Русское кино: расцвет или кризис?

Приписки, откат и другие рецепты подъема национального кинематографа

Близится к концу нулевое десятилетие постсоветской России, к которому намертво пристал ярлык стабильности. Россияне, пригревшиеся на нефтяной трубе и наводнившие «Ашаны», охотно посещают смежные мультиплексы, в которых стабильно обновляется отечественный репертуар. Без пяти минут «нацпроект» под названием «патриотический entertainment» уже вовсю работает — никого и заставлять не надо. Наши фильмы ездят на фестивали, иногда берут призы, растут бюджеты, расцветает риторика возрождения. Однако специалисты полагают, что этот краткосрочный бум может кончиться в любой момент. В экономике отечественного кино столько проблем, что кризис кажется просто неизбежным. OPENSPACE.RU выясняет, насколько он близок.

ЯН ЛЕВЧЕНКО попытался узнать об этом у кинокритиков ДАНИИЛА ДОНДУРЕЯ и АНДРЕЯ ПЛАХОВА, режиссера и продюсера ДМИТРИЯ МЕСХИЕВА, режиссера ИЛЬИ ХРЖАНОВСКОГО и президента фестиваля «ОКНО В ЕВРОПУ» АРМЕНА МЕДВЕДЕВА. ВИКТОРИЯ НИКИФОРОВА выступает с введением в историю вопроса. Она же поговорила с независимым аналитиком ОЛЕГОМ ИВАНОВЫМ из компании MOVIE RESEARCH, который с цифрами в руках доказывает, что радость преждевременна.


МУЗЫКА ЧЕРНЫХ ДЫР

Черная дыра, в которую, по мнению ВИКТОРИИ НИКИФОРОВОЙ, готов провалиться отечественный кинематограф, по конфигурации напоминает буровую скважину.

Недавно в сети был выложен конспект доклада Даниила Дондурея — главного редактора «Искусства кино» — на закрытом семинаре. Известный социолог утверждал, что так называемое возрождение российского кино чистый блеф. Да, зрители сегодня ходят в кино чаще, чем в провальные 90-е, но все равно в 10 раз реже, чем в советское время. Да, такие блокбастеры, как «Ирония судьбы», собирают миллионы долларов, но в среднем из 180 названий, находящихся каждый год в производстве, окупаются всего 6—7 фильмов. Дондурей был недоволен тем, что устный доклад был записан неточно и без его разрешения, и отрекся от этого текста. Однако, шум, поднятый этим событием, не стихает. Проблемы, обозначенные Дондуреем, слишком болезненны.

Современное кинопроизводство в России выглядит точь-в-точь как социалистическая экономика эпохи застоя: сплошные приписки и воровство. Российский кинематограф никак не может достичь хотя бы уровня 1913 года, когда он был вполне успешным независимым бизнесом. За 20 постсоветских лет мы так и не смогли решить главную проблему нашего кино — полную незаинтересованность его создателей в зрительском успехе.

В течение 70 лет советской власти кино считалось «важнейшим из искусств». Единственным игроком на этом рынке было государство. Оно давало деньги, оно осуществляло цензуру, оно дрессировало творцов. Творцы — от осветителя до директора картины — существовали на зарплату, впрямую их доход от кассовых сборов картины никогда не зависел. В 1970—1980-е годы советское кино приносило государству около миллиарда рублей в год, но сами кинематографисты от этого миллиарда не получали ни процента.

Казалось бы, освободившись от тоталитарного финансирования и оказавшись в свободном рынке, наши деятели кино смогут развить в себе коммерческую жилку. У них было на это почти двадцать лет. Тем более что государство, озаботившись их трудной судьбой, в 1996 году установило налоговую льготу для частных инвестиций в кино.

Закон о льготе применялся во многих странах, например в Британии и в ЮАР. Но нигде его не проваливали с таким треском, как в России. Наступило царство «отката». Частный инвестор передавал продюсеру деньги на производство фильма, нажитые бог знает какими путями. Этот черный нал проходил по всем ведомостям, а затем большая часть — от 70 до 95% — возвращалась инвестору «отмытыми». Остаток «пилили» между собой продюсер, режиссер и актеры. Если после этого оставалось немножко денег, то на скорую руку снимался фильм. Качество его было чудовищным. Но в 90-е народ в кино почти не ходил. Прокатная судьба фильма производителей не интересовала — все равно свое они уже получили.

В 2001 году налоговую льготу отменили. Но и это не заставило киношников отказаться от привычки жить на зарплату. Деньги в кинематограф пошли чистые — наполовину государственные, наполовину «белые», частные. Однако по-прежнему все люди, делающие фильм, получают свои гонорары на стадии финансирования проекта. Когда же фильм выходит в прокат, он спокойно может проваливаться: его авторы уже работают над новым проектом и получают новые гонорары. Почти никто из наших кинематографистов не заинтересован рублем в том, чтобы снять по-настоящему зрительское кино. В результате из ста фильмов, ежегодно выходящих в прокат, прибыль приносят лишь четыре названия.

Кинопроизводство сегодня — это черная дыра, в которую государство закачивает все больше и больше долларов. За эти деньги оно может заказывать любую музыку, хоть самую духоподъемную. Но как только нефть упадет в цене или ЕС введет против нас экономические санкции, поток финансовых вливаний в кино моментально иссякнет. Это в Америке Великая депрессия стала эпохой расцвета кинематографа. У нас же он умрет быстро и бесславно, едва закончатся халявные инвестиции.

Впрочем, пока государство по старинке финансирует «важнейшее из искусств», многие кинематографисты радуются жизни, не желая замечать, в каком безнадежном застое находится кинобизнес. Специально для OPENSPACE.RU своими взглядами на перспективы отечественного кино поделились оптимисты и пессимисты.
{-page-}



ОЛЕГ ИВАНОВ: «КИНО — ЭТО ДАЖЕ НЕ СВИНОВОДСТВО»

Генеральный директор независимой исследовательской компании Movie Research посвятил ВИКТОРИЮ НИКИФОРОВУ в некоторые тайны финансово-денежных отношений внутри отечественных «фабрик грез».

— Достоверны ли данные о кассовых сборах наших фильмов?

— К сожалению, данные недостоверны практически на всем рынке. Три года назад было модно завышать сборы, потому что это создавало более радостную картину положения дел в кино. Теперь ситуация изменилась. Продюсеры завышают реальные сборы, только если рассчитывают на благосклонность инвесторов по финансированию следующего проекта. И наоборот, все кинотеатры, продюсеры и прокатчики занижают показатели, если не хотят делиться прибылями со своими партнерами и контрагентами.

— Может ли хоть как-то исправить ситуацию пресловутое введение в кинотеатрах системы электронных билетов?

— Мы подсчитывали: существует около 20 способов исказить цифру сборов. Это могут делать администраторы кинотеатров в сговоре с кассирами. За всем этим обычно следит менеджмент кинотеатров, а у менеджмента есть свои методы «работы» с цифрами. Компании-прокатчики тоже могут искажать цифры. Электронные билеты несколько улучшат ситуацию, но исправить ее до конца нереально.

У нас вообще обычно нет точных цифр о рынке киноиндустрии, и никто их не считает. Вот подсчитал хоть кто-нибудь, сколько у нас сегодня кинотеатров? Нет. Подсчетом современных кинозалов в России, оборудованных Dolby Surround, занимается один-единственный человек, Олег Березин из «НеваФильм Research». А сколько в России несовременных кинозалов, не переоборудованных, не торгующих попкорном, оставшихся еще с советских времен, не знает никто. Да, они не показывают фильмы первым экраном, но у них идут фильмы вторым, третьим экраном, и сколько там эти фильмы собирают, никому не известно. Все цифры у нас указываются только по современным кинозалам. Остальные просто не берутся в расчет.

— Ваши исследования киноиндустрии за первую половину 2007 года показали, что прибыльных фильмов за это время было всего два — «Жара» и «Любовь-морковь». И это при том, что в год снимается около ста. Вам не кажется, что это катастрофическая цифра?

— Да, за год у нас четыре прибыльных названия. Но для развивающегося рынка это не катастрофа, это вполне нормально. На Украине, где прокатная площадка еще меньше, чем у нас, в 2007-м не было вообще ни одного прибыльного фильма. Это прямо связано с ограниченностью проката. Например, для американского кино прокатной площадкой является весь мир. А у нас в кино ходят 4—5 миллионов человек. Вот на «Иронию судьбы» сходили от 10 до 12 миллионов. 10 — публично заявленное число, 12 — наша версия.

— А почему такое расхождение?

— По нашим оценкам, регионы занизили сборы на 20%. Это стандартная практика. Им же 50% отдавать производителю.

— Каких денег сейчас больше в киноиндустрии — государственных или частных?

— В этом году стало больше частных. Но в следующем, если премьер Путин выполнит поручение, данное ему в апреле 2007 года президентом Путиным, ситуация изменится. В кино должно поступить около 4 млрд рублей. Половина пойдет на фильмы высокой социальной значимости, картины из разряда национальных проектов. Еще миллиард — на ранее запланированные 40 фильмов для массовой зрительской аудитории. Ну, а оставшийся миллиард — на детские, дебютные, экспериментальные картины и артхаус.

— Вам не кажется, что это раскручивает инфляцию в кино? Уже сейчас, чтобы получить прибыль, рядовой фильм должен собрать не меньше 7 млн долларов.

— Перегрев рынка связан не с государством. Тут главный фактор — отсутствие эффективного менеджмента. Опытный продюсер, например Леонид Верещагин из «Три Тэ», каждый проект которого становится успешным, не возьмет в него, например, актера, который слишком заламывает цену. Конечно, актеры привыкли к большим деньгам на телевидении. А в результате страдает обычно инвестор — плохо разбирающийся в реалиях кинорынка человек, которого продюсер уговорил вложиться в кино.

— …или государство.

— Или государство.

— Сейчас многие говорят о том, что рассчитывать на прибыль от сборов нереально, и поэтому продюсеры пытаются получить свое, собственно, еще на этапе съемок…

— Да, это стандартная процедура. Все зарабатывают на кинопроцессе, а не на результате. В 90% случаев все участники съемок зарабатывают до выхода фильма на экран.

— А что происходит с фильмами, которые на экран так и не выходят? Ведь их примерно половина. Продюсеры просто «срубают денег» и исчезают?

— Иногда половина, иногда больше. У нас в год заявляется до 400 названий, а на экраны выходит около 100. Мне известно, что бывают продюсеры, которые по 2—3 года подряд получают финансирование на один и тот же проект, а потом фильм так и не выходит.

— Значит, кино сегодня полностью зависит от государства. Есть какая-нибудь возможность превратить его в самостоятельный успешный частный бизнес?

— Пока что масштабы нашей так называемой киноиндустрии очень незначительны. Когда весь бокс-офис отечественных фильмов составляет 100 млн долларов, говорить о том, что это индустрия, просто смешно. Это маленькая, слабая веточка бизнеса, не сопоставимая не то что с производством газа или металлопроката, а даже со свиноводством. Индустрия — это когда помимо развитой структуры производственных мощностей существует и прокатная площадка, когда около 40—50% населения регулярно ходят в кино. Как я уже говорил, у нас пока из 140-миллионного населения в кинотеатры заглядывают только 4—5 миллионов. {-page-}



ПЕРЕЖИВАЕТ ЛИ РУССКОЕ КИНО РАСЦВЕТ?

Ответы экспертов записал ЯН ЛЕВЧЕНКО


ДАНИИЛ ДОНДУРЕЙ, главный редактор журнала «Искусство кино»

Не так давно я читал лекцию в одном из ведущих аналитических центров страны — одном из тех центров, которые ежедневно занимаются сложнейшими и острейшими вопросами внутренней политики. Там мое выступление было записано, расшифровано и без моего ведома размещено на анонимном блоге в «Живом Журнале». Моя встреча с сотрудниками аналитического центра предполагала предельную заостренность. Контекст научного семинара обязывает говорить прямо, жестко, без учета публичности. Вдобавок сама ситуация предполагала колоссальную конфиденциальность. В итоге эта неаккуратная публикация нарушила мою частную территорию и фактически обернулась провокацией. Что же такого я сказал? Ничего такого, что бы я уже не публиковал или, по крайней мере, не произносил (имеется в виду, среди прочего, речь на форуме «Российская киноиндустрия: анонс будущего», прошедшем в июне 2008 года. — OS). В самых разных своих выступлениях, в том числе публичных, я неоднократно говорил, что наше кинопроизводство находится в весьма тревожном состоянии. В своем докладе я приводил удручающие цифры, источник которых я по понятным причинам назвать не могу. Эти цифры свидетельствуют о колоссальных проблемах, которые сейчас переживает российская киноиндустрия. Я говорил о том, что наше представление о головокружительных успехах отечественного кино в прокате и его блестящих перспективах нуждается в существенной коррекции. Мне неприятен резонанс, который вызвало поведение тех, кто записал мое выступление, но я продолжаю настаивать, что в последнее время я не говорю ничего нового. И связано это с тем, что реальные данные о положении на нашем кинорынке мало кого интересуют.

Есть один человек, которым я бесконечно восхищаюсь. Это Армен Бадалян — программный директор сети кинотеатров «Пять звезд». Благодаря его личной самоотверженности граждане России имеют возможность смотреть лучшие фильмы мирового кино. Страна находится в невероятном культурном кризисе, даже в Москве не найти зрителей на те два-три выдающихся фильма, которые обычно появляются каждый год. И поэтому он — на свой страх и риск, часто в противовес экономическим интересам — ставит эти фильмы в маленькие залы сети. Хоть это не единственный случай, но примеры такого рода пока единичны. Напротив, кризис в русском кино имеет огромный, системный характер.


ИЛЬЯ ХРЖАНОВСКИЙ, режиссер

Ситуация в кино точно отражает ситуацию в стране. Все изменилось, и лично для меня это «все» изменилось скорее в лучшую сторону. Если пять лет назад было не очень реально найти деньги на достаточно сложную, не очевидно кассовую картину, то сейчас это в принципе возможно. Так что нынешняя ситуация мне кажется крайне благоприятной.

Как только у нас в стране окрепнет и превратится в норму цивилизованный процесс кинопроката, все само собой наладится. Я верю, что цивилизация рынка в России спровоцирует новый подъем кино. А случится это, когда подключится государство. Экономическое и правовое регулирование — дело государства. Ну и времени, конечно. Если сейчас в селах Средней полосы нет такого же ассортимента продуктов и лекарств, что в Нижней Саксонии, — это реальность. Надо исходить из нее и стараться обеспечить необходимым. А там уж, бог даст, и рост наметится.

Вообще, я считаю, что именно сейчас в России уникальная ситуация для развития кино. Я рад, что на последнем «Кинотавре» выиграл фильм Бакура Бакурадзе. Я его хорошо знаю, он мой однокурсник, очень радикально мыслящий человек. Как видите, его радикализм имеет успех. Когда я только начинал в 2000 году снимать фильм «4», кино казалось очень странным занятием. А сейчас кино — часть повседневной жизни. Есть чистая коммерция. А есть Дворцевой, младший Герман, Звягинцев, Гай Германика, Хлебников с Попогребским. Список можно продолжить, это не все. Разные, сильные индивидуальности, и я верю, что они снимают, что они хотят.


АРМЕН МЕДВЕДЕВ, президент фестиваля «Окно в Европу»

Главное изменение в кино за последнее десятилетие — это наращивание потока, того, что называют киноиндустрией. Лет 10—15 назад мы могли об этом только мечтать.

Мы думали, что как только появится поток, в нем тотчас же обнаружатся свои Тарковские и Муратовы. Но оказалось, этот сценарий не работает. Поток появился, появились новые имена, коммерческое кино выполняет свою простую, нужную работу. Но до сих пор ни просто интеллигенция, ни интеллектуалы не разобрались с тем, что, собственно, происходит с Россией. Каждый шаг страны во внутреннем и внешнем пространстве дарит нам сюрпризы, которые далеко не всегда приятны. И это все рождает растерянность, которая сдерживает прорастание настоящего искусства в кинематограф. Пока у нас преобладает чистое потребление.

Тут можно долго вспоминать о том, как это было при советской власти, говорить о «камне на голове», по Довлатову, который человек либо выдерживал и становился мастером, либо не выдерживал, и камень его придавливал. Сейчас вроде можно развиваться и безо всякого камня. Но в ответ мы получаем смятение и неуверенность.

Я недавно вернулся из Выборга, где проходил очередной фестиваль «Окно в Европу». В программе не было ни одного фильма, который бы я назвал достойным тех надежд, которые еще недавно возлагались на отечественный кинематограф. Но не было и ни одного фильма, который был бы мне совсем неинтересен. Получается что-то среднее.

Но, думаю, не стоит впадать в панику. Должно произойти восстановление естественного баланса. Пока что я прогнозирую возвращение социального кино. Программы, которые я видел в этом году в Сочи и Выборге, показывают, что режиссеры уходят от чужих жанровых клише, что они работают с известным им жизненным материалом. И я считаю, что вполне заслуживает возрождения в новом качестве такой советский жанр, как киноповесть.

Что касается проблем с окупаемостью, то дело еще и в том, что даже наметившееся бурное развитие сети кинотеатров пока не удовлетворяет потребностям рынка. Я знаю нескольких крупных продюсеров, которые сознательно сосредоточены на телевидении. Они готовы к работе с большими экранами только после того, как количество современных залов превысит 2000. У нас и этого пока нет. А для возрождения российского кино важно не просто снимать какое-то количество фильмов, но и делать их доступными зрителю. Иначе кинопроизводство теряет смысл.


ДМИТРИЙ МЕСХИЕВ, продюсер, режиссер

После почти пятнадцати лет забвения российское кино, безусловно, переживает подъем. Как и следовало ожидать, сначала это проявилось в телепроектах, а теперь можно говорить и о экране. Хотя так называемое «возрождение» возможно только тогда, когда кино делается рентабельным бизнесом. Часто кино с авторской претензией, но без прицела на зрителя обходится в совершенно неоправданную сумму. В большей степени это проблема не режиссера, а продюсера. Мне кажется, наши продюсеры еще не очень понимают, какой продукт они делают и для кого. Они не вполне понимают, что деньги надо стараться возвращать, даже если они государственные.

Но если серьезно, то дела действительно идут не самым худшим образом. На фоне рентабельных проектов появляется фестивальное кино. Пусть не выдающееся, но качественное. И прежде чем сетовать на уровень этих фильмов и завышенную самооценку их создателей, нужно бы определиться, что мы хотим увидеть. А вот этого мы как раз и не знаем. Нам кажется, что кино должно нас поразить, тогда мы его признаем. Но ведь мы сами изменились. Нас самих уже мало что может поразить, не так ли?

Но главное — с нами снова начали считаться, приглашать на серьезные фестивали, мы преодолеваем вынужденную изоляцию. Пример — Тимур Бекмамбетов, работающий в Голливуде. Конечно, торжествовать рано, надо скорее решать текущие задачи. Сейчас это хотя бы минимальная рентабельность кинопроизводства.


АНДРЕЙ ПЛАХОВ, кинокритик, президент ФИПРЕССИ

Подъем российского кино — не легенда, а реальность, если сравнивать нулевые годы со второй половиной девяностых. Так что название фильма Звягинцева «Возвращение» было вполне символично. Конечно, в мировом контексте наши фильмы по-прежнему воспринимаются скорее как экзотические казусы или как штучный артхаус. Но на внутреннем рынке ситуация гораздо более оптимистична. Производство выросло, растут доходы от проката отечественных фильмов. Это факт, хотя и неоднозначный.Проблемы настигают нас в области кинообразования (оно по-прежнему очень консервативно) и в том, как распределяются государственные средства на производство, как происходят дистрибуция и прокат. Распределение средств невнятное, а все, что связано с прокатом, по-прежнему непрозрачно и напоминает черную дыру. Делается все, чтобы помешать введению единого компьютерного билета. Нынешняя ситуация — это средневековый пережиток, который не позволяет доверять цифрам бокс-офиса.

Но самая большая беда — это серая масса фильмов, по сути неликвид, следствие протекционизма, не требующего даже минимальной заинтересованности продюсеров в возврате денег и, судя по всему, порочной системы откатов, которые стали неотъемлемой частью нашей общественной морали.

Это вполне согласуется и с другим обстоятельством. Чем дальше, тем больше над кинопроизводством начинает довлеть идеология туповатого патриотизма, которая тащит наш кинематограф, только-только попытавшийся вырваться из резервации, обратно в болото провинциализма. В который раз возвращается порочная идея «русского Голливуда», позаимствованная еще из советских времен и в итоге приведшая наш кинематограф к тотальному кризису.