Этот фильм, наверное, в представлении уже не нуждается — достаточно почитать материалы OPENSPACE.RU о картине Бардина и связанных с ней скандалах. 5 апреля «Эйфория» дает уникальный шанс посмотреть на большом экране этот антифашистский фильм, который страшно не понравился зрителям в Кремле. Правда, трейлера пока у Бардина нет.
«Нью-Йорк, Нью-Йорк» (Synecdoche, New York).2008. Режиссер Чарли Кауфман
Как все уже, наверное, знают, режиссерский дебют Чарли Кауфмана «Синекдоха, Нью-Йорк» получил в нашем прокате простое и до боли знакомое название: «Нью-Йорк, Нью-Йорк» (тут должен быть мат, но редакция его все равно не пропустит). Меж тем синекдоха, как все тоже, наверное, знают, — такой риторический прием, при котором часть заменяет собой целое или наоборот. Примерно этим и занят в фильме стареющий драматург и театральный режиссер, постепенно выстроивший в гигантском ангаре копию Нью-Йорка, соразмерную оригиналу. События его новой пьесы должны повторять события его невеселой жизни, а так как жизнь идет, то и пьеса, разрастаясь, переписывается годами. Умирают люди вокруг, умирают герои пьесы, умирают сами актеры, которых теперь будут играть другие актеры, — словом, все запутывается окончательно. Реальность теряется, и разобрать, кто играет, а кто уже нет, становится решительно невозможно.
Задумка гениальная, тем более что здесь хватает и типично кауфмановских деталей — например, одна из возлюбленных драматурга поселяется в перманентно горящем доме. Но вот с воплощением как-то не сложилось. Нет, поначалу-то смотреть «Синекдоху» и правда интересно, но потом погружаешься в такой беспробудный хаос, что начинает казаться, будто безумие постепенно поглощает не только героя, но и самого Кауфмана. Видимо, хороший сценарист — но, увы, совсем не режиссер — так страдает, что на собственном примере решил доказать: не надо, ох не надо задумывать амбициозные проекты с целью сообщить этому миру нечто выстраданное, большое и значительное. Во-первых, потому, что гигантский проект, да еще и созданный ничем не ограниченным творцом, наверняка окажется неудачным. Во-вторых, потому, что все по-настоящему большое и значительное — вроде «люди обречены стареть, болеть и умирать» — этому миру уже давно сообщили.
Читать текст полностью«Я всегда хотел быть гангстером» (J'ai toujours revé d'être un gangster). 2007. Режиссер Самюэль Беншетри
Бандит-неудачник приходит грабить кафе, но сначала со всего размаху налетает на фонарный столб, а затем никак не может привлечь внимание начинающей официантки, которой грозит из кармана отсутствующим револьвером. Двое отчаявшихся бездельников крадут девчонку с целью выкупа, а она оказывается готкой, склонной к суициду. Старики, которые 30 лет назад были гангстерами, решают вспомнить прошлое и ограбить банк, но на его месте обнаруживают лишь новенький «Макдоналдс». Два знаменитых, но уже очень немолодых музыканта случайно встречаются в туалете и решают за чашечкой кофе обсудить свои давние обиды...
На стене кафетерия, вокруг которого вертятся разрозненные эпизоды комедийной киноголоволомки «Я всегда хотел быть гангстером», висят портреты Хамфри Богарта, Бельмондо, Мэрилин и Трентиньяна. Можно не сомневаться: на стене в доме французского режиссера Самюэля Беншетри тоже развешаны снимки любимых героев — Квентина Тарантино, Джима Джармуша и Мартина Скорсезе. Больше всего «Я всегда хотел быть гангстером» (название позаимствовано из первых минут «Славных парней») напоминает не столько европейский артхаус, сколько американское независимое кино — если, конечно, подобный фанфик вообще можно назвать «независимым».
«Прекрасная смоковница» (La Belle personne). 2008. Режиссер Кристоф Оноре
И снова трудности перевода: в голове не умещается, почему новый фильм Кристофа Оноре получил в русском варианте дикое название «Прекрасная смоковница». Никаких смоковниц здесь нет и в помине, как нет и эротики, на которую, видимо, так хотели намекнуть прокатчики (тут снова должен быть мат, да). На первый взгляд, «Прекрасная персона» — что-то вроде «Ключа без права передачи» или «Расписания на послезавтра»: это кино об учителе и его сложных отношениях с взрослеющими учениками. (С поправкой на то, что это все-таки современная Франция, а не СССР, а потому молодой учитель не просто тусуется с лицеистами, но еще и спит с ними). На самом деле картина Оноре не что иное, как вольная интерпретация классического любовного романа «Принцесса Клевская», написанного мадам де Лафайет в XVII веке. Подобный постмодернистский кунштюк был бы, наверное, сейчас совершенно никому не интересен, если б не предыстория.
Дело в том, что Николя Саркози как-то имел неосторожность рассказать, что на досуге, просматривая конкурсные вопросы на соискание какой-то административной должности, обнаружил там вопрос о «Принцессе Клевской», который, как выразился президент, мог поставить туда только идиот или садист. Понятно, что прогрессивная французская общественность, которая Саркози, конечно же, ненавидит, тут же подняла президента на смех, а роман де Лафайет — на щит. Книгу буквально смели с полок, а половина Парижа нацепила на себя значки с надписью: «Я читаю “Принцессу Клевскую”». Дошло до того, что морозной зимой были устроены публичные чтения романа де Лафайет перед зданием Пантеона в Париже. Таким образом, Оноре, после совершенно невероятной по уровню пошлости перепевки картины Жака Деми «Шербурские зонтики», снова возвращается к своему любимому Годару — приравняв, как и его кумир, свою кинокамеру к штыку.
«Харви Милк» (Milk). 2008. Режиссер Гас Ван Сент
Немного странно, да и не нужно пересказывать сюжет нового фильма Гаса Ван Сента — как-никак, «Милк» был одним из главных претендентов на «Оскар», и именно за него Шон Пенн, исполнивший здесь главную роль, как раз и получил свою злосчастную статуэтку. Получил, надо заметить, совершенно заслуженно: все мы, конечно, очень любим Микки Рурка, но нельзя не признать, что работа Шона Пенна, сыгравшего первого открытого гея, выбранного в органы государственного управления США, как минимум не хуже. Целевая аудитория фильма как будто заранее ясна: Харви Милк не просто один из членов наблюдательного совета Сан-Франциско, но настоящий символ гей-движения — человек, открыто призвавший всех своих «братьев» и «сестер» не скрывать своей ориентации, а, наоборот, как можно громче заявить о ней. Человек, который за несколько лет смог изменить не только самого себя, но и облик всего мира. Человек, которому его дело в итоге стоило жизни. Но фильм Гаса Ван Сента снят не только и не столько для геев: очень американская история в духе united we stand рассказывает, по сути, о том, как группа людей, постоянно подвергавшихся избиениям и унижениям со стороны властей, поднялась с колен, самоорганизовалась и в итоге победила. Свободу нельзя получить даром, ее можно только завоевать, говорит фильм Гаса Ван Сента. И, когда Харви Милк кричит в мегафон о том, что мы должны бороться за свои права не только в районе Кастро и не только в Сан-Франциско, искренне хочется присоединиться к демонстрантам и крикнуть: «И не только в Америке. И не только геи!»
«Гран Торино» (Gran Torino). 2008. Режиссер Клинт Иствуд
Удивительные вещи умеет вытворять со зрителями Клинт Иствуд: в его новом фильме снова все сделано на высочайшем профессиональном уровне, но при этом совершенно невозможно понять, что же именно здесь так цепляет. Да, «Гран Торино», буквально порвавший американский бокс-офис в клочки, довольно предсказуемая история ветерана корейской войны Уолта Ковальски, которого, как нетрудно догадаться, сыграл сам Иствуд, живущего где-то на Среднем Западе в окружении неприятных и порой даже ненавистных ему переселенцев из Юго-Восточной Азии. Ковальски, типичный старый хрен, ворчит на соседей, ворчит на распущенную цветную молодежь, ворчит на молодого священника, пристающего к нему с разговорами о жизни и смерти. Но однажды в его гараж залезает малолетний сосед Тао, которого родственнички-бандиты подбили украсть у старика винтажный автомобиль «Гран Торино» 1972 года выпуска. И вот дальше, к сожалению, приходится признаться в своем полном критическом бессилии. Можно, конечно, сказать, что в фильме есть и крепкий сюжет, и мастерская олдскульная голливудская съемка, и великолепная, на самом высшем уровне актерская игра. Да, можно все это сказать. Но все равно останется совершенно непонятным, как же, черт возьми, ну как же Иствуд это с тобой делает?! А делает он вот что: так же, как его герой в слепой ярости прошибает руками двери и стекла, сам Иствуд одним ударом пробивает зрителю грудную клетку и хватает его своей высохшей, но еще крепкой рукой прямо за сердце. И не отпускает. До самого конца. И хоть нельзя сказать точно, что же знает Клинт Иствуд о жизни и смерти, в одном можно быть уверенным: он знает нечто особенное, тайное, никому, кроме него, неизвестное о том, что называют «искусством кино». White devil!
