Авдотья Смирнова: «Ну и дураки»

Режиссер фильма «Кококо» о волшебстве Кунсткамеры, культе МБХ и любимых российских режиссерах

Имена:  Авдотья Смирнова

На прошлой неделе в российский прокат вышел новый фильм Авдотьи Смирновой «Кококо», рассказывающий о трагикомических взаимоотношениях интеллигенции в лице музейного работника (Анна Михалкова) и народа — приехавшей из Екатеринбурга в

Читать!

• 4 года с OPENSPACE.RU: Best of the Best
• Юровский об опере «Мастер и Маргарита»
• Заветные желания наших авторов и коллег
• Сергей Жадан. Ворошиловград
• Лена Катина: «Эти песни надо петь пожизненно»

Санкт-Петербург администратора ночного клуба (Яна Троянова) (подробнее о фильме — здесь). Отношения героинь колеблются между двумя полюсами: от взаимной ненависти до симпатии и даже любви (разумеется, платонической, ведь съемки картины проходили в Петербурге, где местное правительство примерно в это же время приняло закон о запрете пропаганды гомосексуализма). OPENSPACE.RU поговорил с Авдотьей Смирновой о ее любви к музейным работникам, Кунсткамере и фильмам Григория Константинопольского и нелюбви к отечественной кинокритике.


— Является ли для вас «Кококо» продолжением «Двух дней»? Там — интеллигенция и власть. Тут — интеллигенция и народ.

— Это у вас «Два дня» были про власть и интеллигенцию, а у меня — про мужчину и женщину. Нет, не объединяю.

— Ну хорошо. А вот раньше вы так быстро кино не снимали. Откуда такая спешка в этот раз?

— Что значит спешка? Послушайте, после «Связи» я сняла четырехсерийный фильм «Отцы и дети». Потом — серию сериала «Черчилль». Потом я сняла короткометражку. У меня перерыва больше двух лет не бывало. А здесь перерыв — год. В этот раз быстро написался сценарий, и Сельянов сказал, что его так же быстро надо запускать. То, что он изыскал такую возможность, — продюсерский подвиг.

— Сельянов не объяснил свое решение?

— Нет. Дело в том, что у нас с Аней Пармас есть один сценарий, который мы очень любим. Называется «Ты меня любишь», ему уже года четыре. Все это время он лежит у Сельянова. Нравится всем — и нам, и Сельянову. Но он дорогой, нам его не поднять никак. А тут Сережа прочел сценарий и сказал, что откладывать его не надо. И хотя денег у нас не было, Сельянов сказал, что снимать надо прямо с колес. Когда мы запускались, у нас была только треть бюджета. Как мы будем фильм доснимать, никто не знал. Понимаете, когда написанный сценарий долго лежит, с ним начинает что-то происходить — замысел маринуется и начинает разлагаться. И, наверное, Сергей не считал, что для этого сценария это будет полезно.

— Вы же на вечные темы кино снимаете. Почему так происходит?

— Потому что у тебя, как у режиссера, нарушаются взаимоотношения со сценарием. Ты его в голове уже снял столько раз, что перегораешь и не понимаешь, как быть дальше.

— Второй раз подряд вы снимаете кино про людей, занимающихся довольно специфической деятельностью в области культуры. Откуда вы черпаете знания о работниках музеев?

— Во-первых, мой первый муж и отец моего ребенка Аркадий Ипполитов всю жизнь работает в Эрмитаже. Поскольку мы с Аркадием родственники и большие друзья, то я в общем представляю, что такое музейная жизнь. Кроме того, я очень люблю музейный мир. Но об этом было в «Двух днях». В «Кококо» немного иная история. Мне всегда хотелось снять Кунсткамеру. Очень люблю этот музей. Мне кажется, это совершенно волшебное место на Земле. Мне очень хотелось попасть туда. Я люблю Кунсткамеру как образ, как метафору, как музей, как научное учреждение, как здание, как угодно.

— В одном из своих интервью вы говорите, что вас связывают с Кунсткамерой определенные воспоминания. Можете рассказать подробнее?

— Ничего особенного. В 97-м году для журнала «Столица», который возглавлял Сережа Мостовщиков, я писала большой очерк о Кунсткамере. Тогда я провела в музее две недели, не вылезая. Это был очерк по нашей обоюдной придумке с Мостовщиковым. Я все его тогда спрашивала: «Ты был когда-нибудь в Кунсткамере? Ты вообще представляешь себе, что это такое?» Ну очень я люблю этот музей.

— Вы как-то использовали этот очерк во время подготовки к съемкам? Фильм Бориса Хлебникова «Пока ночь не разлучит», в котором вы задействованы в качестве актрисы, например, сделан по мотивам заметки из «Большого города».

— Нет. Абсолютно нет.

— Почему квинтэссенцией интеллигенции для вас является музейный мир?

— Это подвижники. Вы вообще представляете себе, какие зарплаты в музеях?

— Такие же, как и в других государственных учреждениях.

— Нет, не такие. Еще хуже. Чтобы вы понимали — научный сотрудник музея получает вдвое меньше учителя. Люди, которые там работают, — естественно, далеко не святые. Среди них такое же количество болванов и негодяев, как и среди всех остальных. Но занятие это все равно имеет элемент подвижничества. Это материально необъяснимо.