«Стыд»: за и против

Пикаперская романтика, позерство, отчуждение и прочие симптомы медиаэпохи в спорном фильме Стива Маккуина

Имена:  Майкл Фассбендер · Стив Маккуин

23 февраля в российский прокат вышел фильм «Стыд» — то ли дидактичная повесть о наших живых и неживых современниках (по мнению Ольги Шакиной), то ли претенциозный глянцевый каприз (по убеждению Бориса Нелепо).


ПРОТИВ: Борис НЕЛЕПО

Клерк Брендон (Майкл Фассбендер) словно сошел со страниц книги Брета Истона Эллиса. Он явно преуспевает, выпивает с коллегами — такими же яппи — в дорогих барах, квартирует на Манхэттене. Но тяжелый взгляд, напряженное сопение и свирепые манеры выдают какую-то тайну, скрытую за этой благополучной жизнью. Если американский психопат Патрик Бейтмен складировал в микроволновой печи женские головы, то секрет Брендона совсем безобидный: все свое время он уделяет просмотру порнографии и услугам девушек по вызову…

Респектабельный видеохудожник Стив Маккуин дебютировал три года назад «Голодом», в котором обратился к истории знаменитого активиста Ирландской республиканской армии Бобби Сэндза, скончавшегося в тюрьме во время голодовки. Эта фактура позволила автору соорудить в тюрьме инсталляцию из экскрементов, а в живописном финале срифмовать человеческую смерть с полетом птичек. В интервью впоследствии Маккуин всячески отрицал присутствие в «Голоде» политических подтекстов, но на этот раз на неудобные вопросы отвечать не придется — сюжет «Стыда» предельно схематичен. Есть Брендон, но про него мы толком ничего и не знаем. Ну разве только то, что у него есть непутевая сестра (Кэри Маллиган) — она попросту въезжает к герою на квартиру в самый неподходящий момент.

Впрочем, люди Маккуина категорически не интересуют, поскольку увлечен он только их красочными отражениями в окнах нью-йоркского лофта или офисном зеркале. Если Брендону посчастливилось заняться с незнакомкой сексом на улице, то будьте уверены — режиссер выверит до миллиметра расположение актеров в кадре, чтобы они стояли с геометрической точностью под накорябанной мелом надписью FUCK. «Стыд» весь подчинен такой капризной логике одномоментной красоты, рассказывая трагическую — по замыслу Маккуина — историю мелкого дрочилы на языке фотосессии журнала GQ.

Маккуин мыслит отдельными эффектными сценами. Кэри Маллиган на протяжении пяти минут исполняет знаменитую песню «New York, New York», превращенную в полную блюзовой тоски исповедь одиночки. Эта сцена даже поклонникам фильма кажется излишней; хотя именно здесь в картину впервые пробивается человеческое. Есть что-то действительно трагическое в том, как актриса пытается — без особого успеха — вытянуть тонким голосом эту песню. Другое дело, что на уровне сюжета этот эпизод никак не стыкуется с остальным материалом фильма — казалось бы, с чего приехавшую из Лос-Анджелеса депрессивную невротичку вдруг пустили бы петь в шикарном клубе? Золотой фиксой выглядит и броская пробежка Фассбендера по кварталу с музыкой Баха в наушниках. Из нее мы узнали, что Маккуин умеет красиво снимать ночной Нью-Йорк.

Главным бенефициарием «Стыда» стал Майкл Фассбендер, собравший по всему миру россыпь наград за свою роль. Он прекрасный актер, это не новость. При имеющемся — пунктирном — сценарии ему даже удается создать в кадре напряжение, транслировать с экрана какую-то энергетику. Но артист не может существовать в вакууме, о выдающейся актерской игре сложно говорить в случае отсутствия на съемочной площадке режиссера. Изобразительная манерность Маккуина, от которой сводит скулы уже на первой секунде фильма (герой с оголенной грудью лежит на шелковых простынях), перечеркивает любые актерские таланты. Фассбендера регулярно заставляют принимать в кадре неестественно трагичные позы, и его картинные ужимки — готовый материал для букета демотиваторов. Плюс автор явно неравнодушен к пикаперской романтике — нужно слышать, с какой интонацией он говорит незнакомой девушке: «I wanna taste you». Да чего там — закольцованный фильм начинается и завершается одинаковыми сценами в вагоне метро, где Брендон играет в гляделки с сидящей напротив девушкой под аккомпанемент самой патетичной музыки на свете.

Эта гламурная упаковка пропускает воздух считанное количество раз. Отчасти такая герметичность, признаем, оправдана тем, что маниакально брезгливый Брендон боится человеческого прикосновения, исчезновения дистанции — и потому неспособен к отношениям. Этот мотив Маккуин тонко пытается акцентировать в финале, показывая, как аккуратно его герой трогает зарубцевавшиеся шрамы на запястье своей сестры. И тут же, словно опомнившись, режиссер цементирует это фирменным фальшаком — позерскими вскидываниями рук и снятыми дальним планом рыданиями в порту.

Икорный радикал Маккуин позволяет себе слегка пощекотать зрителя разговором об интимных сферах жизни (впрочем, шокировать его «откровенность» могла разве что католическую делегацию в Венеции). Задуманный эдаким механистическим аппаратом Брендон, узник собственного тела, оказывается выбит из полного ежедневных ритуалов существования спонтанным визитом сестры, которая полная противоположность ему — оголенный клубок эмоций. По логике всё возрастающая нервозность Брендона должна заставить его перегореть и пойти вразнос. Это и происходит: сначала он хамит в баре девушке и ее хахалю, затем с гримасой невообразимого отчаяния позволяет незнакомцу в гей-баре сделать ему минет (о ужас, примерных семьянинов в зале это непременно должно сконфузить) и, наконец, отправляется на экзистенциальный threesome. Эта кульминационная сцена сопровождается пронзительным закадровым монологом готовящейся к суициду сестры. К слову, о самоубийствах: помнится, еще Альфред Хичкок утверждал, что нет ничего вульгарнее, чем залитый красной кровью белый кафель ванной. Маккуин решительно возражает классику: он еще одевает девушку в белоснежное платье и в качестве музыкальной подложки включает Баха в исполнении Глена Гульда.