Престиж и смерть

Видные режиссеры полюбили снимать про смерть. И почему-то эта тема не вызывает у них никаких эмоций. Неужели они думают, что никогда не умрут?

Джулиан Шнабель — видный современный художник и почтенный представитель киноарт-хауса — выпустил фильм «Скафандр и бабочка». Его герой, чуть не насмерть разбитый параличом, может только моргать левым глазом. Полтора часа экранного времени он произносит внутренние монологи, разглядывает одним глазом мир, упивается мечтами и воспоминаниями, даже диктует книгу. В финале герой умирает под красивую минималистичную музыку.

«Скафандр и бабочка» сработан в модном жанре «болезнь к смерти». В последнее время режиссеры-авторы наперебой потчуют нас подобными историями. Герой «Его брата» Патриса Шеро едет в родительский дом на берегу моря, чтобы тихо-мирно загнуться там от СПИДа. Герой «Моря внутри» Алехандро Аменабара — паралитик, 30 лет (!) добивающийся разрешения на эвтаназию. И «Скафандр», и «Море» основаны на реальных событиях.



Чтобы добиться еще более шокирующего эффекта реальности, Шнабель с самого первого кадра пытается втиснуть нас в шкуру своего героя. Мы смотрим на мир его глазами — вернее, одним глазом — и слышим его внутренний голос. Как ни странно, эффект это производит прямо противоположный. Мы с любопытством следим за манипуляциями оператора. Януш Комински придумал навесить на объектив камеры полупрозрачный кусок силикона телесного цвета — он движется, и нам кажется, что глаз моргает. Когда герой плачет, по линзе объектива размазывают вазелин, и все подергивается дымкой. Эти трюки надежно отгораживают нас от героя. К концу фильма мы твердо убеждены: это не про нас. Такие неприличные вещи, как смерть, с нами случиться не могут. Это происходит с бедными инвалидами, с больными СПИДом, с какими-то совершенно посторонними людьми. Мы сейчас в кинозале их пожалеем и пойдем дальше.

«Это вершина реализма!» — агитировал журналистов Шнабель. А что мне, зрителю, до этого реализма? Разве я сторож брату моему? Пускай умирает себе хоть от СПИДа, хоть от инсульта. Мне интересно, чем живет режиссер. Вот он взялся снимать о неизбежности смерти. Тема, прямо скажем, живая. Интересная тема — все ведь там будем. И что же конкретно Джулиан Шнабель, тоже смертный человек, обо всем этом думает?

А ничего. Такое впечатление, что Шнабеля — как и Шеро, как и Аменабара — в детстве напоила амброзией нянька-Деметра и теперь они навсегда застрахованы от прихода костлявой с косой. В «Скафандре и бабочке» есть только один эпизод, позволяющий догадаться о том, что любит режиссер. Это несколько секунд, когда герой рассекает на новом кабриолете по сельской местности. Такое впечатление, что здесь Шнабель впервые оживился. Вероятно, ему нравится кататься на открытой машине. Ну, и снимал бы себе кино про гонки.



Но нет, продвинутому режиссеру гораздо приличнее заниматься спекуляцией — купить задешево права на чужую смерть, упаковать покрасивее и перепродать. Именно этот вторпродукт и впаривают нам авторы.

Между тем, если вместо билета на «Скафандр и бабочку» купить ДВД с «Возвращением», то за те же триста рублей вы получите живой, кровоточащий кусок пылкой души Педро Альмодовара. Это единственный режиссер, которому удалось снять о смерти один из лучших своих фильмов. «Возвращение» начинается с того, что героиня убивает своего мужа, а заканчивается тем, что она его закапывает. Все остальное время героиня прячет труп в холодильнике и переживает, что о случившемся узнает ее мать, внезапно воскресшая из мертвых. Альмодовар очень боится смерти — и это чувствуется в каждом кадре. Альмодовар не верит в бога, он не умеет тешить себя байками о загробной жизни — призрак в его фильме оказывается обычной живой женщиной, — и не может предложить нам никакой религиозной мифологии. Но он придумывает свою мифологию и где-то в глубинах своей души находит и силу, и чувство юмора, чтобы принять неизбежность конца. Веселое и сентиментальное «Возвращение» — великий утешитель. К сожалению, Альмодовар лишь яркая заплата на бедном рубище авторского кинематографа.

Общепризнанная истина, сформулированная еще Андре Базеном: коммерческое кино не дает режиссеру проявиться, зато в авторском кино режиссер реализует свою индивидуальность. В эпоху Годара и Трюффо это было революционным открытием. В 70-е — трюизмом. В наше время старая истина становится откровенной ложью. Питер Джексон без всяких проблем реализует свою индивидуальность в многомиллионном «Кинг-Конге». Зато подавляющее большинство так называемых авторов надежно прячут свое неповторимое «я» за политкорректными штампами и красивыми картинками.



Чаще всего авторский фильм сегодня — это престижный, занудный и никому, кроме фестивальных чиновников, не нужный кинопродукт. Делают его ровно те же люди, которые трудятся на нивах голливудских блокбастеров. Сценарий «Скафандра» писал Рон Харвуд, автор таких дорогих фильмов, как «Пианист» и «Оливер Твист». Оператором работал Януш Камински, только что закончивший работу над новым «Индианой Джонсом». На главную роль ждали Джонни Деппа, но ему помешали съемки в «Пиратах Карибского моря-3». Гонорары за авторское кино меньше, поэтому создатели себя особенно не утруждают. Все равно в прокате их детище обречено на провал.

Минимум выдумки, максимум штампов, полное отсутствие внятной и занятной истории — и никаких претензий со стороны продюсера. А как же, это ведь не коммерческое кино, где ты обязан расшибиться в лепешку, но сделать кассу. Авторское кино снимать престижно, оно обречено на фестивальный успех. А уж некрофильская тема награды просто гарантирует. У «Его брата» — «Серебряный медведь», у «Моря внутри» — «Оскар, у «Скафандра и бабочки» — Каннский приз за режиссуру и гроздь наград помельче.

Мутный месседж фильмов про смерть призван наводить на философские размышления. Вот одно из них: в аду мы попадем в кинозал, где будут бесконечно крутить «Скафандр и бабочку», «Море внутри» и «Его брата». А праведники в раю будут в это время смотреть «Возвращение».

Ссылки

• Скафандр и бабочка
• Его брат
• Море внутри
• Возвращение