Ремейк «Забавных игр»

Михаэль Ханеке снова снял очень страшное кино. По-настоящему, а не по-киношному страшное

Имена:  Михаэль Ханеке

Михаэль Ханеке снова снял очень страшное кино. По-настоящему, а не по-киношному страшное

Десять лет назад, когда фильм Ханеке «Забавные игры» демонстрировался на Каннском фестивале, режиссер Вим Вендерс, а с ним и многие другие зрители встали и во время просмотра демонстративно покинули зал. Это неудивительно: Ханеке нарушил все табу зрительского восприятия. На экране творился тяжелый, мучительный и беспощадный террор. Выглядел он куда страшнее любой резни бензопилой, хотя все видимые эпизоды насилия режиссер намеренно убрал за кадр. Двое рафинированных отморозков в белых одеждах и белых перчатках долго, тщательно и с видимым удовольствием расправлялись с семейством честных бюргеров, которых черт дернул приехать на отдых в уединенный дом на озере. «Забавные игры» построены по схеме типичного слэшера (фильма, где персонажи один за другим погибают от рук маньяка-насильника). Но Ханеке вернул насилию реальность. Популярный кровавый аттракцион превратился в тягостное зрелище чужого унижения и бессмысленной жестокости. Вместо приятного азарта зрители получили психологическую пытку. Так выглядит насилие, если не заигрывать с ним в духе Тарантино. Более того, Ханеке не стал придумывать ни катарсиса, ни возмездия: покончив с этим домом, двое садистов в белых перчатках пойдут к другому.



До «Забавных игр» Ханеке писал теоретические статьи про насилие. Обычно в кино оно выглядит условно, похоже на ритуал, героизировано и поэтизировано: именно в таком виде его готов воспринимать и потреблять прикормленный потребитель — в том числе и такой продвинутый, как Вим Вендерс. Этот стандарт Ханеке изрядно раздражал, в «Забавных играх» он попытался разрушить его европейскую версию, и не без успеха. И вот спустя десять лет режиссер наконец добрался и до голливудского стандарта. Дотошно, покадрово, даже с тем же хронометражем он переснял свой злодейский киноманифест, только на сей раз занял в главных ролях голливудских звезд. Наоми Уоттс — хичкоковская блондинка, притягивающая саспенс, Тим Рот — ее бесхарактерный муж, Майкл Питт и Брейди Корбет — молодые подонки, прямые наследники банды Алекса из «Заводного апельсина».



Возвращение к собственному старому сюжету означает, что десять лет спустя вопреки всем нападкам режиссер не передумал и не раскаялся. Такая последовательность — или упертость? — не может не внушать уважения. Прикормленный зритель вместо щекочущего нервы зрелища снова получает обухом по голове. Садисты прямо с экрана будут обращаться в зал с вопросом: верит ли публика, что попавшее им в лапы семейство выживет? Волей-неволей зрители, по крайней мере, те, кто не выбежит из зала, давясь от отвращения, сыграют в забавную игру: отождествившись с жертвами, они будут придумывать выходы из кошмарной ситуации. Есть ли способ спастись? Что делать: терпеть и не противоречить или защищаться?



Как ни странно, ответы на эти вопросы чрезвычайно занимают зрителей, но оставляют равнодушными героев. Персонажи Ханеке слишком вяло пытаются противостоять обстоятельствам, они последовательно упускают любую возможность защититься от напавших на них негодяев. Кажется, это приговор: инстинкт самосохранения у выкормышей цивилизации атрофирован, они (мы?) ведут себя покорно, как овцы. И когда в финале Анна наконец схватится за ружье, чтобы пристрелить одного из своих палачей, другой возьмет пульт дистанционного управления и перемотает фильм назад. А значит, эту забавную игру Ханеке затеял вовсе не с киношными заложниками, а с нами — зрителями. Она не имеет ни оправдания, ни смысла. Она просто мучает нас, как просто мучают своих жертв палачи Ханеке.

Приходится признать, режиссер опять добился успеха — смотреть вторые «Игры» так же противно, как первые.



«Забавные игры», 1997

«Забавные игры», 2007