Роттердам-2012: десять лучших фильмов о завтрашнем дне

БОРИС НЕЛЕПО об итогах и главных картинах Роттердамского кинофестиваля

Имена:  Бабис Макридис · Доминга Сотомайор · Жанна Балибар · Майя Милош · Такаси Миике · Хуань Ци

В прошлом году Роттердамский фестиваль отмечал свой сорокалетний юбилей. Конкурсная программа, состоявшая сплошь из необязательных середняков, явно сигнализировала о кризисе. Еще более очевидными проблемы Роттердама стали после состоявшегося полгода спустя Локарно, для которого команда Оливье Пера собрала два исключительных конкурса. В этом году обновилась команда отборщиков, и в конкурсе Роттердама явно появилась последовательная концепция. Там представлено пятнадцать картин. Ни одного англоязычного фильма, ни одной ленты из крупных европейских стран с налаженным кинопроизводством — Великобритании, Германии, Франции, только дебюты и вторые режиссерские работы. Жюри, в которое среди прочих вошли режиссеры Шмуэль Маоз и Эрик Ку, распределило трех равноценных «Тигров» (каждый конвертируется в 15 000 евро) между тремя дебютантками из Чили, Сербии и Китая.

«Ролик» Майи Милош проходит по ведомству энергичного кино о тинейджерах, для которого всегда находится слот в конкурсе. Ободранная сербская фактура практически идентична российской, потому неудивительно, что «Ролик» напоминает одновременно «Все умрут, а я останусь» Валерии Гай Германики, «Я тебя люблю» Костомарова/Расторгуева и «Портрет в сумерках» Ангелины Никоновой. Сербских школьниц, снимающих свои похождения на смартфон, не отличить от их ровесниц, которые захламляют своими видео «Вконтакте». Чувствуется и знакомое для российского кино ощущение распада — социальных отношений, семейных, личных. Милош дистанцию держать не намерена и снимает своих героев в максимальном приближении, включая эротические сцены на грани порно (понадобился даже финальный титр, который сообщает, что заняты исключительно совершеннолетние актеры). А вот ее подростки, напротив, слишком закрыты, явно боятся человеческого прикосновения. Для их одержимости документацией окружающей реальности Милош подбирает, возможно, слишком буквальную метафору: в одной из первых сцен сексуальной близости главные герои показывают друг другу видеозапись самоудовлетворения.

«Яйцо и камень» Хуань Ци — тоже история взросления, но уже в китайской провинции, где преобладает репрессивное мужское начало. Это неплохое кино, явно вдохновленное личным опытом, с выверенным кадром, замедленным ритмом, но при этом слишком типичное для фестиваля — даже странно, что его снимали без поддержки роттердамского Фонда Хуберта Балса.

«С четверга по воскресенье» чилийки Доминги Сотомайор — лучший фильм конкурса — от других лауреатов радикально отличается. В основе этой формалистической зарисовки (над изображением которой работала оператор Лукреции Мартель) — загородная поездка одной семьи. Задумчивые родители вместе с десятилетней дочкой и семилетним сыном путешествуют на своей «мазде» по стране. Взрослые периодически раздраженно спорят, дети капризничают, препираются, все ведут разговор ни о чем, реагируя на новости по радио и вспоминая истории о местах, мимо которых проезжают. В сущности, ровно так же себя могла вести и благополучная семья, не обреченная на крах — лишь едва уловимые жесты, взгляды, случайные слова предупреждают о его неотвратимости. С подобной тонкостью и деликатностью о завершении отношений рассказывала Джулия Локтев в «Самой одинокой планете». Сотомайор принципиально исключает любой надрыв, излишнее проявление эмоций. Всю дорогу родители донимают девочку с грустными глазами, требуя, чтобы та напела что-нибудь из репертуара местной поп-эстрады. Она откажется, но в финале зазвучит грустнейшая «Quiero Dormir Cansado», сочиненная автором баллад для Хулио Иглесиаса и Пласидо Доминго.

Еще одна заметная (скорее своей дикостью) картина конкурса — «Л» грека Бабиса Макридиса, поставленная по истории сценариста фильмов Йоргоса Лантимоса «Клык» и «Альпы». Как раз на «Альпах» уже начала приедаться навязчивая эксцентрика новой греческой волны, но «Л» даже слегка подкупает своим простодушным намерением выдать абсурдистскую пьесу середины прошлого века за оригинальное авторское высказывание. Другое разочарование — мировая премьера «Легенды о Каспаре Хаузере» с Винсентом Галло. После изъятия одной буквы из фамилии нобелевского лауреата в своем дебюте «Бекет» Давид Манули на этот раз снял пародийную интерпретацию сюжета об известном найденыше — герое фильма Вернера Херцога «Каждый за себя, и Бог против всех». По версии Манули, Хаузер был выброшен прибоем на берег с огромными наушниками, из которых без перерыва звучит божественный тынц-тынц (автор музыки — электронщик Vitalic). Эта растянутая до полного метра неказистая шутка достойна войти в Палату мер и весов как эталон хипстерства в кино.

Впрочем, от разочарований в Роттердаме по традиции следует прятаться на уникальных ретроспективах. В этом году была представлена архивная подборка Mouth of Garbage — так назывался богемный район Сан-Паулу, в котором снимались эротоманские фильмы категории «Б». Одни названия этих лент 60—80-х годов — настоящая поэзия: «Порнограф», «Оргия, или Мужчина, который родил», «Снафф — жертвы удовольствия», «Сядь на меня, и я войду в тебя», «Фак-фак по-бразильски». Парадоксально, но вошедшее в программу винтажное порно отличается кристальной целомудренностью и наивностью, не говоря уже о декларируемом его авторами восхищении Годаром.

Всего же на фестивале было показано более 400 картин. Представляем вам десять лучших из них.

{-page-}

 

10 ЛУЧШИХ ФИЛЬМОВ РОТТЕРДАМСКОГО КИНОФЕСТИВАЛЯ

Ace Attorney, Такаси Миике. Программа «Спектр». Мировая премьера
В недалеком будущем из-за роста количества преступлений японское правительство вводит скоростные суды без привлечения присяжных. Основное правило — каждое дело рассматривается не больше трех дней. Судебные заседания превращаются в настоящие шоу, куда набиваются толпы зевак. Растяпе-адвокату Фениксу Райту предстоит схватка с другом детства, восходящей звездой прокурорского дела Майлсом Эджвортом, за судьбу ясновидящей девушки, обвиняемой в убийстве. В ее деле множество неясностей, словно какой-то могущественный манипулятор стоит в тени этого преступления. Вскоре Фениксу придется защищать в суде жизнь своего бывшего противника…

Такаси Миике уже во второй раз за последний год подвергает абсурдистской ревизии социальные институты. Так, в его недавней картине «Человек-зебра-2: Атака на Зебра-Сити» с криминалом боролись введением пятиминуток ненависти, не облагаемых юридическими последствиями, — начальники смачно ломали ноги своим секретаршам, а хулиганы отбивали почки слабакам на улице. На этот раз Миике снял экранизацию знаменитой компьютерной игры. У него получился диковатый микс из японских манга, консольного развлечения и судебной драмы. Ace Attorney — образец чистого кинематографа, доставляющего зрителю прямо физиологическое удовольствие эксцентрикой, помноженной на визуальную фантазию. Среди ключевых персонажей фигурируют огромный надувной самурай, попугай-свидетель и человек в костюме барсука. При этом сам фильм из комедии в какой-то момент превращается в вычурную сагу о мести и разочаровании.

«Водный балет» (Ballet aquatique), Рауль Руис. Программа «Обретенное», международная премьера
Снятое для состоявшейся в Центре Помпиду программы «Бобур, последний мейджор!» посвящение классику сюрреалистической документалистики Жану Пенлеве и, в частности, его фильму «Осьминог». Со своим постоянным актером Мельвилем Пупо, впервые сыгравшим у Рауля Руиса еще десятилетним мальчиком, режиссер обсуждает лекцию некоего профессора Матраса о фантомных рыбках. Их невозможно сосчитать — они то появляются в аквариумах, то исчезают. Иллюстрируют беседу рисунки зеркального мира, в котором рыбы и люди поменялись местами — чешуйчатые удобно устраиваются в постели, человечки плавают в аквариуме; огромная рыбина ловит человека удочкой и т.д. На специальном показе — поминках по Руису — перед показом выступал лауреат Шнобелевской премии биолог Киис Моликер из Роттердамского музея естественной истории, известный своей любовью к животному миру (в частности, он впервые описал проявление гомосексуальной некрофилии у диких уток).

В своем последнем, практически случайном, фильме великий сюрреалист заступил на территорию патафизических комедий Люка Мулле. Сначала очень смешно, а потом столь же грустно. Но есть какая-то особенная красота в том, чтобы в качестве прощального жеста порассуждать напоследок о принципе рыбной неопределенности, влаге жизни и водности всего сущего.

«Женщины на грани» (Women on the Edge), Масахиро Кобаяси. Программа «Спектр», международная премьера
Женщина в черном платье потерянно бродит по дому, в который она вернулась после 15-летнего отсутствия. Когда-то она мечтала о карьере танцовщицы буто и уехала в Нью-Йорк, забрав оставшиеся после смерти родителей деньги. Ее сестра отправилась в Токио, где вышла замуж за респектабельного человека. А младшая прокляла сестер, а заодно и саму себя. После землетрясения они встречаются в доме детства — водопровод не работает, электричества нет, сад порос травой — и не сразу узнают друг друга.

После «Крота» Сиона Соно это второй значительный фильм о последствиях японской катастрофы. В кадре — страшные изображения разоренных земель и раскиданного мусора. Эхо трагедии магнетической силой притягивает друг к другу героинь. Масахиро Кобаяси сделал радикальный театрализованный no budget, снятый на мыльную цифру. Первые тридцать минут с минимумом монтажных склеек камера проводит в одной комнате, где сидят две женщины. А после этого протяжного эпизода вдруг берется сверхкрупный план, запечатлевающий лихорадочный танец старшей сестры, которая вспоминает в припадке 11 сентября. Чудом сохранившийся дом — напоминание о прошлой жизни. Каждая вещь неизбежно вызывает цепочку воспоминаний, травматических ассоциаций, взаимных упреков. «Женщины на грани» ближе всего к бергмановским драмам — Кобаяси так же умеет показывать ту исступленную нежность, с которой способны ненавидеть друг друга только самые близкие люди. Если до просмотра возникают неизбежные ассоциации с Чеховым, то окончание фильма отсылает скорее к Достоевскому. Три сестры истерически сжигают деньги на костре. Они им очень нужны, и в то же время эти бумажки уже не способны выправить поломанные жизни. Память, говори. Ненависть, уйди.

«Может быть, красота укрепила нашу решимость — Масао Адати» (Il se peut que la beauté ait renforcé notre résolution — Masao Adachi), Филипп Гранрийе. Программа «Обретенное»
В привычном для Филиппа Гранрийе (Sombre, «Озеро») расфокусе седой человек качает на качелях ребенка. Это Масао Адати, сценарист Кодзи Вакамацу и Нагисы Осимы, автор ряда экспериментальных картин отчетливо левой направленности. В начале семидесятых он перебрался в Ливан, стал активным членом боровшейся за освобождение Палестины террористической организации «Красная Армия Японии» и воспитывал дочь ее арестованного основателя. Этой истории был посвящен другой документальный фильм фестиваля — «Анабасис Мэй и Фусако Сигэнобу, Масао Адати и 27 лет без кино» Эрика Бодлера. Самого Адати в начале нулевых выслали в Японию, он сидел в тюрьме, а теперь он вернулся после тридцатилетнего перерыва в режиссуру, не имея возможности выехать за пределы страны. Впрочем, настоящим терроризмом он никогда не занимался, а судили его только за пересечение границ по поддельным паспортам. Если Бодлер записал официальное интервью, то у Гранрийе получилось вывести режиссера на путаный исповедальный монолог о политике и творчестве.

Это первая документальная лента из придуманного кинокритиком Николь Бренез цикла о забытых режиссерах-активистах. Пока Гранрийе снимает крупным планом лицо и руки Адати, тот вспоминает студенческие протесты в Японии, восхищается прозой Жана Жене, рассуждает о природе революции, сравнивает подготовку теракта с работой над фильмом и заявляет, что всегда был скорее сюрреалистом, нежели троцкистом. Во «Втором манифесте сюрреализма» Андре Бретон писал: «Самый простой сюрреалистический акт состоит в том, чтобы, взяв в руки револьвер, выйти на улицу и наудачу, насколько это возможно, стрелять по толпе». В 1972 году в аэропорту израильского города Лод три члена Красной Армии Японии открыли огонь и убили 28 человек.

«Флорентина Хубальдо, ХТЭ» (Florentina Hubaldo, CTE), Лав Диас. Программа «Спектр», мировая премьера
В отдаленной филиппинской деревне козу можно купить за 1500 песо, а тело Флорентины — в три раза дешевле. Иногда она убегает, тогда ее ловит отец и приковывает цепями к кровати — все равно клиентов-сельчан эти оковы не смущают. Неподалеку живет Гектор, заботливо ухаживающий за тяжелобольной девочкой-подкидышем, которая уже не способна самостоятельно передвигаться. Он полюбил ее как дочь и теперь купает в горном ручье. В деревню возвращаются два обнищавших друга, вбивших себе в голову, что смогут найти здесь сокровище.

Главный герой современного филиппинского кино Лав Диас совсем недавно представлял в Венеции «Столетие рождений» и вот спустя несколько месяцев показал свою новую работу. На самом деле первую версию «Флорентины Хубальдо» Диас закончил еще три года назад, но после покупки новой HD-камеры с присущим ему перфекционизмом снял весь фильм заново. По описанию сюжета может показаться, что Диас как никогда близко подошел к границе эксплуатационного poverty porn, но на деле он отказался от своего привычного романного повествования и снял экстатическую поэму, выстроенную на повторениях-припевах. В картинах Диаса всегда находилось место фольклорным историям, но на этот раз он окончательно заступил на территорию магического реализма. Фигурируют невидимый геккон, озеро призраков, добрые гиганты — все это позволяет хотя бы ненадолго найти утешение героям, мечтающим позабыть о своем существовании. Голос за кадром, принадлежащий Гектору, вопрошает — моя дорогая Клементина, в чем же смысл твоей жизни, почему люди так жестоки? Ответа на этот вопрос героям не найти, но почему бы тогда им не отправиться на поиски загадочной ящерицы и закопанного клада?

{-page-}

 

«Например, Электра» (Par exemple, Electre), Жанна Балибар, Пьер Леон. Программа «Светлое будущее», мировая премьера
Совместный фильм актрисы Жанны Балибар и режиссера российского происхождения Пьера Леона — игривое приближение к трагедии Софокла. Снимавшаяся в главных ролях у Жака Риветта Балибар задумала проект экспериментальных кинопостановок по знаменитым театральным произведениям, к которым планировала привлечь знаменитых режиссеров — Апичатпонга Вирасетакуна, Шанталь Акерман, Педро Кошту. С презентацией этой затеи она обошла множество культурных институций и фондов; в какой-то момент стала записывать на диктофон абсурдистские диалоги, в которых ей приходилось принимать участие.

Для пилота этого проекта Балибар попросила знаменитых французских актеров Эмманюэль Беар, Эдит Скоб, а также продюсера Барбета Шредера почитать Софокла перед камерой. А сама вместе с Леоном, нарядившись в дурашливые костюмы, разыграла несколько сценок по мотивам неудачной эпопеи по поиску финансирования. Предыдущие фильмы Пьера Леона снимались под вывеской вымышленной продюсерской компании Spy Films. Это название идеально подходит его маленьким, «домашним» фильмам и умению создавать кино без всяких средств, буквально из воздуха. Этой же тактике следует и Балибар — по совместительству прекрасная певица, записавшая специально для фильма две новые песни по мотивам своей рабочей переписки. Казалось бы — шуточная картина на стыке между выдумкой и документалистикой и древнегреческая трагедия, где у них может быть пересечение? Электра жаждала справедливости — а чем, как не поиском справедливости, можно назвать попытку Балибар найти поддержку своего культуртрегерского замысла по новому прочтению классики.

«Месть женщины» (A Vingança de Uma Mulher), Рита Азеведо Гомеш. Программа «Спектр», международная премьера
Скучающий рассказчик, как и подобает настоящему денди, выходит при полном параде на набережную, лорнируя проходящих мимо людей. Его вечер закончится знакомством с испанской куртизанкой, которая расскажет драматичную историю собственной жизни. На самом деле она герцогиня, бывшая замужем за испанским дворянином, который ведет свою генеалогию от Меровингов. Однажды муж вероломно убил своего гостя, посмевшего в нее влюбиться. На глазах у герцогини сердце ее поклонника вырвали и скормили собакам. Она поклялась повергнуть себя в такую грязь и унижение, чтобы навсегда запятнать позором имя супруга.

К прозе Барбе д'Оревильи кинематограф подбирался несколько раз. Среди экранизаций — «Дон Жуан» Кармело Бене и «Старая любовница» Катрин Брейя; наконец, «Месть женщины» немецкого киноэкспрессиониста Роберта Вине, обратившегося к этому рассказу еще в 1921 году. Прочтение Риты Азеведо Гомеш — нарочито условное и театральное. На фоне рисованных задников рассказчик читает текст книги, действие же снято длинными планами-эпизодами, в которых без использования монтажа возможны флешбэки или смена ночи стремительно надвигающимся днем. Гомеш раньше работала с Мануэлем ди Оливейрой, влиянию которого явно подвержена. Да и название ленты Оливейры «Разговорный фильм» идеально подошло бы и этой картине.

«Граф» (The Count), Питер фон Баг. Программа «Ретроспектива Питера фон Бага»
Усач Пертти Илерми Линдгрен однажды услышал голос свыше: «Сын мой, неси любовь финским людям». И послушался, обручившись с 76 женщинами. Втираясь к ним в доверие, он представлялся аристократом, священником, директором банка, археологом и каждый раз в последний момент сбегал из-под венца с их сбережениями. Лукавый прохиндей существует на самом деле, за свои похождения он провел в тюрьме четыре года и согласился сыграть самого себя в единственной художественной картине финского документалиста Питера фон Бага (его «Хельсинки навсегда» привозил в Москву Музей кино).

«Граф» снят в 1971 году — еще до официального введения в кинокритический обиход термина «мокьюментари». Это упоительная музыкальная комедия, герой которой, отдаленно напоминающий Сашу Барона Коэна, все время подмигивает зрителю в камеру, периодически совершает малоприятные поступки и дает невообразимые музыкальные представления в местном данс-холле. Как утверждает фон Баг, Линдгрен — его друг. Масштабное творчество фон Бага, насчитывающее порядка пятидесяти картин, в первую очередь посвящено истории Финляндии, рассказанной через судьбы замечательных людей. В этой коллекции портретов жуликоватый Линдгрен занимает подходящее место рядом с другими героями режиссера — проникновенным певцом Олави Вирта, олимпийским чемпионом — бегуном Пааво Нурми и неизвестным смельчаком из новостной хроники, взявшимся за выпивание яиц на скорость. «Граф» — настоящий шедевр, но сам фон Баг своего фильма кокетливо стеснялся и предлагал зрителям деньги за то, чтобы они на него не ходили.

«Восемь смертельных выстрелов» (Eight Deadly Shots), Микко Нисканен. Программа «Ретроспектива Питера фон Бага»
По утверждению Олафа Мёллера, куратора ретроспективы Питера фон Бага, «Восемь смертельных выстрелов» являются величайшим фильмом в истории финского кинематографа. Как минимум самым масштабным — снятый в 1972 году, этот бытовой эпос никогда не показывался за пределами страны в полной шестичасовой версии. Выбор фильма для ретроспективы обусловлен еще и тем, что фон Баг год назад сам снял документальный портрет неприкаянного скандинавского классика Нисканена.

Показывавшиеся по телевидению в четырех частях «Восемь смертельных выстрелов» основаны на реальной истории кровавой перестрелки, случившейся в 1969 году. Фильм начинается с эпиграфа, сообщающего о том, что у каждого может быть своя правда, но сам Нисканен лично видел и пережил все то, о чем дальше пойдет речь. Он же сам играет главную роль — фермера Паси, живущего в скрытом густым лесом селе вместе с женой и выводком детей. Паси рад любой случайной подработке, но работы нет в принципе — и потому он с друзьями тайно занимается производством самогона, его сбытом и, разумеется, употреблением. Несмотря на то что миролюбивый самогонщик не в состоянии поднять руку на собственную семью, жена и дети панически боятся его, когда он пьян. Годы все идут, каждая зима суровее прежней, от нищеты никуда не деться. Сравнимый с выдающейся прозой фильм о том, как лошади буксуют в снегах, глаза становятся пустыми от унижения, а жестокое преступление вызревает само по себе.

«Завтра?» (Demain?), Кристин Лоран. Программа «Спектр», мировая премьера
Аутичная красавица Дельмира Агустини мечтательно смотрит на небо. Она еще совсем девочка. Большую часть своей жизни Дельмира проведет в роскошном семейном особняке в Монтевидео, в двадцать лет издаст первый сборник своих стихов, которыми будет восхищаться писатель Рубен Дарио, а семь лет спустя погибнет вместе с любовником в результате двойного самоубийства.

Шестой фильм постоянной сценаристки Жака Риветта Кристин Лоран — один из лучших образцов «новой инцестуальной волны». Формально это байопик о жизни уругвайской поэтессы, снятый в намеренно отстраненной — театральной — манере. Все действие происходит в замкнутом доме, где девушка сочиняет свои экзальтированные стихи о томлении плоти. Деликатное использование эллипсисов скрывает стремительный бег времени. Картина охватывает промежуток примерно с 1907 по 1914 год: вчерашние друзья, став революционерами, попадают в заголовки газет, где-то вдали большой мир набухает, готовясь взорваться.

Примечательно, что с разницей в полгода во Франции появились «Завтра?» и пленительная «Аполлонида» Бертрана Бонелло, рассказывающая о буднях публичного дома на рубеже веков. При всем радикальном расхождении в художественных решениях и эстетике их объединяет один ключевой мотив: эти костюмированные французские фильмы исключительно точно рассказывают о том, что такое жить в начале нового века, наблюдая смену эпохи, — и потому так синхронны сегодняшнему дню. Столетие сначала наступает только в календаре, а затем томительно растворяется на глазах у героев. Они еще беззаботно танцуют вальсы под музыку Стравинского, но ход времени неотвратим, и сама Дельмира умрет за три недели до убийства австрийского эрцгерцога. Последняя сцена «Завтра?» — выдуманный фильм братьев Люмьер, заснявших беспечное семейство Агустини в один из мирных летних дней. Этим картина Лоран еще больше напоминает модернистскую прозу швейцарской писательницы Катрин Колом, герои которой «придавали огромное значение своим столь призрачным лицам, которые только что появившаяся фотография уже запечатлевала для вечности». ​