Пик Виктории. Виктория Никифорова с Гонконгского кинофестиваля. Выпуск 4

Как живут китайские единороги, «Любовное настроение» образца 1931 года, Тони Люн поет, Мэгги Чун подалась в чайлдфри, а Вонг Кар Вай учит английский

— Мне очень хотелось, чтобы единорог был настоящий. Моя ассистентка нашла лошадь. Мы много раз обсуждали с художником и костюмером, как нам прикрепить рог ей на лоб — приклеить или привязать незаметно, замаскировать это белой тканью. Мы пытались это сделать, но возникли проблемы...
— Со стороны художника?
— Со стороны лошади. В итоге нам пришлось обойтись компьютерной графикой. Наш единорог создан на компьютере. Это было очень быстро — всего три дня — и стоило нам очень дешево — всего пять тысяч гонконгских долларов (около $800). Да здравствуют новые технологии!
(Режиссер Чай Вань Хун, эксклюзивное интервью для OPENSPACE.RU)

Ну как, скажите, можно было пропустить фильм под названием «Перворожденный единорог»? Мы и не пропустили. Впрочем, единорога там мало, и интересен фильм не этим. Это очередной независимый гонконгский продукт, крепко сколоченный по законам жанра. Китайская специфика — в сюжетной хитросплетенности. Там, где французу вполне хватило бы одной любовной пары, философствующей и страдающей под крышами большого города, гонконгский режиссер собирает вместе трех девочек и трех мальчиков и запутывает их отношения так, что мало не покажется. Западные критики ворчат, что это «мыльная опера». Но любовь китайцев к головоломным сюжетам несколько старше — именно так выстроены их классические романы, где сотни персонажей влюбляются, сражаются, рожают детей, а дети вырастают, и все начинается по новой.

Так вот, шесть персонажей встречаются, расходятся, выясняют отношения. Одна девочка болеет и боится умереть, другая предпочитает one-night stands, а новый парень втягивает ее в серьезные отношения, третья сделала себе на животе татуировку с единорогом, потому что он символизирует чистоту и одиночество. Один парень занимается рок-музыкой, другой сам по себе, третий подрабатывает помрежем на киностудии (что будет обыграно в эффектном финале). Нормальное молодежное кино — про пустой год между школой и университетом, между жизнью и карьерой, между семьей и одиночеством. Студентам, набившимся в зал, чрезвычайно нравится — они реагируют на каждую реплику в остроумных диалогах и радостно смеются, когда персонажи обнимаются и падают в постель. Это в последнее время фишка авторского гонконгского кино: если коммерческие фильмы под влиянием китайских товарищей становятся все более целомудренными, то независимый режиссер спешит подчеркнуть свою независимость и, чуть что, швыряет героев на ложе любви. Молодежи очень нравится. Но про китайских товарищей мы поговорим в следующий раз.

Главный интерес «Единорога» — место действия. История разворачивается в Монгкоке — это самый густонаселенный район Гонконга. Точнее, самый густонаселенный район на Земле. Плотность населения тут рекордная — что-то около 140 тысяч человек на один квадратный километр. В общем, если вы приедет в Монгкок, так скажем, в субботу после полудня и попытаетесь прогуляться по его улицам, то окажетесь в плотной бесконечной толпе, мягко сдавливающей вас со всех сторон, а двигаться будете коротенькими шажками со скоростью 10 метров в минуту. Незабываемое ощущение.

Монгкокцы живут в небоскребах — земля дорога, поэтому кроме небоскребов здесь других зданий просто нет — наверное, так будет выглядеть Москва лет через тридцать. Но квартирки крошечные, дома не насидишься, и население высыпает на улицы — на улице здесь едят, работают, отдыхают, флиртуют, торгуют. Прежде всего торгуют. Кажется, это такое хобби: с утра монгкокцы выносят из дома все свое имущество, пытаются продать его соседу или туристу, а к вечеру на вырученные деньги покупают все вещи, которых им не хватает.

Фон, согласитесь, для кино предельно выигрышный. Чай Вань Хун снимает своих персонажей прямо на улице, на фоне толпы, и эта бушующая, болтающая, спешащая по делам массовка неуклонно перетягивает одеяло на себя, становясь истинным героем «Перворожденного единорога».



На другом краю Гонконга, в противоположном от Монгкока конце, расположен совсем другой район — тихий, богатый, почти курортный Сай-Ван-Хо. Там недавно построили киноархив, где показывают истинную жемчужину гонконгского кинофестиваля — ретроспективу фильмов Чжу Шилиня (Zhu Shilin).

Почтенный постановщик, снявший несколько десятков лент в 1930—1950-е годы, был одобрен Жоржем Садулем в его классической истории кино (Садуль отметил «неореализм» его поздних картин и сравнил Шилиня с Росселлини), но в китайской истории кино был оттеснен на задний план более «правильными» коллегами. В тридцатые он работал в Шанхае, но, в отличие от большинства деятелей кино, не якшался с левыми. В сороковые оказался в Гонконге, а там — японские оккупанты. Шилинь имел неосторожность снять в это время несколько комедий — совершенно отвлеченных, сплошная лирика, никакой политики, — но после войны его признали коллаборационистом, и он мудро решил остаться в Гонконге. Пятидесятые — эпоха первого бума гонконгского коммерческого кино. Музыкальные фильмы, глуповатые комедии, первые кунг-фу-ленты — на фоне этого пестрого ассортимента «неореализм» Шилиня выглядел бледно. В общем, режиссера подзабыли, и только сейчас, с помощью его детей, работники киноархива разыскали его фильмы и выпустили посвященный ему том исследований.

Первый фильм ретроспективы Шилиня — «Две звезды» — снят в 1931 году. Пока он только автор сценария и ассистент режиссера. Но «Звезды» уже дают представление об изящном стиле его лирических комедий. Кроме того, этот забавный и непретенциозный фильм раскрывает нам коллективное бессознательное китайского кинематографа. Тут представлены все те его архетипы, которые так здорово реанимирует сегодня, например, Вонг Кар Вай. Мы как-то привыкли воспринимать его творчество как вещь в себе, такой экзотический, неизвестно откуда взявшийся цветок. А тут вот видны корни этого цветка. «Две звезды» выглядят аккурат как «Любовное настроение» образца 1931 года.

История такая: молодая девушка приглашена сниматься в кино. Ее партнер — известный актер, красавец и сердцеед. Играют они, что особенно очаровательно, в экранизации «Сна в Красном тереме». Съемки выглядят тоже как сон. И вот во сне внутри сна девушка натурально влюбляется в актера, а он соответственно в нее. Дальше начинаются драматические осложнения.

Герои прекрасно одеты — актер небрежно носит элегантные костюмы, девушка в каждом эпизоде появляется в новом платье — шелковом, облегающем, с воротником-стоечкой. Любовь их предельно целомудренна — ни одного поцелуя, только томные взгляды. Они с удовольствием разговаривают об оттенках любовного настроения, но совершенно не торопятся приступать к консумации. При герое-любовнике суетится толстый комик (помните смешного лысого парня рядом с Тони Люном в «Любовном настроении»?). В фильме много музыки — да-да, несмотря на то что звук только что появился, здесь он использован очень остроумно. В центральном эпизоде фильма герои танцуют аргентинское танго — ну, вы знаете, как Вонг Кар Вай помешан на танго, его фильм «Счастливы вместе» даже снят был в Аргентине. Выбирая между долгом и чувством, влюбленные выбирают долг и, страдая, расстаются. Проходит несколько лет. Они продолжают горевать в разлуке. В финале герой подходит к дому своей возлюбленной, слушает, как она поет, а потом поворачивает назад — страдать дальше.

В общем, найдите десять отличий. Вонг Кар Вай выглядит таким утонченным, высокоинтеллектуальным, прозападным постановщиком, на кинематографическом Олимпе он сидит где-то между Карне и Феллини, а между тем оказалось, что он нормальный вполне китаец. И его любовь к Западу — нормальная такая любовь китайского интеллигента. Чжу Шилинь, по свидетельству его детей, тоже обожал западные фильмы, особенно американские. И все фишки Вонг Кар Вая, которые казались нам такими исключительными, — это обычные, не сказать штампы, но архетипы скорее китайского кино. Совершенно очевидно, что эти старинные китайские ленты, увиденные в детстве, стали главным впечатлением, сформировавшим воображение режиссера. Всю жизнь он пытается их повторить и делает это так, что весь мир млеет от восторга.

Занятно, что восхищаться Западом Вонг Кар Вай предпочитает со стороны. Когда-то он чрезвычайно разочаровался, попав в Буэнос-Айрес. Он-то воображал себе город мечты, нечто вроде остап-бендеровского Рио-де-Жанейро, а оказался город как город — пыльный, большой, чужой. Правда, Вонг Кар Вай сумел снять там один из лучших своих фильмов («Счастливы вместе»). Сейчас, очевидно, он вновь разочарован — на этот раз в Нью-Йорке. «Мои черничные ночи», посвященные этому городу, оказались абсолютно провальными. Представляя американскую премьеру фильма, Вонг Кар Вай сказал, что долгое время не будет ничего снимать в Америке, у него, мол, проблемы с английским языком. И правильно, давно пора вернуться к истокам. Пересмотреть Чжу Шилиня, например.

Звезда Вонг Кар Вая Тони Люн спел на концерте, посвященном памяти певца и актера Лесли Чуна (они вместе снимались в «Счастливы вместе»). Перед выступлением он очень волновался: «Я в караоке не хожу и пою раз в несколько лет, так что буду скорее играть, чем петь». Впрочем, публике понравилось. В Гонконге вообще не понимают, как актер может не петь — большинство местных звезд начинают именно как поп-звезды и имеют солидную дискографию.

А другая звезда «Любовного настроения», Мэгги Чун, рассказала Post Magazine, что больше всего любит ничего не делать. Сниматься ей надоело, а детей заводить она не собирается — «после 11 сентября» это, по ее словам, просто бессмысленно. Местные колумнисты язвят, что хозяйке четырех домов в трех странах есть куда укрыться от «Аль-Каиды». А я думаю, что лучше бы Мэгги побольше улыбалась и поменьше открывала рот — когда она молчит, то похожа на примадонну из «Любовного настроения», а когда начинает говорить, немедленно вспоминаются дурочки, которых она играла в комедиях Джеки Чана.

В следующем выпуске — спасут ли гонконгское кино полтора миллиарда китайцев, где живет новый Фассбиндер и с чего начинается цензура. А также — еще один раритет от Чжу Шилиня

Ссылки

• «Перворожденный единорог»
• Чжу Шилинь
• «Две звезды»