Вкус

Иммануил Кант устарел, его теории опровергла простая крыса

Иммануил Кант устарел, его теории опровергла простая крыса

Почти каждый если и не знает, то догадывается, что по-настоящему хорошее вино не надо искать в престижном магазине, лучше отъехать подальше от городских стен, в те погребки, которые известны немногим. Так же и лучшая кухня зачастую творится не в роскошном ресторане, а в неприметном кафе на окраине. Правда, пока еще мало кто решается признать, что и искусство делается вдали от центральных музеев и галерей, что оно ближе к нам, чем мы думаем, хотя и постоянно ускользает от нашего взгляда...

Мир метрополии, мир столичной жизни пытается нам рассказывать истории о своем безупречном вкусе, — истории, в которых главными аргументами являются престиж и стоимость. Находясь в культе вещей и взаимной зависти, трудно заметить, что с увеличением количества богатых людей растет и число знатоков редких вин, ценителей экзотических блюд и предметов искусства. Уже не первое столетие буржуазия покупает то, что раньше было уделом ныне отсутствующей аристократии, а именно — вкус. И она почти убедила себя в том, что обрела его (или, точнее, окончательно его себе присвоила). Вкус стал одним из проявлений власти. Он неопознаваем, несообщаем, он диктуем. Платья от Армани, вина из Лангедока, живопись Сезанна, музыка Шёнберга, ну и, понятно, кино Тарковского... Многие вполне достойные вещи, увы, стали тем, чем принято восхищаться. Стали тем, что разделяет людей социально.

Толку-то что, что более двух столетий назад Иммануил Кант писал о вкусе как об общем чувстве, которое в отличие от общего (здравого) смысла не поддается способности его обосновать рационально. В мире денег эту иррациональную способность давно превратили в прагматику.

В самом конце фильма Ридли Скотта «Хороший год» главный герой, увольняясь из лондонского офиса, сидит в кабинете своего босса, который говорит ему о своей страсти к живописи, к коллекционированию шедевров. На стене висит полотно Сезанна, но это, по словам босса, копия. Оригинал же он хранит в тайном сейфе. И вправду, зачем выставлять на показ оригинал, если никто не может отличить его от хорошо сделанной копии? Вопрос лишь в том, может ли это сделать сам страстный владелец Сезанна? Более того, могут ли это сделать те, кто называет себя экспертами?

Сегодня эти вопросы вовсе не праздные. В мире, который жестко поделен на центр и периферию, на успешных и неудачников, на богатых и бедных, категория вкуса оказывается неожиданно тем «слабым звеном», которое ставит под сомнение и власть денег, и власть собственности. Вкус оказывается тем, что невозможно до конца присвоить, что несет в себе помимо социальных конвенций неустранимую силу жизни, почти незаметную, но то и дело заявляющую о себе. И сила эта связана с тем, что вкус требует от нас не знаний, а такого чувства, которое мы не можем присвоить себе сами, которое всегда у кого-то, но не у нас, которое всегда сообщается нам через другого. И этот «другой» может быть неожиданным и нежеланным. Такова, например, массовая культура, которую удобно считать пошлой и вульгарной, не замечая, как она через свои клише сообщает нам, что столь же клишированы наши претензии на изысканность.

«Хороший год» можно интерпретировать по-разному, но несомненно, что центром и двигателем сюжета фильма оказывается вкус вина. Вкус вина — именно та тайна, открытие которой позволяет главному герою покинуть Лондон и вернуться в шато, где он провел свое детство. Однако вернуться не для того, чтобы стать хозяином уникального виноградника, а для того, чтобы подарить его другому человеку, совершенно далекому и от традиций, и от чванливой позы знатока, — молодой американке. Таков центробежный ход жизни: от богатого Лондона через не самый знаменитый винами Прованс к Америке, которую принято считать пошлой и безвкусной.

Обратный путь совершает герой рисованного фильма «Рататуй», снятого годом позже. Из низов — в высшее общество, из Америки — в Париж. Крыса, увлеченная французской кухней, пробирается в ресторан, названный в честь его основателя, великого повара с говорящим именем Гюсто, автора странного лозунга: «Выдающимся поваром может стать каждый!» (И не надо ловить меня за руку и говорить, что действие фильма уже происходит в Париже. Поскольку фильм американский, то, по сути, это и есть путешествие американской крысы в мир французской кухни.) Пробираясь в ресторан, крыса оказывается в пространстве, которое можно признать своеобразной моделью нашего мира. Это пространство разделено на роскошный зал, где сидят успешные, богатые и знаменитые, и на собственно кухню, где деклассированные и полукриминальные персонажи готовят те самые изысканные блюда, от которых получают удовольствие «ценители». Однако крыса оказывается маргиналом даже для этого скрытого от глаз посетителей плебса. Крыса знаменует собой предельное ускользание того, что завсегдатаи ресторана считают своей собственностью, а именно — вкуса. Вкус оказывается произведен именно теми, с кем не хочется разделять это «общее чувство». Исток ценности оказывается в предельно неценном, в отторгаемом и презираемом, в том, что мы не готовы видеть, что мы всегда рады забыть.

Так, в ключевой момент фильма, когда на кон поставлена судьба ресторана, крыса готовит для злобного кулинарного критика Антона Эго не что иное, как рататуй, деревенскую пищу, пищу нищих. Именно обыденность рататуя, неуместного в мире высокой кухни, позволяет умудренному Эго совершить свое путешествие в забытое крестьянское детство и обнаружить там истину вкуса. Это не прустовское воскрешение прошлого, собранного в пирожном «Мадлен», а именно импульс жизни, прорвавшей на миг социальные стереотипы. Так и в финале «Хорошего года» герой из мира бизнеса возвращается в Прованс к забытому вину, забытой возлюбленной, возвращается в простое кафе, где на стене висит тот самый Сезанн, которого мы видели в кабинете его босса. Мы не знаем, подлинник ли это (хотя нам уже хочется так думать), мы можем даже не заметить его на заднем плане. И то, и другое не важно. Важно, что он не в музее и не в частной коллекции, а там, где и должен быть, чтобы оставаться искусством, — среди людей. Среди тех, кто не знает, что такое «обладать вкусом».

Автор – старший научный сотрудник Русской антропологической школы РГГУ