Кто отключил российское киносообщество от мировой повестки?

И другие вопросы журналиста и редактора Rosebud Publishing ВИКТОРА ЗАЦЕПИНА к коллегам по критическому цеху

Попытки нащупать пульс у российского киносообщества. Совсем недавно отчаянную попытку в этом направлении предпринял Дмитрий Мартов (см. его статью «Вавилонская башня кинокритики»), а буквально на днях в интернете была опубликована дискуссия на эту же тему, прошедшая в редакции журнала «Искусство кино».

Позволю себе полностью процитировать реплику Алексея Медведева: «Проблема для критики и для российского киносообщества в целом — недостаток трансгрессирующего материала. [В российском прокате идут] либо фестивальные хиты, в рецензии на которые критик может потешить свое “чувство прекрасного”, либо блокбастеры, которые и в рецензиях-то не нуждаются. Все-таки американское кино нескольких последних десятилетий — от Копполы и Спилберга до Аронофски и Зака Снайдера — такой материал дает. А у нас из-за его нехватки отсутствует элементарное осознание того, что искусство движущихся картинок едино — от изысканного авторского фильма до забубенного боевика. Утверждаю, без этого осознания критическая рефлексия невозможна». Под «трансгрессирующим материалом» здесь подразумеваются дерзкие, свежие идеи и работы — все, что выходит за пределы тесного мирка.

В этой реплике, кажется, есть надежда на то, что российский прокат станет разнообразнее, либо, может быть, на каком-нибудь из телеканалов с большой аудиторией появятся качественные кинопрограммы. Но решительно непонятно, что должно произойти, чтобы это случилось.

Другой критик, Олег Зинцов, предполагает, что нам «нужна господствующая стилистика, идеология или связанная с идеологией стилистика… На рефлексии по поводу противостояния формируются позиции и, соответственно, смыслы. Если мы постоянно имеем дело с каким-то желе или болотом, мы можем только в нем погрязнуть. Мы не можем его отрефлексировать. Мы даже, как каменную стену, не можем его долбить». Насколько я понимаю смысл этих слов, для интересной разноголосицы нужен мейнстрим, но в России им и не пахнет — ни в кино, ни, соответственно, в критике.

Некоторые возможности у журналистов и других участников кинопроцесса в этой ситуации все-таки есть. Мне кажется, что перед нами стоят два вопроса. Во-первых, понять, что можно было бы поставить на место мейнстрима, традиции, которую можно осмыслять, с которой можно спорить? Во-вторых, какое действие — даже критика или просто внимательного зрителя — могло бы произвести «трансгрессирующий материал» и привести к пресловутому «выходу за пределы»?

Ответ на первый вопрос, как мне кажется, довольно очевиден — традицией для осмысления может быть любая традиция, которая будет интересна и полезна каждому из пишущих коллег или заинтересованных зрителей. Можно поставить на место традиции и организующей идеи русский формализм или, например, неоформалиста Дэвида Бордуэлла. Можно отечественную традицию киноведения, которое представляет собой, по сути, историю нашей страны, а не отдельного вида искусства. Каждый из видных зарубежных кинокритиков, взятый сам по себе (Джеймс Эджи, Полин Кейл, Роджер Иберт, Джонатан Розенбаум, Олаф Мёллер или Мэнни Фабер), тоже представляет собой кое-какую традицию. Я уже не говорю о смысловых традициях, созданных российскими киноклассиками.

Если посмотреть на близкие исторические примеры и поискать, на что опирается критика в производстве смыслов, то мы увидим, что Белинский основал русскую натуральную школу, опираясь всего лишь на одну из сторон творчества Гоголя. Современная отечественная критика просто потеряла это чувство опоры — почему это произошло, мне искренне непонятно.

Не хватает крупных фигур, и надо, чтобы они прямо сейчас произрастали на нашей почве?

Да Винчи был актуален для основателя иконологии Панофски, хотя их разделяло пять веков и жили они — удивительное дело! — в разных странах. На запрос «Sergei Eisenstein» Google Books выдает 54 тысячи книг и статей, написанных на разных языках мира. Наверное, здесь можно задать еще один, пусть и риторический вопрос: кто отключил российское киносообщество от мировой повестки дня и тех традиций, которые господствуют сейчас в мировом кино? И почему оно не тянется к ним? Или к своим собственным традициям?

Не менее интересно было бы попытаться ответить и на второй вопрос: какое действие критиков или зрителей может привести к пресловутому «выходу за пределы»? Заинтересованный кинозритель уже сделал этот шаг — ушел на торренты. Зачастую зритель сам переводит новые и старые фильмы, которые хочет смотреть — это ли не «выход»? В то же самое время кажется, что у традиционных газет и интернет-изданий просто нет выработанной позиции в отношении торрентов — нет и «выхода за пределы». Очень сложно представить себе также, чтобы какое-нибудь отечественное издание покупало своему критику официальные DVD, которые нужны ему для работы, чтобы, например, расширить кругозор читателя, который хочет знать, что происходит за пределами российского проката (если бы я писал не статью, а делал телепередачу, то в этом месте пустил бы закадровый смех).

Напоследок хочу задать еще несколько вопросов — видимо, уже совсем риторических:

Может быть, правильнее было бы говорить о спросе на кино со смыслом, а не на кинокритику, и измерять этот спрос в том числе и количеством пользователей, скачавших фильмы в пиринговых сетях?

Может быть, нам, пишущим о кино, стоит чуть больше привязываться к мировой повестке дня, куда более богатой смыслами, чем загадочно застывшая российская актуальность?

Можем ли мы посмотреть на мир глазами Эйзенштейна и станет ли от этого более осмысленным наш собственный взгляд? И может быть, тогда мы воодушевимся и сможем сказать: «Нам интересен весь мир»?​