Павел Железнов и Наталья Воронцова: «От будущего нас отделяет коринфская колонна»

Авторы концепции «быстрой архитектуры» о гелиевых структурах, прагматичной архитектуре рекордов и другой градостроительной фантастике

Архитекторы НАТАЛЬЯ ВОРОНЦОВА и ПАВЕЛ ЖЕЛЕЗНОВ – однокашники по МАРХИ, который закончили в 2000 году. Воронцова принимала участие в реконструкции бахметьевского гаража, который после этого стал Центром современной культуры «Гараж». Железнов специализируется по офисным зданиям – например, проектировал бизнес-центр «Волна» на проспекте Академика Сахарова. В настоящее время оба работают над концепцией «быстрой архитектуры».

Алексей Ковалев: Давайте начнем с описания вашего проекта для ABSOLUT Creative Future.

Наталья Воронцова: Проект наш выполнен в форме инсталляции, и основная идея — показать нехарактерные для архитектуры черты. В будущем все будет меняться очень непредсказуемо, а сегодняшняя архитектура очень медленная по исполнению. То есть от момента первоначальной идеи до ее воплощения проходит огромное количество времени и стадий. Поэтому у нас появилась идея «быстрой архитектуры». Плюс она еще должна быть интерактивной.

Павел Железнов: Тут еще стоит учитывать, что архитектура всегда была очень закрытым процессом, и обыватели могли только догадываться о том, что там происходит внутри или максимум оказаться в роли заказчика.

Н. В. В последнем случае у них была хоть какая-то возможность поучаствовать в процессе, а у жителей города вообще нет такой возможности. Учитывается только экспертное мнение.

П. Ж. Поэтому мы представили себе такую ситуацию, когда архитектуру мог бы создавать каждый. Может быть, в будущем именно так и получится. Так вот, мы попытались с помощью нашей инсталляции разработать такую структуру, когда каждый посетитель нашей выставки мог бы создать произведение и увидеть его своими глазами.

Н. В. Даже не столько создать, сколько повлиять своей персоной на изменение пространства вокруг себя.

П. Ж. А выглядеть это будет следующим образом: в галерее установлен экран-парус, на который с интервалом в несколько минут проецируются изображения. Сейчас мы остановились на теме городов, чтобы привнести некую глобальность в этот проект. И посетитель, заходя в пространство перед этим экраном, попадает в поле действия датчика движения. Датчик подключен к компьютеру, и изображение на экране под действием движения человека начинает меняться.

А. К. Это как в музее Ripley’s Believe Or Not («Хотите — верьте, хотите — нет») в Лондоне стоит такая штука — с потолка на пол проецируется изображение аквариума с рыбами, и там стоит датчик движения. Когда кто-то проходит мимо, рыбы шарахаются в разные стороны. Что-то вроде этого?

П. Ж. Да-да, примерно в этом духе. Эта технология появилась сравнительно недавно и сейчас используется в основном в рекламе. Именно поэтому она отлично подходит для нашего эксперимента. Мы предполагаем, что со временем архитектура перестанет быть таким элитарным, камерным искусством, трансформируется в общественное дело. Поэтому нам и показалась подходящей эта рекламная технология.

Н. В. Да сейчас так уже и происходит, когда поверхности зданий становятся сами по себе рекламными щитами, когда здание становится садом, внутри него появляются какие-то дополнительные опции.

А. К. Тогда встречный вопрос: а как быть с образом, как бы лицом, которое есть у каждого города? Если на каждом фасаде будет сегодня одно, завтра другое, послезавтра третье, то получается, что эти лица городов исчезнут?

Н. В. А к этому и так все идет. Все меняется. Самый жесткий пример такого изменения — это 11 сентября 2001 года. У Нью-Йорка было очень узнаваемое лицо, и никто не ожидал, что оно станет именно таким.

П. Ж. И потом, мы же говорим о глобализме, когда все становится одинаковым — везде одни и те же магазины, одни и те же марки, и так далее. В любом случае все будет зависеть от человека. Где-то холодный климат, где-то теплый, и вряд ли возможно унифицировать вообще все.

Н. В. Унифицироваться может сам человек как персона, а все, что вокруг него, будет меняться.

А. К. А городским планированием вы занимаетесь?

Н. В. Вообще-то в архитектуре есть разделение — НИИ Генплана занимаются планированием городов, а кафедры дизайна — внешним видом зданий. Но у нас дипломы архитекторов широкого профиля, так что на эту тему мы тоже можем поговорить.

А. К. Я, собственно, к чему. Недавно я был в Дубае, который рекламирует себя как город будущего. Они созвали туда всех архитекторов с мировым именем, от Захи Хадид и Рэма Кулхаса до Эдриана Смита, застроили все фантастического масштаба проектами. Все это, конечно, очень внушительно выглядит на рекламных проспектах. Но при ближайшем рассмотрении выясняется, что город будущего весь целиком состоит из градостроительных ошибок прошлого. Городского пространства как такового там вообще нет, по сути это просто натыканные в случайном порядке группы гигантских небоскребов и строек. Опять же, вечная проблема всех приморских городов: улица там фактически одна, такая сорокакилометровая кишка, идущая вдоль моря, которая по утрам и вечерам стоит в кошмарной пробке. А ведь 30 лет назад там не было вообще ничего, стояла одна девятиэтажка на перекрестке верблюжьих троп. Можно было бы сделать настоящий город будущего, с нуля, но просадка получилась именно по части городского планирования. Мне интересно, какие сейчас проводятся исследования на эту тему и есть ли какие-нибудь радикально новые концепции?

Н. В. Да, сейчас проводится много конкурсов на эту тему, но они скорее похожи на коллекции прет-а-порте в моде — некий мыслительный прорыв, чтобы на этом фундаменте уже придумывать что-то новое и потом обкатывать это в массовом производстве. Еще надо иметь в виду, что изучением города как структуры системно занялись только в XX веке. Времени прошло не так много, проанализировано сравнительно мало материала, да и жизнь очень быстро меняется. Появляются очень странные городские структуры, как, например, убывающие города. Например, был некий благополучный город, скажем промышленный. В центре него находились производство и жилые кварталы. Город постепенно рос, расширялся, и в результате получалось так, что центр превращался в трущобы, а все благополучные районы располагались по периметру. Классический пример — это Детройт. Или, например, город, в котором население не увеличивается, как все планировали, а уменьшается. Эта динамика сейчас только исследуется, поэтому насколько такие экспериментальные схемы применимы в реальной жизни, сказать трудно. А мы больше изучаем городскую среду как некую картинку. Чем, например, Барселона отличается от Лондона? Шириной улиц, картинкой фасада. Но вы ведь не рассуждаете о структуре города, когда впервые в него попадаете, как обычный человек, не архитектор. Даже мы не рассуждаем. Только когда пройдешься уже ногами по городу, начинаешь понимать, как он устроен. А так, на уровне обычного человека, город воспринимается визуально, я бы даже сказала — фасадно. У каждого человека есть в голове некая картинка — как Нью-Йорк выглядит, как Москва, и так далее. И вот этот тип восприятия мы сейчас и изучаем в нашем проекте.

П. Ж. Опять же, повторю, у нас это не буквальное руководство к действию, а некий эксперимент, размышление на тему, что же может из этого получиться, куда нас могут завести наши мечты.

Н. В. Это может произойти в тот момент, когда нам позволят технологии.

А. К. Меня будущее интересует в контексте двух примеров, один из которых я видел сам: Дубай, с его гигантоманией и лесом стоэтажных небоскребов, и Япония, где сейчас строят даже не мини-, а микрогостиницы для одиноких командированных — такой гробик с матрасом и телевизором. Какой подход имеет больше шансов выжить в будущем?

П. Ж. Современная архитектура движется по, условно говоря, трем направлениям, даже двум. Есть архитектура рекордов, авторская, модная архитектура, которая считает себя вызовом всем существующим нормам и традициям, стремится быть заметной. Все сегодняшние архитектурные звезды — они именно этим и занимаются. Такая архитектура неэкономична, затратна — и в постройке, и в эксплуатации.

А. К. И, наверное, малофункциональна?

Н. В. Нет, почему же. Она может быть и красивой, и функциональной, как и барокко.

П. Ж. Но совершенно неэкономична. Мы не говорим, что это плохо, это просто один из подходов. А вторая ветвь — это архитектура прагматичная. Это, например, может быть здание «для человека» — с деревянными стенами, скатными кровлями. Но сейчас сложно сказать, что будет главенствовать в будущем.

Н. В. Да почему же сложно? На что денег хватит, то и будет главенствовать.

П. Ж. Но эта амбициозная, затратная архитектура явно пойдет на убыль, потому что ресурсы планеты все-таки небесконечны. На первый план, скорее всего, выйдет архитектура практичная.

Н. В. Но «архитектура рекордов» все равно нужна, она никуда не денется.