«Матч»

Патриотическое кино забивает гол в собственные ворота

Имена:  Андрей Малюков

Новый фильм Андрея Малюкова относится к тому же бастардному и полумертвому жанру «ретро-патриотический боевик», в котором была выдержана и его предыдущая работа «Мы из будущего». Ждать каких-то особенных новостей от картины не стоит: «Матч» снят по достаточно известным продюсерским стандартам — лирическая пара звезд (Боярская — Безруков), фетишизм исторической реконструкции, патриотическая линия как повод для получения госфинансирования проекта (тут следует отметить, что снявшая «Матч» кинокомпания «Рекун» год назад вылетела из пула студий-мейджоров, получающих финансирование от Фонда кино, поэтому «Матч» получал финансирование через Минкульт как социально значимый проект), вполне голливудские жанровые штампы как приманка для зрителя (скорее воображаемого, чем реального) плюс маленькая режиссерская трейд-марка: украинский национализм в роли невольного участника борьбы сил света (русско-советского) и тьмы (германской).

Основой сюжета, как это обычно и бывает в военно-патриотическом кино, служит апокриф — в данном случае легенда о так называемом Матче смерти, сыгранном пленными футболистами киевского «Динамо» с профессиональной немецкой сборной (разумеется, матч в советском мифе закончился сокрушительной победой наших с последующим расстрелом советской команды). Оставим споры об исторической правде специалистам и энтузиастам, тем более что создатели картины и не претендуют на буквальную достоверность событий, ограничиваясь реконструкцией военной моды, убранства стадионов, а также фашистских зверств. Сама по себе объединенная тема футбола и нацизма представляется настолько актуальной и соответственно коммерчески привлекательной, что любые допущения тут могут только приветствоваться — так редко, в конце концов, создателям ура-российского кино удается найти кунштюк, связующий миф о великом прошлом с ключевыми вопросами настоящего. Увы — ухватив такую урожайную историю, режиссер Малюков и три стоящих над ним продюсера замирают в нерешительности: время «Матча» измеряется не витками саспенса (все, в принципе, знают, что футбол тут ничем хорошим не кончится, вопрос в том, как скоро всех перестреляют), но возможностями, которые утекают между пальцев создателей. Совершив мощный бросок в самом начале (романтические надежды киевских коллаборационистов на украинскую самостийность обрываются тут первым же требованием вошедших в город немцев: «Говорите по-русски!»), «Матч» тут же скатывается в унылую нациэксплуатацию: перекошенные от дармового сала лица оккупантов, показательные гекатомбы в Бабьем Яру, слезинка еврейской девочки и зловещее фрикативное «г» предателей Родины. Сколько можно.

Впрочем, случай «Матча» интересен не нюансами исполнения безбожно истертых штампов, а той самой нерешительностью создателей, которая вполне передалась и герою Безрукова, динамовскому вратарю Раневичу. Традиционное амплуа актера — герой земли Русской, невинно убиенный врагами Отечества, — на этот раз сменяется ролью маленького человека, исповедующего принцип «делай что должен, и будь что будет». В фильме есть показательный эпизод: голкипер Раневич отчитывает младшего брата, перешедшего к тактике «прямого действия», — «другим способом нужно людям надежду давать». Этот нюанс, подрывающий все основы жанра, очень симптоматичен — он стоит в одном ряду с такими особенностями сегодняшней российской жизни, как невыдача оружия солдатам-срочникам, повсеместная трактовка судами любого сопротивления преступникам как превышения пределов допустимой обороны, ну и 282-я статья, разумеется.

Но если команда «Динамо» все же не отказывается от решительной борьбы за все хорошее, переводя ее в узкое русло профессиональной деятельности (на этом месте хочется напомнить, что люди, устроившие Бабий Яр, тоже просто хорошо выполняли свою работу), то команда «Матча» явно переживает когнитивный диссонанс, разрываясь между двумя конъюнктурами — государственной и зрительской. Этот идейный кризис оказался настолько силен, что ему даже посвятили отдельную брошюру на хорошей бумаге. Пресс-релизы фильмов обычно бывают унылым чтивом, состоящим из самовосхваления и списка трат, обычно их выбрасывают в корзину, не читая, но пресс-релиз «Матча» достоин отдельного герменевтического анализа. На этих мелованных страницах происходит удивительная полемика — все причастные к фильму персоны отчаянно пытаются убедить себя и читателя, что: а) «патриотическое кино — это нормально»; б) хотя всех от этого уже тошнит; в) но если это сделано талантливо, то почему бы и нет. Тем более что патриотизм и долг — понятия довольно растяжимые. «Есть основополагающие вещи — что бы ни происходило вокруг, будь то война или еще какие-то ужасы, мы (женщины. — OS) рождены для того, чтобы создавать семью и рожать детей. Если женщина будет продолжать выполнять этот свой долг, то мир будет существовать», — рассказывает актриса Екатерина Климова о своей героине, создающей семью с немецким офицером, который командовал расстрелами в Бабьем Яру (цитирую по тому же пресс-релизу).

Эти интересные рассуждения (а фактически — извинения) изящно накладываются на содержание депеш ВГТРК, разосланных холдингом в регионы в рамках промокампании фильма «Шпион»: в постановочных репортажах из кинотеатров предлагалось упирать на то, что «фильм совсем не грузит и совсем не про войну» (это, в общем, правда). Все это фактически является открытым признанием индустрии в том, что надпись «патриотическое кино» на плакате фильма означает его неминуемую смерть в прокате. Единственная форма, в которой этот жанр хоть как-то мог бы осмысленно существовать, — платная трансляция футбольных матчей — в России также не прижилась.

Но вряд ли враги могут надеяться на то, что трезвый расчет избавит российских зрителей от потока нацистских зверств и гор трупов, ежегодно производимых нашим кино к памятным майским датам. Ведь все-таки есть еще в стране люди, которые просто, без оглядки на какие-то ужасы, делают свою работу.