Энди Серкис: «С удовольствием сыграл бы Гитлера»

Актер-хамелеон о суицидальных тенденциях, Майке Ли, монстрах и своем новом фильме «Смерть супергероя»

Имена:  Йен Фицгиббон · Энди Серкис

В российский прокат выходит «Смерть супергероя» — еще одна эмо-драма об умирающем подростке, наделенном разнообразными

Читать!

• 4 года с OPENSPACE.RU: Best of the Best
• Юровский об опере «Мастер и Маргарита»
• Заветные желания наших авторов и коллег
• Сергей Жадан. Ворошиловград
• Лена Катина: «Эти песни надо петь пожизненно»

талантами. Психиатра, который должен поддерживать обреченного героя, играет Энди Серкис — и это одна из немногих «человеческих» ролей актера, больше известного по ролям горлумов, обезьян и единорогов. НАТАЛЬЯ ШАРАПОВА поговорила с Серкисом о том, чем фэнтези-фильмы схожи с античным театром, и о будущем актерской профессии вообще.


— В России скоро выйдет ваш последний фильм — «Смерть супергероя», расскажите, почему вы решили взяться за этот проект? Потому что это традиционное кино, где вам не пришлось обвешиваться датчиками?

— Не в датчиках дело — мне просто показалось интересным противостояние умирающего от рака подростка и его психотерапевта. То, что Дональд — не жилец, понятно сразу, и при этом он настолько полон настоящей, концентрированной жизни! С другой стороны, там есть смертельно уставший психотерапевт, Адриан Кинг, который может, но больше не умеет жить.

— Такие подростковые драмы с главным героем, умирающим от неизлечимой болезни, стали сейчас очень популярны — можно вспомнить, к примеру, «Не сдавайся» Гаса Ван Сента. Как вы думаете, почему эта тема так волнует?

— Ну, мы все слегка опасаемся будущего, и это ощущение, что мы все здесь ненадолго... экологические проблемы, глобальное потепление — все это задает вот такой тон современному кино. Мне кажется, фантазии о смерти, смутное желание героической и трагической гибели вообще характерны для подросткового возраста.

— Легко ли вам было вернуться к традиционному игровому кино?

— Вообще-то я не делаю никакой разницы между работой актера в традиционном кино и в кино, которое использует компьютерную графику. Разница есть только в подходе каждого конкретного режиссера. Майк Ли, например, работает по методу Станиславского, причем в таком гипертрофированном проявлении. Съемки у Майка похожи на визит к психоаналитику, и в итоге кого бы ты ни играл, ты должен базировать этого персонажа на каком-то знакомом человеке. Йен Фицгиббон работает по-другому. В «Смерти супергероя» мы много импровизировали, искали нужный момент, нужное психологическое состояние. И эта работа не сильно отличалась от работы над Горлумом, например.

— И все же ваша карьера началась в театре, неужели вам не сложно находиться в таком отрыве от зрителя, a в случае работы над Кинг-Конгом и Горлумом — даже в отрыве от других актеров?

— Театр был очень давно, я уже десять лет работаю исключительно в кино и на телевидении. Когда мне предложили роль Горлума, моей первой реакцией была досада. Я подумал: это же «Властелин колец», там столько нормальных ролей, а не это дурацкое озвучивание. Но, уже начав работать с Питером Джексоном, я понял, что это самая настоящая, реальная роль. Я играл одновременно с другими актерами: с Элайджей Вудом, Шоном Астином и т.д. Отличие только в том, что на мне был специальный костюм для отслеживания и подробного анализа движений. И не только движений: мимика тоже отслеживается. Это слепок с настоящей актерской игры, не только работа «телом», как многие думают. Я смотрю на этот вид игры как на древнегреческий театр, когда актеры закрывали лица масками. От этого ведь античный театр не перестает быть театром?

— То, что вы упомянули про маску, напомнило мне про Лона Чейни, который благодаря бесконечным перевоплощениям получил прозвище «человек с тысячей лиц». Вообще, мне кажется, ваша любовь к отверженным, маргинальным персонажам роднит вас с Чейни, Белой Лугоши, Борисом Карлоффом...

— Да, мне нравится полярность и возможность полностью перевоплотиться, переехать в какой-то абсолютно другой мир, создать его с нуля. Плюс мне всегда было интересно исследовать именно таких персонажей, которых все считают плоскими, понимают только в одном, монструозном, ключе. Мне нравится искать там противоречивые нотки. Вообще, с удовольствием сыграл бы Гитлера. Просто хочу подчеркнуть, что, перевоплощаясь в такого персонажа, как Горлум, Франкенштейн или Дракула, актер не становится какой-то там моделью, истуканом. Наоборот, количество его обязанностей возрастает: он и марионетка, и кукольник.

— И все-таки, хотя бы технически, актерская работа над компьютерными персонажами должна отличаться от традиционной?

— Технически — да. То, что происходило на съемках первых трех фильмов, выглядело примерно так: мы сначала снимали сцену традиционным путем. Тогда на мне не было костюма с сенсорами, а просто костюм телесного цвета. Вуд играл Фродо, я играл Горлума. Потом во втором варианте актеры проигрывали те же сцены, но уже без меня. Я сидел в отдельной будке и в нужное время выдавал реплики. Потом, когда съемки заканчивались, Питер с аниматорами отсматривали материал. В тех местах, где моя игра полностью соответствовала замыслу Питера, аниматоры проводили ротоскопирование, и вместо меня, на мои движения, накладывался Горлум. Если были недочеты, мы возвращались обратно в студию и делали пересъемку с motion capture, теперь уже только со мной — и здесь я уже носил специальный костюм с множеством сенсоров, так что каждое мое движение передавалось Горлуму. Этот процесс похож на виртуальный кукольный театр. Я двигаюсь и вижу экран с персонажем. Все, что делаю я, повторяет он.

— Сейчас мы ждем продолжения эпопеи Толкиена. Насколько легко вам было снова войти в образ Горлума? Что изменилось?

— Больше всего изменился технический процесс съемок. Теперь съемка с актерами и фиксация моих движений для анимации происходят одновременно, а не так, как я только что описывал. Поэтому стало легче. Я, конечно, абсолютно сроднился с этим персонажем, так что вновь войти в это состояние отчаяния и одиночества, наркотической зависимости от кольца мне совсем не так сложно, как раньше.

— Кажется ли вам, что будущее кино — за анимированными персонажами? Эйзенштейн еще в 30-е годы называл мультфильмы Диснея «освободительным непослушанием»...

— Нет, я не думаю, что компьютерные персонажи заменят реальных актеров. Это совсем разные жанры. Кино движется по многим траекториям: с одной стороны «Аватар», с другой — реалити-шоу, где реальность как будто, наоборот, доведена до максимума. Но, как я и говорил, мне кажется, для актера в этих нововведениях нет революции метода или слома системы актерского мастерства.