует тема георгиевских ленточек. Сам писатель реагирует на эти поползновения по-разному. Скажем, вот интервью «Известиям»: «Вы видите внешние обстоятельства: если едут поезда с эшелонами, то это государство едет воевать. Следовательно, книга, в которой едет эшелон с солдатами, — это «государственная» книга. Это не так. «Степные боги» все равно частная книга, лично мной прожитая моя маленькая война. Война моего деда. Она не имеет к государственности никакого отношения». А вот интервью «Часкору»: «Я думаю, само время востребовало (и даже продиктовало) именно такие тексты. Поиски национальной самоидентификации, возрождение — давайте назовем его так — имперского мышления, очевидно, предполагают некую внутреннюю агрессию. Интеллектуальную агрессию в том числе. И самая сильная по агрессивности тема — это, конечно, тема войны. Попытка исследования войны (по крайней мере у меня) есть явный отклик на то, что происходит сейчас с Россией. Она усиливается».

Вряд ли писатель сознательно пудрит мозги журналистам. Больше похоже на то, что автор и сам впервые задумался об идеологической составляющей романа и пробует ее на зуб то так, то эдак. Когда писал — думал о другом. Потому что, ну, воля ваша, «Степные боги» — это не про возрождение имперской идеи. Это просто хороший роман про людей. Именно поэтому и интересна его дальнейшая судьба в роли национального бестселлера: скандальная премия, конечно, страшная сила, но очень уж разительно лауреат ей не соответствует. Бестселлер — понятие коммерческое, однодневка по определению. Он, в сущности, не должен быть слишком хорошей литературой. А маргинальную книжку при минимальных рекламных затратах всегда можно продать постоянным читателям, которые купят ее хотя бы в видах узнать лицо врага (ну или по известному анекдоту о беременной жене: «Милый, хочу говна! Принеси. Намажь на хлеб. Посоли. Поперчи. Попробуй. Ну как? — Как-как: говно. — Не хочу говна»).

Можно ли, поставив этот механизм с ног на голову, продать таким образом хорошую, качественную книжку широкой публике — это вопрос. Но премия «Национальный бестселлер» сильна, как известно, традициями. И одна из них велит экспериментировать над литературным процессом до последнего читателя. Ну и до последнего писателя — по возможности.




Другие материалы раздела:
Ксения Рождественская. Ну что, бренд Пушкин? – Да так как-то всё, 16.06.2009
Виталий Пуханов: «Мы выполняем роль социальной защиты», 16.06.2009
Стихи вживую. Владимир Друк, 15.06.2009