«Опасный метод»

АЛЕКСЕЙ ГУСЬКОВ впал во фрустрацию от нового фильма Дэвида Кроненберга и счел его совершенно безопасным

Имена:  Вигго Мортенсен · Дэвид Кроненберг · Кира Найтли · Майкл Фассбендер

Истерично голосящую россиянку Сабину Нафтуловну Шпильрейн (Кира Найтли) волоком тащат к массивным дверям швейцарской клиники Бургхольцли. Здесь, в альпийской тишине, изредка прерываемой криками больных, ее душевным недугом займется молодой и честолюбивый доктор Карл Густав Юнг (Майкл Фассбендер). Юнг не станет лечить несчастную электрошоком, как было принято в те времена, но сядет на стульчик за ее спиной и, лично опробуя опасный метод, станет педантично диктовать в затылок богатой «русской еврейке» неудобные вопросы про детство, мастурбацию, папу и далее по списку. Юнг придумал это не сам — он читал труды Зигмунда Фрейда (Вигго Мортенсен), с которым вскоре письменно познакомится и преимущественно по переписке же примется дружить. Здесь в истории появляются две параллельные линии, в конце концов пересекающиеся: отношения Юнга со Шпильрейн и с Фрейдом.

Большинством сюжетных поворотов фильм обязан персонажу Киры Найтли, хотя главным героем «Опасного метода» формально назначен Юнг. Шпильрейн стала поводом для знакомства двух психиатров; она же работает катализатором их нежной эпистолярной дружбы, она же обозначает ее конец. У анализантки и доктора не только долгие романтические отношения — она учится у него тому самому методу, который помог ей, и со временем сама станет известным психоаналитиком. Через семь лет Юнга одолеет-таки совесть, и он вернется к тихой и всепрощающей, каждые два года исправно рожающей супруге.

Все это могло бы — и даже должно было — быть очень интересно, если бы центральные персонажи картины не были набросаны какими-то разрозненными и грубоватыми штрихами. Повествование в «Опасном методе» здорово напоминает лапидарную стилистику Твиттера: Юнг откушал с женой, пошел со Шпильрейн гулять, а в итоге подрался с Фрейдом. Из-за Шпильрейн, конечно.

Вигго Мортенсен играет Фрейда на кончике бесконечно тлеющей сигары, вся гамма эмоций доктора компактно выражается тональностью излюбленного им многозначительного «гм-м-м». Психическое нездоровье Шпильрейн выражается исключительно в нечеловеческих упражнениях с нижней челюстью, которые актриса Найтли отважно выполняет в сценах истерик. Замечательному лицедею Фассбендеру повезло меньше всех — играть приходится одним пенсне без диоптрий, которым его Юнг пускает несколько зловещие солнечные зайчики в камеру.

В экранизации важного эпизода жизни Фрейда и Юнга, которые в переписке, во время прогулок и трансокеанских путешествий разрабатывают каждый свою теорию — психоанализа и коллективного бессознательного соответственно, двигателем познания показан быт, а то и пол. Хорошему произведению из серии ЖЗЛ, безусловно, крайне важно несколько противоречить общепринятому имиджу гениев, героев и святых, бытие которых слишком значительно для банальной бытовухи, а заслуги слишком высоки, чтобы акцентировать внимание на их ошибках и недостатках. Но в «Опасном методе» суть умственной деятельности двух видных мыслителей проговорена неразборчиво. Зато четко артикулированы несущественные и часто выдуманные подробности, бесцеремонно низводящие пионеров психоанализа до положения простых докторишек.

Одна некстати поднятая описательная деталь биографии может навечно лишить величия. Из «Опасного метода» по прошествии времени вспоминается всего два факта: Фрейд до неприличия завидовал состоянию Юнга (два самых прочувствованных «гм» в фильме), а Юнг лечил Шпильрейн не только разговорами, но и поркой. Ни то, ни другое не подтверждено документально, и, хотя отношения доктора и пациентки действительно в основном не вписывались в формальные рамки, сама порка — фикция в чистом виде. В итоге Фрейд запоминается зрителю упертым жадным евреем, а Юнг — трепетным эзотериком на грани психической неустойчивости, которого легко сбивает с пути истинного второстепенный, но единственный живой персонаж фильма — патологический бабник, кокаиновый наркоман и пионер антипсихиатрии Отто Гросс (Венсан Кассель в своем обычном амплуа сатира).

Итак, Юнг с Фрейдом выглядят тут условными до карикатурности. Не меняя слов сценария, из фильма можно было бы сделать даже комедию. Но чопорная обертка истории, в точности соответствующая золотым образцам викторианской драмы, веселиться не разрешает. Не исключено, что впечатлению серьезной, но не вполне удавшейся исторической постановки способствует неизбежное многоступенчатое искажение, которому подверглись реальные события на пути к экрану. Сначала они были беллетристически переложены в книгу Кристофера Хэмптона Talking Cure, затем на ее основе появилась пьеса, адаптированная впоследствии для кино. Название исходного для фильма материала — словно проклятие: персонажи, если сценарист лишает их возможности поговорить с кем-то в кадре, тут же начинают зачитывать вслух письма. На общую унылость работает и скупой инструментарий режиссера: нескончаемые диалоги, бесхитростно снятые «восьмеркой», камера, подглядывающая из-за плеча, скажем, Юнга в весточку от Фрейда, накладной нос Вигго Мортенсена, «компьютерный» корабль, рисованный Нью-Йорк...

Все это тем более обескураживает, что Кроненберг до недавнего времени довольно лихо расписывался под отказом от попыток соответствия хоть какой-нибудь правдоподобности. Место зрительской дилеммы «верю/не верю» в его картинах занимала несколько более пикантная «противно/не противно». Сейчас же на вопрос о фактической достоверности режиссер зачем-то отвечает, что яхта, подаренная Юнгу женой, на экране в точности соответствует образцам эпохи. Тем, кто отправится смотреть «Опасный метод» как «новый фильм Дэвида Кроненберга», давно известен врожденный талант режиссера привносить сладкий привкус постыдности даже в безобидные по содержанию сцены. Но в «Опасном методе» постыдность испарилась даже в сценах, где от нее, казалось бы, никуда не деться. Например, Юнг хлещет Шпильрейн с выражением возбуждения на лице, но не сексуального, а какого-то энтомологического, того, с которым любопытный и добросовестный ученый-ариец мог бы проводить опыты на еврейке в целях познания и последующего расширения границ возможностей сверхчеловека.

Кроненберг, еще недавно казавшийся пожизненно приговоренным быть певцом умственных и физических мутаций, то ли издевается надо всеми сразу, то ли сам стремительно трансформируется во что-то бесформенное. Тут сразу же вспоминается другая успешно обезвреженная икона североамериканского психопатического кино — Дэвид Линч, ударившийся в сектантство и уже тождественный по градусу счастливой блаженности Полу Маккартни. В общем, поскольку «Опасный метод» в явном виде никаких существенных вопросов не поднимает, хочется сфальсифицировать центральный конфликт примерно в таком виде: кто и зачем лишает лучших из Дэвидов темной стороны? Нет ответа. Но тенденция эта представляется страшнее и опаснее, чем методы психоанализа.​

Ссылки

• Василий Корецкий. Топ-5: психоаналитики в кино, 23.01.2012