Херцог о Херцоге

Фрагмент из книги, в которой немецкий режиссер рассказал о себе почти все

Имена:  Вернер Херцог · Пол Кронин

«Никто не рискнет углубиться в мир кинематографа, не чувствуя себя окруженным сообщниками», — говорил Жан Ренуар и был прав до тех пор, пока его не опроверг Вернер Херцог, «конкистадор бессмысленного», не просто рискующий снимать кино в одиночку, но с каждым своим фильмом совершающий все новые и новые невиданные подвиги (неспроста его дебютная короткометражная работа называлась «Геракл»).

Он стоял с камерой у жерла просыпающегося вулкана, снимал оптические иллюзии в пустыне, месяцами сидел в джунглях, в «Фицкаральдо» по-настоящему перетаскивал огромный пароход через хребет скалы — перечислять его «обыкновенные безумства» можно бесконечно долго.

На прошлом фестивале в Венеции Херцог представил в конкурсе сразу две картины («Плохой лейтенант» и «Сын мой, сын мой, что ты наделал»), на только что завершившемся Берлинале он был председателем жюри. Сегодня уже трудно представить, что до недавнего времени этот ярчайший представитель «нового немецкого кино» был скорее режиссером культовым, чем по-настоящему известным. Только сейчас, к концу «нулевых», мы вдруг обнаружили, что рядом с нами уже много лет существует и активно работает один из титанов кинематографа XX века, абсолютно уникальное явление как в искусстве, так и в истории человечества вообще.

В марте в издательстве Rosebud Publishing впервые на русском языке выходит книга «Знакомьтесь — Вернер Херцог», в которой режиссер опровергает, подтверждает и дополняет многочисленные мифы о себе и своей работе. Его собеседник — Пол Кронин, соавтор книги «Кассаветис о Кассаветисе», редактор книг об Эрроле Моррисе и Романе Полански, составитель тома заметок и лекций режиссера Александра Маккендрика «Как снимают кино», соучредитель кинокомпании Sticking Place Films.

«Знакомьтесь — Вернер Херцог» не только автопортрет режиссера, это воспоминания искателя приключений, рассказ о послевоенной Европе и самых отдаленных уголках мира и уникальное пособие по выживанию для кинематографиста, который может рассчитывать только на себя.

OPENSPACE.RU публикует фрагмент первой главы из книги Пола Кронина «Знакомьтесь — Вернер Херцог» в переводе Елены Микериной.


— Когда вы поняли, что посвятите жизнь кинематографу?

— Как только я начал мыслить самостоятельно, я уже знал, что буду снимать. Я не выбирал именно профессию режиссера, просто отчетливо понял, что буду делать кино. Мне тогда было четырнадцать, я начал путешествовать пешком и принял католичество, много всего передумал за те несколько недель. После долгой череды неудач я взял и занялся режиссурой, хотя по сей день сомневаюсь, что есть такая профессия.

— Вы любите снимать в отдаленных уголках планеты. Когда вы начали путешествовать?

— Еще не окончив школу, я на несколько месяцев переехал в Манчестер: у меня там была девушка. С четырьмя парнями из Бенгалии и тремя нигерийцами мы купили в складчину в местных трущобах развалюху. Ну, такую, из типичной застройки прошлого века для рабочего класса. Задний двор весь был завален хламом, а дом кишел мышами. Там я выучил английский. Потом, в 1961 году, когда мне было девятнадцать, я сразу после выпускных экзаменов уехал из Мюнхена в Грецию и до Афин добрался за рулем грузовика в военной колонне. После поехал на Крит, заработал там немного денег и отправился пароходом в Александрию с намерением начать оттуда путешествие по Бельгийскому Конго. В то время Конго только что завоевало независимость, и там воцарилась анархия, а с нею пришло насилие. Меня завораживает мысль, что наша цивилизация — не более чем тонкая корочка льда на поверхности бездонного океана тьмы и хаоса, и в Конго весь этот ужас разом поднялся на поверхность. Лишь позже я узнал, что почти все, кто добирался до самых опасных восточных провинций, погибали.

— Так куда вы направились из Александрии?

— В основном маршрут пролегал по Нилу до Судана. Оглядываясь назад, я благодарю Бога за то, что на пути в Джубу, которая находится недалеко от восточного Конго, я серьезно заболел. Я понимал, что, если хочу выкарабкаться, надо немедленно возвращаться. Отправился обратно, и, к счастью, мне удалось добраться до Асуана. Тогда еще шло строительство плотины. Бетонную основу подготовили русские, а электронной начинкой занимались немецкие инженеры. Так вот, один из них и нашел меня в сарае с инструментами. У меня был жар, и я даже не мог сказать, сколько времени провел там. Я очень смутно все это помню. Меня искусали крысы — локоть и подмышку, и, похоже, они соорудили гнездо из моего свитера, потому что я обнаружил в нем огромную дыру. Помню, как проснулся оттого, что крыса укусила меня за щеку, я открыл глаза и увидел, как она удирает. Рана не заживала много недель, шрам до сих пор остался.

В конце концов я вернулся в Германию, где спустя какое-то время снял два своих первых фильма. Периодически я показывался в Мюнхенском университете — я там вроде как изучал историю и литературу, хотя прилежным студентом меня, конечно, не назовешь. В школе я литературу ненавидел, но лекции одной университетской преподавательницы мне даже нравились. Очень была умная и требовательная дама. За некоторые идеи я ей сегодня очень благодарен.

— Как родители отнеслись к вашему решению стать кинорежиссером?

— Прежде всего, не стоит говорить о родителях во множественном числе: отец в моей жизни не принимал никакого участия. Правда, в августе 1961 года моя мать, Элизабет, отправила мне два письма — с интервалом в один день, — которые я получил, когда был на Крите. Она писала, что мой отец, Дитрих, намерен во что бы то ни стало отговорить меня от карьеры режиссера: перед отъездом из Мюнхена я заявил, что по возвращении займусь кино. К тому моменту я уже написал несколько сценариев и, кроме того, лет с четырнадцати — пятнадцати отправлял всевозможные предложения продюсерам и телевизионщикам. Но отец не сомневался, что через пару лет от моего идеализма ничего не останется — он считал, что мне никогда не достичь цели. Думал, мне не хватит энергии, упорства и деловой хватки, чтобы выжить в жестком мире кинобизнеса с его интригами.

— А как к этому отнеслась ваша мама?

— Мама избрала более практичный подход. Она в отличие от отца не стремилась меня переубедить, но хотела, чтобы я представил себе, во что ввязываюсь, и действовал по уму. Она объясняла мне, какова сейчас экономическая ситуация в Западной Германии, и в письмах просила всерьез подумать о будущем. «Очень жаль, что мы не обсудили все как следует», — писала она. Но мама всегда поддерживала меня. Я часто сбегал из школы и пропадал неделями, а она даже не знала, где я. Предчувствуя, что меня не будет долго, она писала директору, что у меня пневмония. Она понимала, что я из тех, кого нельзя запирать в школе. Несколько раз я путешествовал на своих двоих по северной Германии, ночевал в заброшенных домах или особняках, если хозяев не было видно, и достиг совершенства в искусстве забираться в чужие владения, не оставляя следов.

В письмах мама убеждала меня вернуться в Германию. Она договорилась, чтобы меня взяли учеником в фотомастерскую. Надо было приехать до сентября, иначе пришлось бы пропустить год. Она уже все продумала — поговорила со специалистом из службы занятости, который сказал ей, что в киноиндустрию нелегко пробиться и что, поскольку у меня нет высшего образования, мне стоит начать с фотомастерской. Следующей ступенью будет кинолаборатория, а после я смогу стать помощником режиссера в кинокомпании. Но у меня были другие планы, и я ничего не хотел слышать.