Виталий Манский: «Просто я верю в наше государство»

Режиссер и продюсер документального кино — о новом КиноСоюзе, модернизации и отсутствии жалости к Михалкову

Имена:  Виталий Манский · Никита Михалков

Виталий Манский — режиссер и продюсер документального кино («Частные хроники», «Анатомия ТАТУ», «Девственность), президент национальной премии «Лавровая ветвь», президент фестиваля документального кино «Артдокфест», с недавнего времени — заместитель председателя нового КиноСоюза, который возглавляет Борис Хлебников. В союз вошли действующие кинематографисты, не согласные с политикой Союза кинематографистов РФ Никиты Михалкова.

КСЕНИЯ ПРИЛЕПСКАЯ выяснила у Манского, зачем нужен новый КиноСоюз, сколько там будет членов и откуда они будут брать деньги, а также поинтересовалась, не жалко ли им Михалкова. Кроме того, своим мнением о деятельности Виталия Манского также поделились звезда стриптиза, героиня фильма «Девственность» Карина Барби, Михаил Синев из «Кинотеатра.doc» и член президиума нового союза Даниил Дондурей.


— Вся эта история с образованием нового КиноСоюза — зачем это вам?

— Это очень общий вопрос — зачем, почему. Наверно, на общий вопрос нужно давать какие-то общие ответы. Я бы ответил так: «Доколе?» Точка.

— А кто эти люди, которые с вами в КиноСоюзе? Кого-то из них мы знаем по именам и в лицо, кого-то нет. Насколько велика эта группа людей, как они соотносятся количественно или по своему весу в кинематографическом мире с представителями Союза кинематографистов РФ?

— Знаете, это не ко мне вопрос. Я не готов выступать ни в качестве замерщика, ни какого-то оценщика. Что значит вес, объем, размер? И даже если эти оценки кто-то начнет приводить, вот так случайно, не подумав, то они будут некорректными. Просто мы понимаем, что СК в том виде, в котором он существует сегодня, союзом не является — по целому ряду обстоятельств (даже не всегда связанных с разрушительной деятельностью его нынешнего председателя), просто по факту существования.

Не может быть союзом организация, в которой четыре тысячи членов из пяти тысяч уже не существуют в индустрии. Они вне индустрии по техническим обстоятельствам, по возрастным обстоятельствам либо еще по каким-то. В новом КиноСоюзе, так же как в СК РФ, будут физические члены. Но их, я полагаю, будет не так много. Не тысячи, во всяком случае. Если их будет пять тысяч, это нас уничтожит моментально.

В первую очередь мы хотим создать союз профессиональных кинематографических объединений, иными словами – гильдий. Смысл в том, чтобы объединить их все.

— Cколько человек примерно в КиноСоюзе?

— Когда заявление о необходимости создания нового Союза перевалило за сто человек, мы прекратили процедуру подписания. Сейчас эти 130 человек автоматически получат удостоверения. Параллельно объявлено о начале приема заявлений о вступлении в КиноСоюз, которые будут рассматриваться раз в месяц правлением.

— Вы говорили, что будете проводить съезды. Вы правда будете называть их съездами?

— Хорошо, будем называть это сходками, маёвками. Мне, например, по барабану, как это называется: съезд, собор или факельное шествие. Я даже не задумываюсь. Давайте будем называть наши съезды крестным ходом — да ради бога.

— А почему Борис Хлебников стал главой Союза? Понятно, что он отличный режиссер, на слуху в России и за границей, но его трудно представить в роли функционера…

— Борис Хлебников является одним из самых ярких представителей нового поколения российского кино, как личность, как режиссер, как фигура. И этот союз создается для них. Уж точно, при всем уважении, не для Рязанова Эльдара Александровича. Я говорю о Рязанове потому, что он выступил учредителем Союза, он помогает не только своим авторитетом и именем, но и своим опытом, советами, участием. Это относится и к Герману, и к Сокурову. Я могу показать распечатку телефонных счетов — вы увидите, сколько реального общения с этими людьми стоит за организацией КиноСоюза. Это не история свадебных генералов.

Я помню, меня потрясла одна сцена в Гостином дворе. Ясно, что там было срежиссировано что-то вроде проводов Масленицы в колхозе имени Ленина, но начиналось все с картинного выхода ветеранов. Помню совершенно растерянные глаза Шатрова. Я его потом спросил: «А как вас вообще занесло?» Каждый из этих людей — эпоха, а их использовали как ряженых…

В КиноСоюзе нет ряженых. Люди действительно истосковались по профессиональному общению, диалогу. По площадке, где можно обменяться своими ощущениями. Наступило такое время… В нем есть свои плюсы, но есть и понимание какого-то расчленения сообщества, потери духа товарищества.

Все, кто захватил советскую эпоху, поминают худсоветы — и не всегда добрым словом. Но мы сейчас, каждый в отдельности, при создании своих картин пытаемся воссоздать эти худсоветы из людей, которым доверяем, что непросто.

— Понятно, почему Михалков вызывает такие чувства. Но вам не кажется, что в какой-то момент всё повернулось против него — даже, удивительным образом, обычные российские зрители? Вам его не жалко?

— Вы знаете, мне жалко людей, пострадавших от лесных пожаров, мне жалко детей, которым по разгильдяйству сотрудников медицинского учреждения вкололи кровь с вирусом гепатита, но мне не очень жалко человека, который бьет молотком себя по пальцам. Он сам довел себя до этого состояния, он занимается саморазрушением. Главная проблема Никиты Сергеевича Михалкова — сам Никита Сергеевич Михалков.

— А у вас нет ощущения, что некоторые из столь единодушно клеймящих Михалкова просто пиарятся?

— Да, это ощущение в каком-то смысле присутствует. Но я думаю, что каждый из нас мог бы более выгодно заниматься пиаром вне контекста создания каких-то организаций. Но мы осознанно приняли решение, что дальше все это терпеть нельзя. Речь идет не о личном терпении, а о том, что возникла российская киноиндустрия без лоббирования профессиональных интересов создателей кино. Это лоббирование должен был осуществлять Союз кинематографистов, который все эти годы если и лоббировал, то интересы узкого круга лиц. Настолько узкого, что его можно назвать одной фамилией.

И сейчас мы пытаемся, пусть с некоторым опозданием, эту ситуацию изменить, потому что наш кинематограф входит в фазу очень опасных, иногда непродуманных решений, в том числе и правительственных.

Это не значит, что мы выступаем против создания фонда, но для принятия таких решений нужна экспертная оценка. В этом году после небольшого подъема зрительского интереса к российскому кинематографу он упал с 26% до 14%. Я сейчас говорю очень осторожно, потому что я не социолог, не кинокритик, это не моя тема, я наблюдаю почти со стороны. Но то, что происходит с документальным кино, я знаю, может быть, лучше всех в стране. Это очень опасная тенденция — то, что сейчас происходит. И она уже дает очевидные доказательства пребывания российского документального кино уже не в кризисном, а в посткризисном состоянии. Мы уже, по сути, потеряли школу российского документального авторского кинематографа.

— А можете привести какие-то конкретные примеры?

— Раньше на всех основных фестивалях документального кино мы были как в футболе бразильская сборная — она даже когда не становится чемпионом мира, все равно приезжает как хозяин положения. И даже проигрыш не воспринимается так, как воспринимается проигрыш российского футбола. Мы приезжали большим таким веером: пара картин в главном конкурсе, пара картин во втором конкурсе, какие-то спецпоказы. Уезжали — два-три приза или главный всегда были наши. Это с конца восьмидесятых по начало девяностых. Сейчас, последние года четыре, мы считаем победой, если вообще попадаем на фестиваль, даже не в конкурс. Появлялись яркие режиссеры, появлялись картины, которые шли по всему миру в кинопрокате, наши режиссеры входили в тройки-пятерки-десятки крупнейших мировых авторов документального кино.

Как входили, так и входят, но новых практически нет. Я смотрю фильмы коробками — сейчас заканчивается отбор на «Артдокфест», я за сезон посмотрел шестьсот фильмов или около того. Есть картины. «Артдокфест» — фестиваль фильмов со всего мира, но на русском языке. Но все, что у нас происходит, происходит вопреки. А те, главные неигровики, эмигрировали либо из документального кино, либо из России.

Либо и то и другое вместе.

На «Кинотеатре.doc» был Саша Малинин. И что, его короткая жизнь, человеческая и авторская, случилась благодаря тому, что у нас существует государственная программа по поддержке документального кино? Он хотя бы копейку на одну из трех своих картин получил? К своим двадцати пяти годам, когда он залез в петлю… И не потому ли вообще это произошло?

Если поднять любой отчет наших чиновников, из него явствует, что государство поддерживает в год четыреста документальных фильмов. Я являюсь экспертом по распределению этих денег в Министерстве культуры. Я на этом экспертном листе, где нужно поставить «да/нет», написал, что мои «да» поставлены только потому, что изменить систему нельзя, деньги нужно раздать. Но я глубоко убежден, что подавляющее большинство из этих картин не состоится, потому что в самом начале пути заложена системная ошибка. Поэтому конец предсказуем — он будет негативный. Я уже сейчас вижу, что будет в конце. Более того, я знаю, как исправить ситуацию с документальным кино. Не знаю, как построить адронный коллайдер, даже не понимаю, что это такое. Я понимаю, что это какие-то коридоры в Швейцарии, но что там они разгоняют, не знаю. Но про документальное кино знаю абсолютно точно. Могу в течение двух часов с цифрами, выкладками рассказать, как и что нужно сделать, чтобы через два года ситуация изменилась коренным образом. Подчеркиваю: коренным образом – через два года. При этом не увеличивая финансирования.