Революция комикса

В последнее время кинокомикс заметно повзрослел и претендует на то, чтобы стать самым влиятельным жанром Голливуда. Станет ли комикс новым идейным оружием?

Комикс, вместе с мюзиклом и вестерном, — это жанровая птица-тройка Голливуда, которая почти столетие несет его от одной кассовой победы к другой. Все три жанра, каждый в свое время, прошли эпоху золотой классики, затем век постмодернизма и сегодня вступили в эру маньеризма. Маньеризм с его эстетической вычурностью — это трагический излом «Горбатой горы», мрачная изощренность «Суини Тодда» и экзистенциальная напряженность «Темного рыцаря». Маньеризм, как известно из истории визуальных искусств, знаменует собой кризис и грозит размыванием жанра вплоть до полного его исчезновения. То, что из названия «Рыцаря» впервые в истории кинокомикса выпало имя героя (Бэтмена), само по себе серьезный симптом. Произошло это нынче летом, в тот момент, который иначе как революцией комикса и не назовешь.

Голливуд сам открыл двери подрывному элементу, отдав кинокомикс в руки режиссеров, которые сознательно издевались над канонами жанра. Первым был Тим Бертон, который в 1989 году превратил пространство «Бэтмена» в мрачную ретро-«Футураму» в стиле «Бегущего по лезвию бритвы», склеил песни Принца с серенадой Моцарта и истончил двумерные характеры персонажей до абсолютной одномерности. Бертон первым скрестил комикс с нуаром, что, казалось бы, невозможно: в нуаре не то что супергероев, но и просто положительных героев быть не может. Но это еще были цветочки.

Революция жанра началась, по большому счету, в 2003 году с «Халка» Энга Ли. В его фильме возникла остросоциальная тема отцов, обкрадывающих своих детей и лишающих их силы и энергии. На уровне сверхсюжета это читалось как истощение природных ресурсов планеты в ущерб будущим поколениям. Герои — отец, стремящийся убить сына, и сын, убивающий отца, — воплощали эдипов мотив в фрейдистской обработке. Новые темы преобразили классический жанр. Летнее развлечение для подростков обрело неожиданную серьезность.

Нового, «Невероятного Халка» выпустила в июне нынешнего года компания Marvel Studios, и он вобрал в себя еще больше подтекстов. Халк отличается от традиционных героев комикса тем, что для него суперспособности не везение, а проклятие, от которого он желал бы избавиться. Поэтому он обречен на раздвоение личности и ненависть к самому себе — неудивительно, что Халка играет Эдвард Нортон, образцово воплотивший эту шизофреническую тему еще в «Бойцовском клубе». Пару к нему составляет Брюс Баннер в убийственном исполнении Тима Рота. Его герой, превращаясь в свирепого монстра, приходит в восторг от своих суперспособностей. В этом смысле он наследник хрестоматийного отродья — Монстра из «Франкенштейна» Мэри Шелли, которого в 1931 году сыграл Борис Карлофф. И в то же время он «доктор Джекилл», который чрезвычайно нравится самому себе в облике «мистера Хайда».

Среди летних блокбастеров Marvel Studios и «Железный человек» с Робертом Дауни-младшим — фильм, где супергерой выглядит больным, невезучим и одиноким бедолагой. Кастинг, конечно, неслучаен: Дауни-младший никак не принадлежит к сонму голливудских небожителей-благотворителей; мы прекрасно помним про его алкоголизм, наркоманию и отсидки. Нам ни на минуту не дают забыть, что на экране не сверхчеловек, а обычный смертный со своими проблемами и пороками. Именно эта уязвимость героя стала смысловым центром фильма, прямым политическим высказыванием о том, что любая силовая акция за рубежом бумерангом ударяет по самой Америке, обессиливая ее.

Создатели комиксового Тони Старка — писатели Стэн Ли и Ларри Либер, художники Дон Хек и Джек Керби — сочинили его в эпоху «холодной войны»: долгое время он был пламенным антикоммунистом, сражался с вьетнамцами и с советским Титановым человеком. Когда же в Штатах в моду вошел антимилитаризм, сюжет отдрейфовал в область частной жизни Тони, где он боролся с собственной алкогольной зависимостью и прочими личными проблемами, пока страна не призвала его на войну в Персидском заливе. И вот в новом фильме Джона Фавро изобретатель сверхмощного вооружения отправляется в Афганистан, чтобы посмотреть на свои изобретения в действии. Он становится первой жертвой своего же оружия. Тони был ранен во время взрыва сверхмощного устройства, осколки пропороли ему грудь, и теперь он вынужден носить магнитную плату, иначе его ждет неминуемая смерть. Вернувшись домой, больной и измученный Старк узнает, что его сместили с поста руководителя оружейной империи. Он пытается вести бизнес-войну — и тут понимает, что абсолютно одинок: у него нет ни друзей, ни семьи. Разумеется, Старк добьется своих целей и даже прекратит поставки оружия в Афганистан. Но до самого конца нас не оставляет впечатление, что все свои подвиги этот доходяга с грустными глазами совершает лишь потому, что боится умереть в любой момент и торопится сделать хоть что-то хорошее.

Шизофреник Халк, сердечник Старк. А пару недель спустя на экран явился и новый Бэтмен — в «Темном рыцаре» Кристофера Нолана. Следуя собственной логике, заявленной три года назад в приквеле «Бэтмен. Начало», Нолан вывел комикс из резервации летнего кино для подростков и, доведя до предела сложность сюжета и стремительность монтажа, окунул зрителя в кромешную тьму экзистенциальных проблем. Что отличает героя от злодея, если оба они убивают людей без счета, как может герой бороться со злом, если сам же его и создает? После крушения башен-близнецов американцы в растерянности спрашивали: за что они нас ненавидят? Ответа не получили, точно так же не дает ответа и главный злодей «Темного рыцаря» Джокер. У героя Хита Леджера, с его змеиными повадками и шипящим голосом, нет никаких причин, чтобы творить зло, — ни политических, ни личных. Он проливает кровь просто для удовольствия. Мало этого, он еще и всех окружающих норовит превратить в таких же маленьких джокеров. И вот уже жители Готэм-Сити готовы пожертвовать своим героем, Бэтменом, — ровно так, как это и бывает в жизни.

На следующий день после пресс-показа «Темного рыцаря» СМИ сообщили о том, что сербы выдали Гаагскому трибуналу Радована Караджича. Много лет они вроде бы считали его героем и защитником, он жил себе и работал прямо в гуще народа. А теперь чашу весов перетянуло членство в Евросоюзе, и вчерашний герой в одночасье был обнаружен и выдан. Впрочем, жители разных городов в самые разные времена готовы были жертвовать своими героями, доставляя злорадное удовольствие джокерам. И очень полезно тыкать в это жителей их чисто выбритыми физиономиями.

Революция комикса — это во многом «синдром 9.11» (так американцы обозначают дату 11 сентября 2001 года, когда вместе с башнями-близнецами сгинул прежний мир с его понятным злом, непобедимым добром, идеальными супергероями и сказочными кинокомиксами). Но цифры 9.11 воплощают и новейший, только что из реального отчаяния возникший миф. Это надежда на службу спасения, которую, по идее, и воплощают герои комиксов — потомки героев древних мифов, умирающих и воскресающих богов, спасающих наш мир от чудовищ. Недаром в романе Федерика Бегбедера Windows On the World герой — маленький мальчик, погибающий от пожара в башне ВТЦ, — до последнего надеется, что его отец вот-вот наденет свой супергеройский костюм, возьмет его на руки и вылетит из окна.

Однако вера в этих героев разрушена, кажется, безвозвратно. Свои подвиги они совершают на пределе сил. Собственная мощь пугает их, они не знают, как от нее избавиться — наиболее наглядно эта тема отыграна в «Человеке-пауке-3», где герой пытается сорвать с себя черный костюм, придающий ему нечеловеческую силу. Максимум, на что они способны, это маленькие победы в локальных войнах: защитить свою девушку, прекратить продавать оружие в Афганистан. Если же герой — как Бэтмен в «Темном рыцаре» — и берется спасать человечество, то человечество моментально и злобно на него ополчается. Как говорит Хеллбою принц Нуада еще в одном революционном комиксе («Хеллбой 2» Гильермо дель Торо): «Люди тебя никогда не поймут и рано или поздно сделают врагом».

Супергерои не спасли людей, задыхавшихся от дыма и горевших заживо в башнях-близнецах. На них невозможно больше положиться. Приглядевшись к своим любимцам внимательнее, американцы увидели, что они такие же люди, как и мы. У них пошаливает сердце, их бросают подружки, их предают друзья, они склонны к депрессиям. Они «малы, как мы, мерзки, как мы». Это разочарование позволило обогатить кинокомикс психологическими и философскими нюансами, но непоправимо нарушило его структуру.

Такое впечатление, что старый миф комикса, с его иерархией героев и злодеев, рушится на наших глазах, а режиссеры судорожно подставляют подпорки — философские, психологические, идейные — под эту махину. Иногда в результате возникает необычно умное и занятное кино. Однако в целом это больше напоминает судороги жанра. Структура кинокомикса трещит по швам. Он просто не в состоянии справиться с теми задачами, которые на него наваливают. Революция комикса несет в себе саморазрушение жанра, и это будет еще одна из жертв 11 сентября. Смешная, конечно, жертва и несопоставимая с человеческими потерями, а все-таки жалко.


Еще по теме:
Василий Степанов «Хеллбой-2. Золотая армия»
«Хеллбой-2: Золотая армия»: гид по трейлеру
Виктория Никифорова. «Темный рыцарь»: Бэтмен от Нолана
«Железный человек»: гид по трейлеру
«Суини Тодд, демон-парикмахер»
DVD. Редкости. «Суинни Тодд. Демон-парикмахер с Флит-стрит»
Татьяна Алешичева. «Суини Тодд, демон-парикмахер с Флит-стрит»: за и против
Виктория Никифорова. Кто такой Суини Тодд
Жанна Сергеева. «Невероятный Халк»

Ссылки

• Василий Степанов «Хеллбой-2. Золотая армия»
• «Хеллбой-2: Золотая армия»: гид по трейлеру
• Виктория Никифорова. «Темный рыцарь»: Бэтмен от Нолана
• «Железный человек»: гид по трейлеру
• «Суини Тодд, демон-парикмахер»
• DVD. Редкости. «Суинни Тодд. Демон-парикмахер с Флит-стрит»
• Татьяна Алешичева. «Суини Тодд, демон-парикмахер с Флит-стрит»: за и против
• Виктория Никифорова. Кто такой Суини Тодд
• Жанна Сергеева. «Невероятный Халк»