Кризис — катастрофа или спасение для нашего кино?

На вопросы OPENSPACE.RU ответили режиссеры, продюсеры и эксперты. Разброс мнений впечатляет

Имена:  Артем Васильев · Даниил Дондурей · Илья Хржановский · Карен Шахназаров · Михаил Калатозишвили · Наталья Мокрицкая · Павел Лунгин · Роман Борисевич · Сергей Лобан

Кино полнится страшными слухами. Съемки останавливаются, инвесторы выводят деньги из производства, на киностудиях закрывается один проект за другим. Продюсеры подсчитывают долги, режиссеры попадают в больницу, операторы подаются в частный извоз. Но реальность пока от слухов отстает. Продолжают сниматься многомиллионные блокбастеры, запускаются новые, тоже недешевые проекты. Финансовый кризис еще почти не подействовал на инерционную махину кинопроизводства. Зато посеял реальную панику.

Аналитики, встав над схваткой, говорят, что кризис оздоровит перегретую экономику кинематографа. Режиссеры в этом сомневаются. А вот мнение большинства продюсеров лучше всех выразил Артем Васильев: «Всю глубину жопы люди еще просто не понимают». В рубрике «За» профессионалы высказываются на тему «Пусть сильнее грянет кризис!». В рубрике «Против» — слово предоставляется их коллегам, мечтающим спрятаться от финансовой бури.

ЗА


Карен Шахназаров, гендиректор студии «Мосфильм»:
«У нас на «Мосфильме» обвала нет»

— Понимаете, у нас не очень понятная пока что ситуация насчет кризиса. Тут ведь еще Министерство культуры из-за реорганизации не стало выдавать грант. Так что картины останавливаются, но неясно — из-за кризиса или просто потому, что Минкульт еще не выдал грант. Это разные вещи, и поэтому я не могу пока сказать, что кризис по нам сильно ударил.

— Но все-таки частные инвесторы уже начали уводить деньги из кино?

— Ну, пару картин я знаю, которые были приостановлены частными инвесторами в связи с кризисом. И то, по-моему, одну картину они все-таки будут доделывать.

— Вы могли бы описать ситуацию, которая сложится в российском кино в результате кризиса?

— Вы знаете, я не берусь сейчас выдать какой-то прогноз. Но на сегодняшний день не вижу таких уж серьезных последствий. То есть я слышу, конечно, какие-то разговоры, слухи, что где-то что-то сокращается, что на других студиях закрываются проекты. Но у нас на «Мосфильме» нет какого-то обвала. Я не буду называть, но какие-то есть студии, на которых, как я слышал, закрылись чуть ли не 100 процентов, ну, 80 процентов проектов. Но вот у нас ситуация пока не дает оснований для каких-то таких мрачных выводов.

— Скажите, а как вы относитесь к точке зрения, что кризис может оказаться даже полезным для российского кино?

— Это я согласен! У кризиса, у любого кризиса есть и отрицательные и положительные стороны. Так же как человеческий организм борется и выходит из болезни, может быть, даже более здоровым, так и в кино, конечно. Очень много у нас появилось таких «мыльных» кинокомпаний, которые непонятно чем занимаются. Какие-то они проекты делают, которые потом даже никуда не выходят. Работают ради процесса, что называется. Наверное, в результате кризиса такие слабые компании будут уходить — и, наверное, это в определенной степени полезно. И хотя непосредственной связи тут я не вижу, но вполне может быть, что кризис улучшит качество российских картин.


Даниил Дондурей, главный редактор «Искусства кино»:
«Кризис — это преддверие перемен, а вовсе не смертельная болезнь»

— Проблемы нашего кино начались несколько лет назад. Нынешний кризис ничего плохого киноиндустрии не принесет — ну, разве что переживания продюсеров и режиссеров. Думаю, что за ближайшие полтора года уменьшится количество спекуляций на кинорынке. Это будет холодный брандспойт, который остановит четырехлетний разогрев индустрии. Инвесторы — то ли циничные, то ли романтичные — уйдут из этой сферы. Их внимание придется завоевывать серьезными бизнес-планами, рассказом о том, как мы договорились с самим Хабенским и великой артисткой Боярской, что они меньше будут брать гонорары. Сценарии будут запускаться не абы как, лишь бы была единица производства. Будут долго просчитывать риски и обратятся к аналитикам, чтобы узнать, что такое коммерческое кино. Наконец-то продюсеры перепугаются и будут следить за аудиторией. Наконец начнут думать о том, как воспитать тинейджеров, у которых мозги оплыли от попкорна и комиксов. И так далее.

{-page-}Кризис для нашего кино будет полезен. Но, конечно, не тактически. Мы же говорим сейчас от имени народа, а не конкретных продюсеров или режиссеров, которые, ну, на парочку лет потеряют работу. Ну и что? Зато продюсеры не будут сидеть у дверей ВГИКа, чтобы каждого второкурсника переманить на съемки сериала, а после первого же сериала дать ему полный метр, потому что, как известно, режиссеров у нас не хватает. Пусть они поработают вторыми режиссерами, поучатся. Много хорошего может произрасти из этого кризиса. Кризис — это всегда преддверие перемен, а вовсе не только смертельная болезнь.


Олег Иванов, глава аналитического центра Movie Research:
«Фильмов станет меньше, а кассовые сборы вырастут»

— Что несет кризис нашему кино?

— На 30 процентов сократится производство — общее число картин станет меньше за счет плохих, посредственных фильмов. Кассовые сборы вырастут. По трем причинам: во-первых, у людей появляется больше времени в период кризиса, во-вторых, они меньше ходят в рестораны и больше ходят в кино (которое дешевле) и, в-третьих — потребность в комедиях, в фэнтези будет возрастать — людям ведь нужно немного отвлечься. Мой прогноз, что эти три объективных закона повлияют на увеличение кассы где-то на 15 процентов сверх обычного прироста. Затраты могут снизиться, потому что гонорары актеров, например, снижаются уже сейчас.

Частные инвестиции в кино сократятся примерно в два раза.

— А государственные?

— В планах пока такого нет. Если не выйдет секвестра по всему бюджету, то никаких изменений в госфинансировании кино произойти не должно.

— Скажите, а какое кино сейчас окажется перспективным для вложений?
— Перспективными станут картины с бюджетом не больше двух миллионов долларов и с ожиданиями от проката свыше семи-восьми миллионов. Сейчас у нас средний бюджет около двух с половиной миллионов долларов, он сократится примерно до двух из-за кризисного давления. Среднего кино не останется: будет либо чистый артхаус (фестивальное кино, существующее за счет бюджетного финансирования), либо прибыльное коммерческое кино — фильмы, которые могут собрать от двух миллионов зрителей и выше. Хотя почувствуем мы все это только через год-полтора.


Павел Лунгин, режиссер:
«В нашем кино образовался гламурный пузырь, который должен сдуться»

— Вы знаете, мы говорили с Сельяновым, и я с ним согласен в том, что в нашем кино образовался какой-то гламурный пузырь, который должен сдуться.

Нет, конечно, в кризисе ничего хорошего нет, смешно даже говорить об этом. Помните, у Жванецкого была такая фраза: «А чтобы все на мине подорвались, так об этом приходится только мечтать...»

Ну вот, это из той же области, такие, знаете, горькие слова. Наш рынок был перегрет огромными зарплатами, какими-то неясными деньгами, которые в нем вертелись, — и тот продукт, который выходил, оказывался гораздо менее интересен, чем мог бы быть. Запустить фильм стало легко — любой мог запустить фильм. Это ненормальная ситуация, понимаете? Во всем мире, чтобы запустить фильм, надо какие-то сверхусилия предпринимать, а у нас любой может запуститься с фильмом; любой может говорить, что он режиссер; любой может говорить, что он продюсер. Но посмотрите: четыре-пять фильмов в год, о которых говорить можно, а снимаются-то двести. Сельянов (и я с ним согласен) говорит именно об этом. Понимаете, в Нью-Йорке можно снять независимый фильм за триста—четыреста тысяч долларов. А у нас — ну невозможно, невозможно. Что ж это такое, почему?! Понимаете, кино стало гламурным. Но производство не может быть гламурным! А у них конечной целью является попадание в какие-то глянцевые журналы. Это ужасно.


Роман Борисевич, продюсер:
«Мне кажется, стало веселее жить»

— Мне кажется, стало веселее жить, а станет еще веселее. Как-то было скучновато до этого. Если раньше всё достаточно тихо происходило и все себя уверенно чувствовали, то сейчас начинают предпринимать какие-то действия для выживания. Это всегда интересно — и за этим наблюдать, и самому участвовать в этом. Наверное, те, кто делал ошибки до этого, либо понесут потери, либо вообще этот кризис не переживут. Поэтому пока интересно. Ну, в принципе, еще и весело.

Нас кризис, конечно, тоже не обойдет: немножко прибыль упадет, рентабельность станет ниже, и, наверное, мы не осуществим всех своих планов. Но в том, что мы его переживем, никаких сомнений нет, и чем более он будет затяжной, тем это выгоднее будет для таких маленьких компаний, как наша, которая не успела наделать ошибок и не бралась за спорные проекты.

{-page-}Свои четыре фильма мы доделаем спокойно, поскольку у нас самое сложное завершено — это съемки. На безрыбье и рак рыба, и мы станем более заметными с нашими четырьмя проектами.

Переживать, конечно, надо большим компаниям, которые с крупными бюджетами работали и закладывали те цифры возврата, которые сейчас уже не представляется возможным получить. У нас рентабельность рассчитывалась немножко по-другому, и я поэтому абсолютно спокоен.

Очень может быть, что кризис изменит киноиндустрию в целом. После 1998 года в России кончился бум видео и появился кинопрокат. То же самое происходит и сейчас: бум ДВД заканчивается, а в кино народ ходить не перестанет, поскольку это одно из самых дешевых развлечений. И, видимо, произойдет резкий толчок для нашей страны в отношении всяких других медийных средств получения информации — через мобильную связь, через интернет или через какие-то совсем новые варианты, благодаря которым кино получит дополнительный выход на зрителя. Сейчас будут поиски.


Евгений Гиндилис, продюсер:
«Возможно, независимым продюсерам будет легче»

— У меня, в принципе, не должно быть оснований радоваться кризису, но — ничего не могу с собой поделать — я ему все-таки рад. Ситуация, которая сложилась у нас в кино за последние несколько лет с 2004 года, развивалась неправильно. Постепенно участникам становилось понятно, что так киноиндустрия функционировать не может и нужны какие-то очистительные действия. И я думаю, что кризис, который случился в мире и в России, станет очень мощным импульсом, для того чтобы назревшие реформы киноиндустрии, наконец, состоялись.

Несомненно, кризис оказывает на наши планы сильное влияние. Мы занимаемся телепроизводством, и в этом секторе, естественно, предстоит серьезная корректировка планов. Все телевизионные каналы, и в том числе наши партнеры, сокращают бюджеты на следующий год.

Что касается кино, здесь ситуация сложнее. Все свои кинопроекты мы делали без господдержки. Я надеюсь, что в будущем, несмотря на кризис, запланированная реформа господдержки, пересмотр ее порядка и правил участия компаний в ее получении смогут нам обеспечить более благоприятные условия.

Мы, к счастью, сейчас находимся в такой стадии, когда наши основные проекты или закончены, или мы делаем их по заказу тех или иных телевизионных каналов, и они не пострадали от кризиса. Единственный проект, по которому кризис ударил и судьба которого до сих пор под вопросом, — это следующая картина Владимира Котта «Громозека». Наш партнер, канал НТВ, незадолго до начала съемок сказал нам, что не сможет выполнить финансовые обязательства, которые он на себя брал, и это переносится на следующий год.

Одна из болезней нашей киноиндустрии — любовь к гигантомании, которая приводит к тому, что найти 20 или 40 миллионов долларов на блокбастер легче, чем найти 500—600 тысяч долларов для фильмов, у которых есть и коммерческий потенциал, и очевидные художественные достоинства. Возможно, теперь эта ситуация изменится и независимым продюсерам, которые производят небольшие, малобюджетные картины, будет легче находить на них деньги, чем людям, которые занимаются производством блокбастеров.

Я не уверен в том, что кризис каким-то существенным образом может сказаться на изменении зрительских предпочтений. Есть такая точка зрения, что после кризиса люди станут чаще ходить в кино, потому что это одно из немногих дешевых развлечений. Но, на мой взгляд, проблема не в этом. Проблема в том, что кино испытывает те же проблемы, что и телевидение. Нашему телевидению удалось выработать отвращение к себе у телезрителей, и отечественное кино добилось такого же результата. Есть некоторое постоянное количество зрителей, которые регулярно ходят в кинотеатры, но есть не менее постоянное количество людей, которые сознательно от этого отказываются и никогда не пойдут в кинотеатр на русский фильм.

Зависимость кино от телевидения выражается и в «гламуризации контента». Это когда коммерческий потенциал фильма реализуется только в том случае, если в нем присутствуют те или иные медийные персонажи, связанные с телевидением. Ведь «Самый лучший фильм» — это не кино, а совершенно другая форма. И здесь серьезная проблема, потому что таким образом девальвируется все остальное кино, существующее на рынке. Это свойственно не только «Самому лучшему фильму», но и многим другим блокбастерам, которые, называя себя фильмами, по большому счету фильмами не являются: они могут быть нарезками телевизионных сериалов, капустниками.

Проблема в том, что влияние телевидения на кино является, на мой взгляд, разрушительным. Чтобы кино могло превратиться в самостоятельную индустрию, эту пуповину, которая соединяет кино с телевидением исторически, нужно максимально жестко и быстро рвать. Преодолев зависимость от телевидения, мы сможем вернуть в кино тех зрителей, которые сегодня для него потеряны. Кризис дает надежду, что какие-то шаги в этом направлении могут быть сделаны. {-page-}

ПРОТИВ


Михаил Калатозишвили, режиссер, продюсер:
«Радоваться кризису все равно что радоваться, что у соседа корова сдохла»

— Я думаю, что этот кризис больше отразится на блокбастерах, чем на маленьких, камерных фильмах. Они изначально были вне экономики, эти блокбастеры российские, поэтому кризис им будет гораздо сложнее выдержать.

Но радоваться кризису? Это вопрос такой: есть ли основания радоваться тому, что у соседа корова сдохла? Это была бы не радость, а злорадство. Поэтому особого повода радоваться я не вижу. Просто маленькое камерное кино — оно все-таки существовало в более понятных экономических рамках: государственная поддержка, какие-то собственные ресурсы, которые у многих студий уже есть и которые они могут использовать при производстве маленьких фильмов. Там нет огромных инвестиций, и поэтому выживаемость у таких фильмов больше. Если, конечно, государство не перестанет финансировать все это.

Если перестанет, это будет большая ошибка. Но если этот кризис дойдет до того, чтобы помешать наполнить бюджет, то тогда, конечно, это независимое кино недополучит своих денег в первую очередь. Потому что как только бюджет попадет в затруднительное положение, у кого заберут деньги? У учителей, у культуры и у врачей, наверное, как это обычно бывает у нас, да? Поэтому я думаю, что для нас для всех ситуация достаточно опасна.

Мы обычно со свойственной нам любовью к мифотворчеству описываем кинобизнес в России. А ведь он еще не сформировался. Для того чтобы он начал функционировать как нормальный бизнес, в России должно быть хотя бы четыре тысячи киноэкранов. А сейчас их 1840 или что-то такое. Это в два раза меньше, чем нужно. За этим тянется простая вещь — предложений кинотеатрам гораздо больше, чем они могут переварить. Поэтому кинотеатры выбирают: это возьму — это не возьму. И в какой-то момент судьба кино целиком попадает в зависимость от решения директора кинотеатра.

Кризис вряд ли повлияет на предпочтения зрителей. Если это произойдет, я буду очень рад, я просто боюсь, что одно к другому до такой степени не привязано. Мы так лихо научили зрителя, что в кино не надо думать, что это такое праздное проведение времени, — что одним кризисом тут не обойтись. В любом случае публике придется поубавить свои аппетиты по поводу блокбастеров, потому что, я думаю, их со временем станет меньше. Доступ к экранам для камерных фильмов немножко увеличится, и тогда, может быть, наступит этот перелом. Будем надеяться.


Илья Хржановский, режиссер:
«Если индустрия остановится, то будет плохо кино как искусству»

— Учитывая, что я в принципе оптимист, я, конечно, верю, что все негативные процессы могут дать замечательный результат. Но кризис — это все равно кризис. Если индустрия остановится (хотя я не индустриальный режиссер вовсе), то будет плохо кино как искусству. Потому что не будут строиться кинотеатры, соответственно, телеканалы не будут покупать фильмы, и так далее. Эпоха «малокартинья», в общем, хорошо на кино не сказалась. Кризис 90-х, я считаю, просто уничтожил нашу киноиндустрию. Возможно, у кого-то есть мнение, что он принес пользу, потому что теперь, говорят, мы можем снимать «вертикальные», или «горизонтальные», или какие-то там другие сериалы. Но ведь кризис 90-х уничтожил целый ряд профессий в кино: бутафоров, например, вторых режиссеров и так далее. То есть та высокопрофессиональная каста, которая была в советском кино, в 90-е годы прекратила свое существование. Поэтому я не очень верю в прогресс за счет регресса, хотя, конечно, бывает всякое.


Наталья Мокрицкая, продюсер:
«Да что ж хорошего-то — кризис!» Вообще, кризис это очень плохо. Некоторые продюсеры говорят, что актерские ставки понизятся, и вообще стоимость производства упадет - и это выровняет кинорынок. Я в это не верю. Мне кажется, если артист востребованный, стоимость его съемочного дня не понизится. И. конечно, средних артистов станут снимать меньше, никто не будет платить никому не известным людям по две, по три тысячи долларов в день.

{-page-}Моя компания только что закончила два проекта. Это "Четыре возраста любви" и "Юрьев День". И на сегодняшний день моя задача - грамотно реализовать права на эти фильмы. И в этой ситуации кризис смешал все планы: закупочные цены на ТВ падают, кинотеатры не расплачиваются за кинопрокат (кризис неплатежей). Я стараюсь минимизировать убытки. Кроме этого, безусловно, беспокоит опасность девальвации рубля. Если рубль упадет, по понятным причинам, это будет
катастрофа.

Нет, я никакого положительного аспекта в этом не вижу, не чувствую. Кризис - это плохо. Кризис - это когда у людей нет денег, а кино - не хлеб,
и на него будут тратить в последнюю очередь.



Сергей Лобан, режиссер:
«Плохих фильмов будет мало, и это плохо»

— Не знаю, мне все это не очень нравится.

— Может быть, наши продюсеры научатся, наконец, экономить?

— Да не надо! Пусть лучше не экономят. Пусть тратят дальше — так, чтобы люди бесталанные и ни на что не способные тоже имели возможность что-то делать. Иначе будет тоска. Если только гениальные и способные к творчеству люди будут что-то делать, — это плохо.

— Разве? По-моему, прекрасно. У нас будут только гениальные фильмы.

— Нет-нет, это будет фашизм! Лучше свобода — и куча никому не нужных денег. В общем, если что-то и изменится, то только в худшую сторону. Плохие фильмы все равно будут делать, но их ведь должно быть много, а теперь их будет мало, и это плохо, очень плохо. В большом количестве плохих фильмов есть возможность зарождаться различным зернам. Должно быть много почвы. Должно расцветать сто цветов.


Артем Васильев, продюсер:
«Люди не понимают глубину жопы»

Единственное, чему я могу в этой ситуации радоваться, — это возможности выскочить из какой-то гонки и подумать о том, куда двигаться и как двигаться. Радости по поводу того, что у кого-то не реализуются какие-то планы, у меня нет, конечно.

Все что-то закрывают, подмораживают, не начинают делать то, что еще два месяца назад собирались. Люди самые разные сценарии выстраивают, потому что глубину жопы, реальный ее размер, не понимает никто. Она может быть плоской жопой, толстой жопой, но это всё умозрительные догадки.

На моей текущей деятельности кризис почти не отражается. Я же не делаю много, я не делаю потока, и нет зависимости от этого потока. Но, конечно, кое-что я корректирую. Были планы двух проектов; теперь мы, может быть, и запустим их в разработку. Но будем ли приступать к их реализации, это пока тонет в тумане.

Какое кино останется в кинотеатрах в результате кризиса? Я думаю, останется много качественного американского кино, это совершенно очевидно. Тем более вряд ли оно будет дорожать, оно будет дешеветь, потому что кризис глобальный, а не только российский. Рискованных проектов в кино будет гораздо меньше — с точки зрения вложений, например, в продвижение. Хорошо ли это для искусства кино, не знаю. Наверное, не очень хорошо, потому что, когда в большом количестве что-то производится, — шанс произвести несколько качественных фильмов гораздо больше, чем когда производится 20 фильмов в год.

Что будет происходить с прокатом картин, ориентированных на большое количество людей и гору денег, станет понятно уже после Нового года. Если считать, что толпы людей, которые планировали уехать куда-то отдохнуть, будут болтаться в городах все каникулы, то есть за что рубиться. Поэтому такая борьба и идет сейчас: «Стиляги» против «Обитаемого острова». Триста рублей за билет — это не три тысячи долларов за поездку. И есть ощущения прокатчиков, что люди не будут ходить в кино сильно меньше. А поляна расчистится, поэтому каждый фильм может собирать больше денег. Но это теория. Практика покажет что-то только в начале зимы.

В подготовке текста принимали участие Евгения Лавут и Максим Эйдис


Еще по теме:
Только кризис спасет наше кино
Русское кино: расцвет или кризис?
Три вопроса о кризисе
Эдуард Дорожкин. Пришествие ремесленников
Евгения Пищикова. Первые увольнения и туманные надежды
Евгения Пищикова. Тревожненько

Ссылки

• Только кризис спасет наше кино
• Русское кино: расцвет или кризис?
• Три вопроса о кризисе
• Эдуард Дорожкин. Пришествие ремесленников
• Евгения Пищикова. Первые увольнения и туманные надежды
• Евгения Пищикова. Тревожненько
• Андрей Лошак. Аривидерчи, нулевые!
• Первые увольнения и туманные надежды